Под парусом вокруг Старого Света: Записки мечтательной вороны

Между тем опрос опытных моряков выявил массу противоречий.

Одни отмахивались, не принимая всерьез мои планы. Другие не отмахивались, но говорили, что идти в океан на семиметровой лодке — чистая авантюра. Третьи уверяли, что мореходность не зависит от размеров яхты, — иди и не думай.

Пессимисты пророчествовали, что в соленой океанской воде двигатель за пару месяцев проржавеет до дыр. Оптимисты советовали поставить второй контур охлаждения и спать спокойно. Были мнения, что мачта слишком слаба для серьезного плавания. Сомневались, выдержат ли паруса и ванты…

Ночами я взвешивал все «за» и «против», а утром ехал на верфь, где в цеху зимовала «Дафния», и готовил ее к походу. Так прошел год. Восемнадцатилетняя «Дафния» окрепла и помолодела.

Для понимающих предлагаю краткий список произведенных на яхте работ. Установка сети берегового питания (220 вольт). Монтаж новой сантехники плюс бойлер — водогрей с душем. Новая помпа унитаза. Кардан для спиртовой плиты. Новая генуя из тяжелого дакрона и штормовые паруса. Закрутка стакселя. Ящик для сорока килограммов морских карт. Металлические поручни по периметру кокпита, чтобы было за что хвататься на качке. Замена гребного винта и установка второго контура охлаждения на двигатель.

Кроме перечисленного на яхте появился замечательный нержавеющий фордек с роликом для подъема якоря — вещь совершенно необходимая, учитывая мой больной позвоночник. По этой же причине я поставил дополнительный блок на мачту, чтобы набивать грота-фал в направлении сверху вниз, используя собственный вес, а не наоборот. С учетом моего диагноза была решена и проблема кормового якоря. Для него я соорудил на релинге удобное седло из нержавейки.

говорила легендарная актриса Фаина Георгиевна Раневская.

По этой формуле я вполне здоров.

Проведав о моем намерении идти вокруг Европы, лечащий врач Марк задумчиво почесал небритую щеку.

— А если получится, как в тот раз? — спросил он.

«Тот раз» был несколько лет назад в Рижском заливе. Тогда меня сняли с яхты с отнявшимися ногами. Потом — костыли, палка… «Приведение в чувство» длилось почти два года.

— Я, конечно, напишу списочек лекарств… — неуверенно сказал Марик.

Список лекарств, составленный им, занял две страницы убористого текста.

…начались сразу. На первом же переходе в Кронштадт обнаружился перегрев двигателя. Не работал второй контур охлаждения, недавно поставленный официальным представителем питерской «Вольво Пента» — фирмой под мелодичным названием «Дуэт». Пришлось останавливаться в таможенном терминале, вызывать мастеров-установщиков.

Мастера — Толя и Коля — добросовестно явились по звонку, как всегда на автомобиле, увешенном фирменными знаками, и в хрустящих «вольвовских» комбинезонах. Разложили инструмент и при ступили к работе. «Схватка» с двигателем длилась трое суток. Три дня и три ночи Толя и Коля разбирали и собирали помпу, переставляли расширительный бачок, меняли трубки, по которым не желал циркулировать тосол. Я с тоской смотрел на далекий силуэт Питера на горизонте, полоскал больной зуб и поддакивал гневным речам, которые посылали Толя и Коля в адрес несовершенной шведской техники. На третьи сутки был вынесен окончательный вердикт: не работает помпа второго контура.

— Кто же знал, что у нее пластиковая крыльчатка! — сокрушались мастера. — Вот если бы металлическая…

Паршивую шведскую помпу заглушили и рекомендовали пробираться в Хельсинки под одними парусами.

— Там разберутся, — заверили Толя и Коля.

Делать нечего, вышли в Хельсинки практически без двигателя, то есть двигатель запускался, но всего на несколько минут. Глубокий вздох, прощальное «пока» Толе и Коле…

Финский залив. Восьмиметровый зюйд-вест. У нас пять узлов — отличный ход! Первый раз поставили стаксель на закрутке, не выходя из кокпита, и подняли грот — неплохо. Задраили наветренную сторону тряпочного домика, закрывающего кокпит, наладили авторулевого — совсем хорошо.

