Апокалипсис вчера: Комментарий на Книгу пророка Даниила

Фараон Хеопс отдал распоряжение строить свою пирамиду приблизительно в 2589 году до Рождества Христова. Все, что происходило до этого, относится скорее к мифам, чем к истории. Никаких подробностей ученым не рассмотреть. Они с трудом восстанавливают общую канву событий: вот египетские племена и княжества объединяются в единую державу... одна династия сменяет другую... вот фараоны понемногу отстраивают экономику и политическую систему. И в тот момент, когда древняя история наконец выходит из тьмы преданий, мы видим, что Египет – это вовсе не новорожденная цивилизация. Наоборот: держава умирает от старости.

Почти сразу после того, как была достроена последняя из Великих пирамид, в стране начинаются бунты и заговоры знати. Правнук Хеопса был свергнут, и на этом династия прервалась. На троне сменяли друг друга фараоны, имена которых археологи не могут даже толком прочесть. Чтобы построить хоть что-нибудь вроде пирамид, у них не хватает уже ни сил, ни амбиций. В погребальных храмах этих владык барельефы изображают вереницы изнуренных людей, теряющих сознание от голода.

Египет слабеет с каждым десятилетием. Отпадают провинции, интригуют чиновники, рушится экономика. Племена, которые прежде падали ниц, едва услышав шаги египтянина, теперь отваживались забредать под стены самой имперской столицы. За каких-то полтора века из величайшей империи мира Египет превратился в пустыню.

Заглядывая в столь отдаленное прошлое, мы можем рассчитывать встретить там свежий, новорожденный мир. Но вместо этого видим мучительный конец чего-то еще более древнего. Во времена Хеопса египетские коммерсанты торговали со всем обитаемым миром, а банковские дома проворачивали масштабные безналичные сделки. Теперь потомки разорившихся семей рады, если им удается наловить рыбки себе на обед. В стране процветают атеизм и нигилизм. Раньше имперская армия была спаяна железной дисциплиной. Теперь она превратилась в банду мародеров и грабила собственные города. При Пиопи II, последнем царе Шестой династии, потомки строителей пирамид от голода поедали собственных детей. После него семьдесят мемфисских царей сменили друг друга на престоле в течение двух с половиной лет.

Я выбрался из пирамиды и закурил. Сигарета догорела слишком уж быстро, и я прикурил от нее следующую. Никто не знает, как давно началась история мира, но когда подробности наконец становятся различимы, мы видим, что это история конца. Если сказать одним предложением, то в самом начале человеческой истории лежит апокалипсис. А уж дальше концы света следуют один за другим.

6. Вдоль Ганга

1

Пещеры Аджанты (Индия) – странная достопримечательность. Туда и сегодня-то добираться – черт ногу сломит. А уж полтора века тому назад это была глухомань, какую поискать.

На пещеры наткнулись случайно. Несколько британских кавалеристов из расквартированного неподалеку полка отправились в джунгли пострелять тигров и обнаружили здоровенное ущелье. В склонах ущелья было высечено двадцать девять пещерных храмов. Скульптуры, фрески, росписи на потолках, – самый прекрасный и почти совсем не поврежденный памятник древнеиндийского искусства. Полторы тысячи лет назад люди ушли отсюда и до тех пор, пока несколько британских кавалеристов не отправились пострелять тигров, об Аджанте никто не вспоминал.

Пещеры открыли, но тут же снова про них и забыли. В следующий раз добраться досюда европейцы смогли только через тридцать лет. В 1843 году капитан Британских вооруженных сил и по совместительству художник Роберт Гилл был откомандирован в Аджанту, чтобы скопировать древние фрески. То, что Гилл увидел на месте, его потрясло. Художник поселился прямо в пещерах. Фрески он перерисовывал сантиметр за сантиметром. Работа растянулась почти на двадцать лет. За это время Гилл успел переболеть всеми видами тропических лихорадок, до пенни истратить фамильное состояние и жениться на индианке. Вечерами он разводил в пещерах костры, а жена танцевала ему на фоне древних картин.

