Ветер в траве

Штормовать в холодном море

В барже с глохнущим движком,

В ледяные лазить горы

Под тяжелым рюкзаком,

Через знойную пустыню

Пыль глотая, вдаль ползти,

На ветру полярном стынуть,

По трясине в дождь брести,

И, не жалуясь нисколько,

Средь глухой тайги скучать —

Я на все готов, чтоб только

Летом дома не торчать.

2. Социализм с верблюжьим лицом

Мои невидимые попутчики в поезде Москва-Улан-Батор, орнитологи Игорь и Наташа, на первый взгляд совсем не были похожи на опытных «экспедиционных волков».

Наташа — миниатюрная девушка, с которой постоянно случались всяческие неприятности, а Игорь — интеллигентный очкарик с внешностью типичного кабинетного ученого. Позже, однако, я убедился, что они вполне уместны в «суровых условиях Центральной Азии», как говорят биогеографы.

Втроем мы отправились исследовать город. Находясь в Улан-Баторе, совершенно не чувствуешь себя за границей. Город выглядит точь-в-точь как какой-нибудь центр автономной республики в Сибири, вроде Улан-Удэ или Кызыла. Советская архитектура, советские автомобили, «новые монголы» на джипах, надписи кириллицей, наполовину понятные (кармен дуурь — опера «Кармен», например).

Свое нынешнее эротическое название (Улан-Батор означает «Красный Богатырь») город получил относительно недавно. Собственно, и на своем нынешнем месте он находился не всегда: первоначально он назывался Урга (точнее, Орго — Ставка) и кочевал по стране, благо состоял исключительно из юрт. Выглядел он очень живописно, недаром еще со времен Чингисхана в каждом большом юртовом поселке был свой архитектор. Самая большая юрта, вмещавшая одновременно свыше тысячи человек, принадлежала духовному властителю страны — богдо-гэгэну, передвижной резиденцией которого и являлась Урга.

В 1779 году город осел у подножия священной горы Богд-Уул и с тех пор не путешествовал. Однако даже сейчас, когда в Улан-Баторе построено много «Черемушек», в нем сохранилось несколько районов, «застроенных» юртами. Причина в том, что в социалистическое время сюда постоянно прибывали новые жители из степи. В результате теперь в городе живет четвертая часть от двухмиллионного населения страны. Кстати, население Монголии с 1979 года удвоилось, хотя все еще невелико для государства, которое втрое больше Франции. В последние годы сложности со снабжением привели к тому, что часть горожан вернулась к кочевому образу жизни. Но на их место прибывают другие, что приводит к некоторым казусам.

Например, у вновь прибывших часто нет денег на похороны, поэтому умерших они «хоронят» по древнему ламаистскому обряду: выносят «в степь» (т.е. на свалку) и оставляют на съедение грифам и волкам (в данном случае воронам и собакам). Я как биолог не возражал бы, чтобы с моим телом поступили подобным образом: ведь так оно быстрее вовлекается снова в природный круговорот веществ. Но в условиях города этот обряд приводит к удивительным результатам: иногда на улице можно увидеть собаку, которая несется с человеческой рукой или головой в зубах, преследуемая по пятам толпой интуристов с видеокамерами.

В Улан-Баторе сохранилась кое-какая старинная архитектура: два монастыря и «ханская ставка». В основном постройки выполнены в чисто китайской манере и мало чем отличаются от бесчисленных старинных зданий, которые можно увидеть в городах Китая. Но в монастыре Гандан остались два храма в собственно монгольском стиле: они построены из камня, но напоминают полукруглые юрты с золоченой крышей. В монастыре Чойжин-ламын-сум есть красочные фрески, изображающие сцены пыток, которые ожидают на том свете врагов ламаистской веры: им выпускают внутренности, сдирают кожу и выковыривают глаза. А в ханской ставке можно увидеть знаменитые скульптуры Занабазара.

