Поездка за город (СИ)

Он явно мешал ей: настроенной на общение со всем залом – безличным и аморфным скоплением – ей пришлось вдруг учитывать наличие моего друга и попутчика – ловкого и красивого парня – вовсю теперь старавшегося произвести впечатление: у него оставалось много сил, не израсходованных по назначению, и явные намёки – в виде характерных телодвижений – как бы приглашали её составить компанию. Кое-где уже смеялись: Алик оказывал действие не только на артистов, вынужденных теперь считаться с его присутствием; они не могли просто прерваться и попросить его отойти в сторону, хотя, возможно, я ошибался и дело обстояло иначе: он создавал ажиотаж и способствовал их успеху.

Подтянулось подкрепление: ещё парочка захотела воспользоваться возможностью, заполнив большую часть остававшегося пространства. Они уже столпились вокруг площадки, закрывая многим видимость и позволяя Алику заигрывать и строить глазки: он попал в родную стихию, и его не надо было учить наведению мостов или закладке фундамента под ожидаемое, что должно было начаться здесь, приведя после цепочки встреч к естественному исходу.

Возможно, он вполне серьёзно относился к своей затее, вот только объект желаний никак не реагировал, выдавая отстранённость и равнодушие. Теперь роли на площадке изменились: наконец-то именно ей досталась солирующая партия, что благотворно отразилось на ситуации: на фоне предшественника она выглядела более убедительно, скрашивая несовершенство опуса ощутимыми вокальными данными. Она полностью отдавалась пению, и на долю Алика выпадала лишь обезличенная волна тёмной опасной энергии, способной разрушить всё до основания и развеять в прах, что весьма странно выглядело для молодой красивой девушки: ничего зловещего или демонического не проглядывало до того сквозь вполне сформировавшиеся очертания рыжеволосой шустрой девчонки, теперь же она превратилась в фурию, испускавшую нечто угрожающее. Хотелось даже встать и прийти Алику на помощь: неужели до сих пор он не разглядел под яркой внешностью такого несомненного пугающего сочетания: острых длинных ногтей – которые так и хотелось обозвать когтями – горящих тёмных глаз и вроде бы даже удлинённых клыков в уголках рта, вызывавших из памяти фильмы ужасов, повествующие о вампирах.

Однако мой друг и напарник не реагировал на явные сигналы: вовсю разгулявшийся адреналин окончательно лишил его возможности трезво оценивать обстановку: как глупое доверчивое насекомое он летел на сладкий манящий запах, не замечая за красным цветком упругого стебля и сильных листьев и лепестков, готовых схлопнуться и захватить добычу, чтобы потом уже – в темноте и спокойствии – насладиться сочной спелой плотью, переваривая её и превращая в новые молодые растения.

Наконец дурман немного развеялся: протяжным криком она завершила свой номер и отступила вглубь. Она закрыла глаза и присела, а командование вновь принял основной солист и, видимо, организатор компании: уже с самого начала дав понять, что шутки кончились и готовиться следует к наихудшему.

К счастью, подоспел официант с готовым заказом: пока он расставлял многочисленные блюдца и тарелки, мне удалось привлечь внимание Алика: мы ведь планировали ещё и плотно перекусить, а его кривляния выглядели дурацкой затеей, способной лишь развеселить публику. Уже под нарастающий шум и грохотание он наконец занял место напротив, и очень вовремя ему удалось сделать это, потому что на площадке началось нечто грубое и тошнотворное.

Державшаяся до того в рамках приличия команда вдруг заиграла на порядок мощнее: они явно усилили громкость динамиков, но одним только этим дело не ограничилось: низкие частоты получили заметное преимущество, создавая вместе с синкопированным ритмом мрачное тяжёлое полотно, на которое накладывался голос, выплёвывавший в зал обрывки и междометия – даже у самой площадки неразличимые по смыслу и содержанию. Сам же артист – выхватив микрофон из держателя и оставив гитару – начал сложные метаморфозы: если вначале он отклонялся лишь вправо и влево, то после трансформации пошли уже неконтролируемо: он стал извиваться по всем направлениям как толстый неаппетитный червяк, и зал наконец не выдержал: что-то просвистело в воздухе, и с удивлением и тоской мы увидели, как по стене медленно сползают вниз кожура и мякоть большого сочного помидора.

