Из Зайсана через Хами в Тибет и на верховья Желтой реки. Третье путешествие в Центральной Азии 1879-

Вне песков описываемая равнина имеет почву глинисто-солонцеватую, в лучших местах покрытую высоким чием, или, по-монгольски, дырисуном. Ближе к горам местность начинает полого повышаться, а вместе с тем появляются галька и щебень — продукты разложения горных пород Саура. Последний коротко и круто обрывается на юг; на север же имеет длинный, изборожденный ущельями склон и непосредственно связывается здесь с другими, меньшими горными группами, из которых Кишкинэ-тау стоит возле самого Зайсана. К северо-западу от Саура ответвляется невысокий хребет Манрак, а на западе Саур соединяется с Тарбагатаем. На востоке от снеговой группы Мус-тау описываемый хребет начинает быстро понижаться и с поворотом к северо-востоку, под именем Кара-адыр, небольшими возвышениями оканчивается возле западного берега озера Улюнгур.

Южный склон Саура безлесен. На северном же склоне этих гор, в которых, нужно заметить, побывать нам не удалось, в высоком поясе видны с долины довольно обширные площади лесов, состоящих, как говорят, почти исключительно из сибирской лиственницы. Другие древесные породы, как-то: осина, береза, тополь, рябина, дикая яблоня и кустарники — смородина, жимолость, малина, боярка, черемуха, шиповник, таволга и пр., запрятаны в глубине ущелий, по дну которых от вечных снегов Мус-тау бегут многочисленные ручьи.

Мы пришли на озеро Улюнгур 31 марта. Озеро еще сплошь было покрыто льдом, хотя уже непрочным; небольшие полыньи встречались только у берегов. Сверх ожидания, пролетных птиц, даже водяных, оказалось немного, хотя валовой пролет уток начался близ Зайсана еще в половине марта, и к концу этого месяца в прилете замечено было 37 видов птиц. На Улюнгуре же мы встретили в это время валовой пролет только лебедей, обыкновенно стадами в несколько сот экземпляров. Стада эти летели то довольно высоко, то очень низко и присаживались отдохнуть на льду озера. Притом все лебединые стаи направлялись не прямо на север, но с западного берега Улюнгура поворачивали к востоку на озеро Зайсан, конечно, для того чтобы облететь высокий, в это время еще весьма обильный снегом Алтай.

В четырех верстах за Булун-тохоем мы вышли на берег реки Урунгу, единственного, но вместе с тем весьма значительного притока озера Улюнгур. Истоки Урунгу лежат в Южном Алтае.

Миновав низовья Урунгу, мы вступили в область ее среднего течения, где, как упомянуто выше, котловина реки сильно суживается скалами и окрайними обрывами соседней пустыни. Эти скалы и обрывы оставляют по берегам Урунгу лишь узкую полосу, обыкновенно поросшую лесом, часто же совершенно стесняют течение реки и только изредка отходят от нее на несколько верст в стороны. Дорога, все время колесная, не может уже следовать, как в низовьях Урунгу, невдалеке от ее берега, но большей частью идет по пустыне, где щебень и галька скоро портят подошвы лап вьючных верблюдов. Не меньше достается и сапогам путешественника, который хотя едет верхом, но все-таки нередко слезает с лошади, чтобы пройтись и размять засиженные ноги. Притом же и время перехода при таком попеременном способе движения проходит быстрее.

Однако ночлеги по-прежнему располагаются по берегу Урунгу, где караваны находят все для себя необходимое, то есть воду, топливо и корм животным. Впрочем, подножный корм на средней Урунгу не особенно обилен, да и лесная растительность гораздо беднее, нежели на низовье реки. Рощи, за небольшими исключениями, более редки; лугов и тростниковых зарослей мало, так что почва в лесах зачастую голая глина, из которой при неимении другого материала наши обыкновенные муравьи строят свои жилые кучи. Кочевников по-прежнему нам не встречалось, и только в расстоянии 25–30 верст друг от друга попадались китайские пикеты, на которых жили по нескольку человек тургоутов, исполнявших должность ямщиков при перевозке китайской почты.

Но незадолго перед нами в тех же самых местах, то есть на средней Урунгу, провели целую зиму киргизы, убежавшие летом и осенью 1878 года из Усть-Каменогорского уезда, Семипалатинской области, в пределы Китая. Всего ушло тогда 1800 кибиток в числе приблизительно около 9000 душ обоего пола.

