Таллин. Любовь и смерть в старом городе
Таллин. Любовь и смерть в старом городе читать книгу онлайн
Таллинская любовь сдержанна и немногословна. Она обращена не к настоящему, а к прошлому. Она вплетена в ткань улиц и площадей. Она может показаться наивной и провинциальной, но никогда — фальшивой и пошлой. Возвышенная и приземленная, романтическая и бесхитростная, платоническая и самая что ни на есть плотская, пребывающая в нескончаемом поединке со своими противниками — забвением и смертью она звучит неиссякаемым источником городского фольклора.
Легенды и предания — признание горожан в любви к родному городу. Услышать их, узнать, прочувствовать, отыскать в кажущихся на первый взгляд сказочными сюжетах рациональное зерно — значит по-настоящему понять Таллин.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
От ошалевшего палача она требовала только одного — ключи от ратуши. А когда тот промолвил, что передать их кому-либо может лишь член магистрата, велела немедленно отправляться на пир в Большую гильдию: отцы города праздновали свое переизбрание.
С крайней неохотой захмелевшие ратманы вышли из-за стола. Наконец самые храбрые вызвались идти с палачом в камеру пыток, где тот осмотрительно запер свою гостью. Войдя же под ее низкий свод, в ужасе схватились за головы.
Призвали ратушного писаря. Тот подтвердил: действительно, минувшим днем демографический баланс был нарушен — и Смерть имеет основание требовать себе бразды правления.
Стали думать-гадать: кто отважится вызвать из-за праздничного стола самого бургомистра, постарается доходчиво сообщить ему о случившемся и упросит явиться в ратушу?
Никто на себя деликатную миссию брать не спешил. Согласился было вновь палач идти — да Смерть его не отпустила. Сказала, что он единственный из присутствующих ей доверие внушает.
На радость ратманов заприметил один из них нищего, через Ратушную площадь спешащего. Окрикнули его — да ни на грозные приказы, ни на щедрые обещания бедняк не отреагировал.
«Некогда мне, знаете ли! — кинул он через плечо, даже не оглянувшись на отчаявшихся отцов города. — Сын у меня, говорят, только что родился. Очень я на чердак к жене своей спешу».
Услышав эти слова. Смерть пронзительно вскрикнула, извлекла из болтающейся на плече волынки нечеловеческий звук, метнулась к двери — да и сгинула без следа, словно дурное сновидение.
Потрясенные отцы города немедленно постановили: пышные пиры по поводу выборов в магистрат раз и навсегда отменить, сэкономленные же деньги — раздать малоимущим родителям.
Не позабыли ратманы и отважного палача, в критической ситуации не потерявшего голову и не пустившего зловещую гостью в святая святых таллинской муниципальной власти. На целый год его освободили от налогов. А главное — решительно вычеркнули из списка городских париев, о чем уже наутро объявили через герольдов всему городу.
Вот уже скоро полтора столетия, как палач в Таллине — достояние истории, кажущейся порой даже еще более древней, чем есть на самом деле. Но фигура палача — самого презираемого среди городских служащих и самого уважаемого из числа представителей «бесчестных» профессий, похоже, по-прежнему не безразлична для горожан.
Паренек в красном колпаке обязательно сопровождает костюмированную процессию во время церемонии открытия Дней Старого города — ежегодного фестиваля таллинской старины, проводящегося в начале лета.
Индрек Харгл, автор книги «Аптекарь Мельхиор и дочь палача», ставшей одним из бестселлеров 2011 года, превращает судьбу детей исполнителя судебных приговоров в одну из сюжетных линий детективного романа в антураже ганзейского Ревеля.
И пускай реальные представители палаческой профессии спасти приговоренных к смерти были не в силах — даже столь романтическим способом, как предоставление преступнице собственной руки и сердца. Что бы ни говорили историки, подобное право за палачами таллинский фольклор с навязчивой упорностью оставляет. А это, признаться, чего-нибудь да и стоит.
Отыскать на улочках таллинского Старого города дом палача не составит большого труда даже у тех, кто воспользуется для этой цели интернет-поисковиком. Стоит забить словосочетание в окошко поиска, и всемирная паутина незамедлительно подскажет ответ, в справедливости которого сомнений, на первый взгляд, никаких нет.