Когда работа была наконец закончена, прорисовки Гилла выставили в одном из лондонских музеев. Но за день до открытия выставки случился пожар. Сам музей почти не пострадал, да и экспонатам был нанесен лишь минимальный вред. Зато картины Гилла сгорели все до единой. Узнав об этом, капитан слег, две недели провалялся в горячке, а когда поправился, то решил начать все с нуля, но вскоре умер и был похоронен неподалеку от въезда в ущелье.

Еще через пятнадцать лет попытку повторили. На этот раз в Аджанту прибыла целая группа рисовальщиков. Фрески они копировали четыре сезона подряд. Все их картины были так же отправлены в Лондон. Специально для новой выставки был выстроен павильон, рядом с Музеем Виктории и Альберта. Поверите? За день до открытия пожар случился снова. И опять пострадали в основном копии фресок из Аджанты. Древняя Индия упорно не желала расставаться со своими тайнами.

О «проклятии Аджанты» говорят меньше, чем о каком-нибудь «проклятии Тутанхамона». Но в самом существовании проклятия никто не сомневается. Неподалеку от Аджанты есть еще группа пещер Эллора. Первооткрыватель Эллоры надышался в пещерах черт знает чем и умер почти сразу, как вернулся из джунглей. Еще севернее находится знаменитая буддийская часовня Санчи. Офицер, первым сообщивший о ее открытии, вскоре сошел с ума и семнадцать лет провел в лечебнице для душевнобольных. Все эти древние храмы – словно красивый, но ядовитый цветок.

По сути, и вся история древней Индии – это одно сплошное проклятие. Цивилизация, от которой дошла куча гигантских построек, но не дошло ни единой исторической хроники. Затерянных городов в Индии больше, чем где бы то ни было на планете. Только я видел пять, а сколько еще их лежит в джунглях и пустынях? Кто основал эти города? И когда это было? И почему люди ушли из этих мест? На все эти вопросы существует один-единственный ответ: неизвестно... неизвестно... почти ничего не известно...

Индусы создали великую культуру. И основали несколько великих империй. Они изобрели цифру «ноль», построили самый высокий в мире минарет и обогатили мировую литературу дюжиной новых сюжетов. Но главное их достижение вовсе не в этом, а в том, что именно индусы открыли главный закон мироздания. Именно они первыми поняли: какими бы грандиозными ни были твои успехи, вскоре они обратятся в ничто. Все в мире рождается только для того, чтобы умереть.

2

Добираться до Аджанты очень неудобно, но еще неудобнее добираться до второй главной индийской достопримечательности: эротических храмов в Куджарахо. Купить билеты заранее я не успел, и в поезде ехал не первым классом, а вторым. Выглядело это так: ободранный вагон, в окнах отсутствуют стекла, в проходе между креслами бродят куры. В кресле напротив, развалившись, спал усатый сикх в чалме и с ножиком на боку. В проходе торчала его нога в дырявом носке. Иногда я выходил в переполненный тамбур курить. Дверь наружу была открыта. Голоногие индийские мальчишки двумя пальцами держались за поручень и далеко высовывались из вагона.

Скрючившись в кресле, я сумел-таки несколько часов поспать, а проснулся от того, что почувствовал: под моим сиденьем кто-то ворочается. Собака? Какая-нибудь коза? Просыпаться категорически не хотелось, но я все-таки разлепил глаза и заглянул под кресло. Там, свернувшись калачиком, прямо на полу лежала пожилая мусульманская женщина в платке-хиджабе и длинном черном балахоне.

Через вагон бесконечной чередой все брели бесконечные нищие. Прямо по полу ползали безногие мальчики. Кланялись женщины в ярких сари. Повизгивали игроки на национальных инструментах. Все они лодочкой складывали руки возле груди, кланялись и заглядывали мне в лицо. Что ж! Я не отказывался. Каждый раз лез в карман за монеткой. Для меня это не дорого, а им, может быть, действительно нечего есть.

Больше всего меня поразили две симпатичные девицы: увешанные золотом, завернутые в ярко-красные шали. Они подходили к пассажирам-мужчинам, тыкали их острым ногтем в живот, громко смеялись, слали воздушные поцелуйчики. Мужчины пошленько хихикали и кидали девицам мелкие монетки. Девушки были действительно симпатичные и очень развязные. Но когда высокая брюнетка нависла надо мной и я уперся взглядом в ее подбородок, то вдруг разглядел, что кожа на лице у нее сожжена: с лица девица вытравляла щетину.