Беглецы укочевали частью в Южный Алтай, частью на реку Урунгу. Впрочем, они попали сюда, попробовав сначала двинуться из Булунтохоя прямой дорогой к Гучену.

Пустыня оказалась непроходимой, и партия вынуждена была возвратиться на Урунгу, где провела зиму 1878/79 года, испытав страшные бедствия от бескормицы для скота.

Мы шли по средней Урунгу, как раз теми самыми местами, где зимовали киргизы, укочевавшие незадолго перед нашим приходом к верховьям описываемой реки. На этой последней, начиная верст за сто от ее устья и до самого поворота гученской дороги вправо от Урунгу, то есть всего верст на полтораста, зимовые кочевья киргизов встречались чуть не на каждом шагу. На всем вышеозначенном пространстве положительно не было ни одной квадратной сажени уцелевшей травы; тростник и молодой тальник были также съедены дочиста. Мало того, киргизы обрубили сучья всех решительно тополей, растущих рощами по берегу Урунгу. Множество деревьев также было повалено; кора их шла на корм баранов, а нарубленными со стволов щепками кормились коровы и лошади.

От подобной пищи скот издыхал во множестве, в особенности бараны, которые возле стойбищ валялись целыми десятками. Даже многочисленные волки не могли поедать такого количества дохлятины? она гнила и наполняла заразою окрестный воздух.

Притом помет тысячных стад чуть не сплошной массой лежал по всей долине средней Урунгу.

Грустный вид представляла эта местность, довольно унылая и сама по себе. Словно пронеслась здесь туча саранчи — даже нечто худшее, чем саранча. Та съела бы траву и листья; на Урунгу же не были пощажены даже деревья. Их обезображенные стволы торчали по берегу реки, словно вкопанные столбы; внизу же везде валялись груды обглоданных сучьев.

Так ознаменовали свой проход и временное стойбище несколько тысяч кочевников.

Что же было, невольно думалось мне, когда целые орды тех же номадов шли из Азии в Европу! Когда все эти гунны, готы и вандалы тучами валили на плодородные поля Галлии и Италии! Какой карой божьей должны были они тогда казаться для культурных местностей Западной Европы! К счастью, молодая трава к половине апреля уже начала отрастать, и корма для вьючных животных нашлось достаточно, иначе мы не могли бы пройти вверх по Урунгу.

Невдалеке от вышеупомянутого сворота гученской дороги начинается верхнее течение Урунгу, которая образуется здесь из трех рек: Чингила — главной по величине, и двух, близко друг от друга в тот же Чингил впадающих, — Цаган-гола и Булугуна.

От устья последнего соединенная река принимает название Урунгу и сохраняет это название до впадения в озеро Улюнгур.

Пройдя верст сорок вверх по Булугуну, мы встретили невдалеке от реки небольшое озеро Гашун-нор, имеющее версты четыре в окружности и воду немного горьковатую.

Глубина этого озера невелика; из рыб в нем водятся крупные караси и окуни. На Гашун-норе мы пробыли четверо суток и отлично поохотились на кабанов.

Кабаны в обилии держались невдалеке от нашей стоянки, по зарослям лозы и тростника на берегах Булугуна. Площадь этих зарослей была здесь не обширная: версты две в длину и около версты в ширину; притом лоза и тростник скучивались небольшими островами. Тем не менее кабанов собралось множество, вероятно потому, что здесь не было кочевников; на нижнем же и на верхнем Булугуне везде жили тургоуты. Самки кабанов в это время уже имели поросят, иногда довольно взрослых: ходили обыкновенно стадами по нескольку выводов вместе. Старые самцы держались в одиночку. Те и другие вообще были не пугливы, хотя довольно чутки.

Ранним утром, еще на заре, отправлялись мы с несколькими казаками в обетованные заросли и шли цепью, осторожно высматривая кабанов. Последние обыкновенно ранее замечали нас, бросались на уход и набегали на кого-нибудь из охотников. Иногда подобным образом наскакивало целое стадо, так что глаза разбегались, в которого зверя стрелять. При такой суматохе немало было промахов, еще более уходило раненых; но все-таки мы добыли несколько кабанов, в том числе одного старого самца длиною в 5 футов 8 дюймов, высотою в 3 фута и весом около 10 пудов.