Конечно же, Рюйтли, 18, — словно нарочно, с расчетом на тех, кто сомневается, высокий готический фронтон дома венчает флюгер, приветливо машущий горожанину и туристу стальным полотном… палаческого топора.
Вот уже третье десятилетие кряду флюгер вводит в заблуждение. Причем в двойное. Во-первых, ревельский палач орудовал исключительно мечом. Во-вторых, в столь роскошном и обширном домовладении он никогда не проживал.
Где жил он с семьей в Средние века, неизвестно. Не исключено — в помещениях ютящейся за ратушей городской тюрьмы. А с XVII века квартировал в крохотном плитняковом домике практически у подножья башни Кик-ин-де-Кёк.
Каменная коробка его стен и по сей день стоит во дворе дома по адресу Рюйтли, 18. Крыша же и межэтажные перекрытия выгорели во Вторую мировую войну — и с тех пор восстановлены по неизвестной причине так и не были. Заодно строение лишилось и отдельного, собственного номерного знака.
Никаких следов пребывания здесь палача, его семейства и слуг в наши дни отыскать не удастся. Но еще каких-нибудь сто двадцать лет тому назад «след» этот был очевиден, а главное… осязаем.
Дело в том, что и после упразднения поста ревельского палача ассенизационный обоз, которым со Средних веков управляли его подручные, оставался во дворе на улице Рюйтли.
Передислоцирован оттуда он был в девяностых годах XIX века: утрата этого «реликта Средневековья» не вызвала сожаления даже у самых преданных ревнителей старины.
Марципан: сладкие воспоминания
Родившиеся в семидесятых помнят: средневековый парусник, целующаяся парочка на корме и два алых сердца на палубе — такие огромные, что в трюм они, надо понимать, не поместились.
У таллинцев, появившихся на свет десятилетием позже, воспоминания несколько иные: массив серых башен под рыжими черепичными крышами, все те же парень с девушкой — вот только сердце осталось одно и сжалось до размера пригоршни.
В начале нынешнего тысячелетия иллюстраторы, похоже, перемудрили окончательно: влюбленные затерялись на фоне двух статных мужских фигур и пробегающего лопоухого пса, а сердца — те и вовсе как-то затерялись среди «пряничных» букв заголовка.
Они по-прежнему складываются в название, знакомое каждому жителю Эстонии в возрасте от десяти лет и старше. Да и огромному числу их сверстников, читающих на русском, немецком или английском языках: «Мартов хлеб», повесть-сказка Яана Кросса.
Дату рождения легенды, ставшей достоянием фольклора, назвать в большинстве случаев крайне затруднительно. Но нет правил без исключения: история об изобретении в средневековом Таллине марципана — подтверждение тому.
Из всех европейских преданий, посвященных этому незамысловатому по своему составу, но чрезвычайно популярному на протяжении последних веков семи лакомству, таллинское — самое молодое. Родилось оно в 1973 году.
Согласно ему, марципан — «побочный продукт производства» таллинской аптеки магистрата, появившийся на свет благодаря находчивости аптекарского подмастерья. Имя его якобы увековечено в названии кондитерского изделия: марципан — хлеб Марта.
По словам самого автора, «Мартов хлеб» изначально был для него чем-то вроде такого же «побочного продукта» во время работы над самым масштабным его произведением — оказавшимся в итоге тетралогией историческим романом «Между тремя поветриями».
Реконструируя хитросплетения биографии ревельского хрониста Бальтазара Руссова, жившего в конце шестнадцатого столетия, писатель настолько «пропитался» духом таллинской старины, что решил поделиться им с читателями среднего школьного возраста.
Повесть классика современной эстонской литературы буквально дышит Средневековьем. Оно ощутимо во всем: от даты, стилизованной под аутентичную, — «год Господень 1441, 21 сентября» — до колоритного ассортимента фармацевтического склада ганзейской поры.
Именно все эти сушеные лягушачьи лапки, толченые ласточкины гнезда, прах мумий и прочие неаппетитные ингредиенты заставили аптекарского подмастерья Марта слегка «подкорректировать» рецепт лекарства, которое готовилось для занемогшего ратмана. Ведь по обычаю той поры, прежде чем дать пациенту прописанное снадобье, врач должен был отведать его сам. Или — в крайнем случае — перепоручить это своему ученику, дабы отвести любые сомнения в безопасности медикамента и побороть отвращение к нему.