Занабазар был первым богдо-гэгэном. Именно благодаря его дипломатическим способностям страна избежала завоевания маньчжурами, присоединившись к их империи на выгодных условиях. Но в основном он вошел в историю, поскольку был удивительно талантливым художником и скульптором. Практически все виды искусства Монголии многие века жили по канонам, опиравшимся на его творчество. Вершиной буддистской скульптуры считаются отлитые Занабазаром бронзовые изваяния двенадцати ипостасей богини Тары. Они совсем маленькие, но совершенно очаровательные, особенно прелестная Зеленая Тара, для которой мастеру позировала его возлюбленная — простая девушка из степи. Согласно легенде, ламы позже отравили ее, чтобы уберечь богдо-гэгэна от нарушения обета безбрачия. В это, однако, трудно поверить: преемник Занабазара почти официально собрал себе целый гарем.

В Улан-Баторе несколько интересных музеев. В музее изобразительного искусства, например, собрана коллекция масок: Особенно знаменита почти метровая маска демона из шариков красного коралла, с рядком белых черепов надо лбом. А в музее истории мне больше всего запомнилась не выставка старинных костюмов (некоторые из них включали прически, с которыми можно было спать только на спине), и даже не десятиметровые каменные фаллосы гуннских времен, а экскурсия, которую я случайно подслушал.

Молоденькая девушка-экскурсовод с отличным английским водила пару немецких туристов по залам, посвященным новейшей истории страны.

— Когда нас оккупировали Советы, — рассказывала она, — для Монголии настали черные дни. Русские разрушали нашу культуру и вывозили природные богатства. Они оставили после себя разруху, из которой мы с трудом выбираемся.

— Простите, — скромно присоединился я к беседе, — я немного разбираюсь в архитектуре, и у меня возникло впечатление, что почти все дома в городе построены русскими архитекторами…

— О, да, — подхватила она, — русские во всем навязывали нам свой стиль жизни! А вы, простите, откуда к нам приехали?

— Из Москвы.

Воцарилось молчание. Немцы явно с трудом сдерживались, чтобы не хихикнуть.

— Ну, вообще-то, — наконец обрела дар речи бедная девушка, — русские тоже сделали для нас много хорошего! — И она торопливо увела своих подопечных в следующий зал.

Все же самый интересный из музеев города — музей естественной истории. Здесь собрана одна из лучших в мире коллекций динозавров, экспонаты которой добыты за многие годы изнурительного труда в пустыне американскими, советскими, чешскими и прочими экспедициями. За это время палеонтологам попалось несколько совершенно уникальных находок: отпечатки кожи; кладка яиц, накрытая сверху скелетом насиживающей самки; и, наконец, пара динозавров, погибших в момент драки — сцепившиеся между собой травоядный протоцератопс и хищный велосираптор (этот вид со сравнительно большим мозгом стал главным героем фильма «Парк Юрского периода»). В музее есть четыре крупных цельных скелета превосходной сохранности:

два великолепных тарбозавра (они похожи на тираннозавров, но тяжелее и покороче, со столь же эффектными зубами, крошечными детскими ручками и совершенно таким же, как у птиц, строением костей таза и ног), тяжелый двуногий утконосый динозавр, питавшийся водной растительностью, и длинношеий великан типа бронтозавра. На стене этого зала висят две огромных передних лапы неизвестного ящера. По строению они напоминают «ручонки» тарбозавра, но больше раз в двадцать. Кроме лап, от этого загадочного хищника ничего не сохранилось, но, видимо, зверь был интересный. К сожалению, поскольку хищных динозавров всегда было меньше, чем травоядных, их кости находят намного реже. Из северной Монголии в музей доставили более «свежие» кости: два полных скелета носорогов и метровый череп гиенодона — самого крупного хищного млекопитающего, напоминавшего, видимо, помесь медведя и кабана.

Как и в Москве, на улицах Улан-Батора множество книжных ларьков, где продается самая неожиданная литература: от советских книжек 50-х годов до детективов Чейза и руководств по Windows-95. Главная улица (бывший проспект Ленина, ныне Чингисхана) частично отведена под интуристовский «Арбат» с таким же, как и на московском Арбате, обилием карманников. Там я увидел картину, слегка потешившую мое совковое самолюбие: огромную очередь за визами в наше посольство.