Метатель слегка промахнулся: ненадёжная вертлявая цель давала немного шансов на успех – к счастью не реализованных – но при этом чуть-чуть пострадал один из участников: барабанщик был всё же задет сочной влагой, брызнувшей во все стороны, и теперь с яростью отряхивался от последствий неожиданного душа. Музыканты прервались: пару секунд они приходили в себя, и наконец солист громко позвал администратора. Мы заметили, что кто-то уже мчится на всех парах – готовый навести порядок и наказать виновных – так что когда разгорячённый сотрудник добрался до эстрады и занял позицию – мы уже были готовы к новому представлению.

Безусловно, он был возмущён и шокирован подобным хамством: что совпадало с мнением большей части зала. Все сразу заоглядывались в поисках хулигана, в одном месте возник шум, и тогда сотрудник, грозно нацелившись именно в том направлении, бросил наконец вполне естественный вопрос.

“Кто бросал?! Вы бросали?”– Он ткнул рукой в компанию, где явно подобрались крепкие мускулистые ребята, вряд ли согласящиеся легко оставить позиции. Сразу же один поднялся: слегка покачиваясь, он остановил пытавшихся вмешаться приятелей, и уверенно и нагло принял вызов.

“Ну я: охота дерьмоту всякую слушать. А дальше выпендриваться будут: у нас ещё найдётся.”– Он качнулся, и потом – с прищуром вглядевшись в противника – перешёл уже в атаку.–”А ты мне что-то возразить хотел?”

После наглого выпада мог быть только один исход: администратор должен был вызвать охрану, и тогда уже другие сотрудники – в полном соответствии с правами и обязанностями охранной службы – аккуратно взяли бы невежливых гостей под локотки и доставили их к выходу, на случай же сопротивления у них безусловно имелись весомые аргументы. Однако мы увидели другой сценарий: администратор почему-то смутился и виновато посмотрел на наглецов, совершенно проигнорировав грубость.

“А что же вам не нравится: молодые музыканты – восходящие звёзды – если вы не знаете. И в самой столице несколько раз выступали: в том числе и в дорогих клубах.”–”Вот и пускай дальше там выступают: а дерьма нам своего хватает.”– Громила довольно оглянулся в поисках сочувствия и поддержки – и сразу бухнулся на сиденье. Пронёсся гул: далеко не все, оказывается, хорошо встретили группу, и у выступавшего обнаруживалось много сторонников, с помощью различных способов выражавших теперь отношение: в одном месте захлопали, трое или четверо посетителей бросили одобрительные фразы, а ещё где-то горячо заспорили, не придя к единому мнению.

Администратор выглядел жалко и потеряно: я даже посочувствовал его дурацкому положению и испорченному вечеру, которые требовали теперь радикального вмешательства и возвращения в рамки минимальных приличий. В зале оказалось многовато всё тех же крепких ребят с непрошибаемым апломбом и животными повадками: это их машины заполняли прилегающие к зданию тротуары, и их девицы вкушали самое лучшее на заработанные нелёгким промыслом средства, вполне уверенно глядя в будущее, и только мы были здесь жалкими нищими и прихлебателями.

Наконец он решился: мы увидели, как сотрудник обсуждает что-то с солистом и барабанщиком: солист бурно вскинулся, возмущённо махнув рукой, что никак не повлияло на администратора, продолжавшего бубнить настойчиво и непреклонно. Потом солист что-то крикнул: мы увидели перекошенное злое лицо, слегка даже покрасневшее, обернувшееся ко всем по очереди: он дал им внятное указание. Сразу же они стали действовать: барабанщик и клавишник подхватили свою массивную конструкцию, и во главе с солистом они все вместе проделали обратный путь до дверцы в стене.

Значит, администратор встал на сторону хамов и наглецов, просто выпроводив не понравившихся им музыкантов? Это было что-то новенькое, не встречавшееся мне до сих пор. Я внимательнее пригляделся к виновникам скандала: совершенно явно это были заметные представители своей профессии, снабжённые главными отличительными чертами и атрибутами: квадратные подбородки под оловянными пристальными взглядами пугающе действовали на соседей, вынужденных мириться с агрессивным окружением, выглядевшим окончательными хозяевами заведения и заодно жизни, что проявлялось и в важнейшей для нас сфере: именно за их столами занимали место нужные нам сейчас кадры, и никаких шансов переманить их к себе у нас не было.