Дорога ветров

вание на следующий год работы экспедиции (так и не состоявшейся).

Опыт этих поисков показал, насколько трудно постижимо каждое серьезное открытие. Ничего не давалось с налета, а только в результате продолжительных поисков и тщательной подготовки. Неудача последних разведок явилась уроком для нашей научной молодежи, стремившейся все вперед к новым местам, не доделав еще начатого. Наука требует прежде всего систематичности. Я вел неукоснительную борьбу с этими тенденциями к "великим открытиям", а заодно и со "слабохарактерностью" при раскопках.

Эглон, копавший на Наран-Булаке, посылал мне с каждой оказией записки о том, что там пора прекращать работу и перебрасываться на новые места. Последнюю записку доставил наш рабочий на верблюде. Он попал под проливной дождь, верблюд стал падать на скользкой почве, и Тимофеев едва добрался до нас. По дороге он наблюдал трагическую гибель одиноко пасшегося верблюда. Огромный и сильный самец неосторожно подошел к краю узкого оврага и соскользнул по склону из размокшей глины. Верблюд не разбился, но упал на спину вверх ногами и никак не мог встать. Животное билось всего несколько минут и умерло от напряжения или страха, прежде чем Тимофеев подоспел к нему на помощь. Этот случай показал, насколько верблюд, необычайно выносливый в привычных для него условиях, становится беспомощным при других обстоятельствах. Правы ли биологи, считая верблюда особенно выносливым? Это животное выносливо лишь к жаре, безводью и грубой пище - специальным условиям пустыни. На самом деле верблюд обладает малым запасом жизненной энергии и легко гибнет в случаях, требующих огромного напряжения и неутомимости.

Пришлось ехать к Эглону, в его лагерь среди высоких белых стен ущелья Наран-Булак. По дороге мне удалось убить харасульта - очень кстати, так как у Эглона кончилось мясо. Но и привезенный харасульт не утешил упавшего духом раскопщика. Из четырех заложенных нами пробных раскопок все оказались пустыми, за исключением первого, открытого Новожиловым скопления. Если кости здесь залегали разрозненно или редкими гнездовыми скоплениями, то неудача наших раскопок еще ничего не значила. Мы избаловались исключительным богатством монгольских местонахождений. Я напомнил Эглону, как четырнадцать лет назад мы с ним копали пермские местонахождения в Поволжье. Там кости и скелеты редчайших пресмыкающихся, живших около двухсот миллионов лет назад, залегали в костеносном песке очень рассеянно. Мы применили вскрытие костеносного пласта большими площадками, до двухсот квадратных метров, и добились крупного успеха. Сейчас мы не могли делать большую раскопку - работа на "Могиле Дракона" отнимала все силы и к тому же затягивалась из-за неимоверной крепости песчаника. Я упросил Эглона сделать еще одну контрольную раскопку и дал согласие на его возвращение в Перевалочный лагерь. Рабочие его отряда должны были усилить отряд Малеева на "Могиле Дракона".

Тонна за тонной песчаниковых плит, переполненных костями траходонтов, прибывали с "Могилы Дракона".