А когда закипел чайник и мы попили кофе со сгущенкой, то поняли, что жизнь удалась и… не тут-то было! Ведомый каким-то шестым чувством, зачем-то открываю машинное отделение и… что же я вижу? Весь тосол плещется в трюме, а дренажная трубка злополучного второго контура, которую только что поставили Толя и Коля, прорвана. Делать нечего, закатывай рукава, Аркашка, полезай в трюм… Два часа в позе молящегося мусульманина и по уши в тосоле.

В четыре утра Президент сменил меня у штурвала, и я удалился в «ящик».

«Ящик», назначенный мною каютой капитана, находился в корме и имел размеры два метра в длину, метр в ширину и метр двадцать в высоту. То есть, сидя на койке, которая занимала практически всю площадь апартаментов, можно было еще и спустить ноги. Сходство с жилым помещением «ящику» добавляли иллюминаторы, плафон, вытяжной вентилятор и полка, идущая вдоль борта.

На этой территории я спал, размышлял о смысле жизни и работал, то есть писал заказной сценарий дурацкого сериала из жизни фотомоделей, спортсменов, бизнесменов, имиджмейкеров, бандитов, а также рекламных агентств, бизнес-элит и прочих элит, в одночасье неизвестно откуда свалившихся на наши бедные головы. Под гомон персонажей, музыку, крики и шорох лимузинов я заснул мертвым сном.

Проснулся от грохота заведенного двигателя, и тотчас же свет за иллюминатором перекрыла движущаяся стена. В метре от нас пропыхтел чей-то стальной борт. Когда я выполз из «ящика», Президент уже вовсю отчитывал по рации вахтенного на теплоходе «Свирь», проспавшего штилевшую яхту прямо по курсу. «Свирь» неуверенно отнекивалась, но с нами не забалуешь! «…Не принял никаких мер для расхождения», — грозно начертал в вахтенном журнале Президент. Для незнакомых с правилами движения судов поясняю: по морю — это вам не по Невскому на «шестисотом» с мигалкой. Нет тут ни богатых, ни бедных, «ни эллина, ни иудея». Океанский лайнер обязан сменить курс и уступить дорогу крошечной парусной лодочке, при известных обстоятельствах. Обстоятельства как раз были «известными» — ветер выключился в тот момент, когда «Дафния» пересекала курс «Свири». К счастью, подраненный двигатель все-таки завелся, и Президент буквально вынырнул из-под носа теплохода, идущего на автомате.

«Не многовато ли приключений для первого дня?» — подумал я и тут же получил от Боженьки втык за пессимизм — точно «в морду» подул штормовой ветер.

Как всякая красавица, «Дафния» — дама несуетливая: крейсерский ход пять узлов. А куда, собственно, торопиться комфортабельной красотке? Лавировочный угол и вовсе сто градусов, ведь «Дафния» — мотор-сейлер. На тонну водоизмещения у нее, повторюсь, по восемь лошадиных сил в моторном отделении и солидный винт, благодаря которому она выгребает практически против любого ветра без парусов. Но это когда работает двигатель, а когда нет?

От шторма в финские шхеры уходили под рифлеными парусами. На штормовой волне «Дафния» показала себя превосходно. Тряпочный домик тоже устоял против двадцатиметрового ветра, хоть и добавлял дрейф. Зато какая сухая и комфортная рулежка в закрытой рубке! Ветер воет, по баку гуляют волны, а рулевой в мягком кресле, как в «мерседесе», — крутит себе баранку, прихлебывая кофеек, что и делал безответственный счастливчик Президент с видимым удовольствием. А в моей беспокойной башке роились сомнения.

«Ведь это только первые сутки похода, а как прикладывает, — нашептывал тревожный голос. — Что-то еще будет впереди?..»

Через шесть часов пути — от Гогланда до острова Оррегрунд — мы уже стояли у причала финского пограничного контроля, имея одну визу на двоих (у Президента в паспорте был только шенген, непригодный для Финляндии того времени).