Чёрный архипелаг

Форстеры по происхождению были шотландцами. Отец — Иоган Рейнгольд Форстер родился в Тчеве, сын Георг — в Вислине на Жулавах. Как ученыс-натуралисты Форстеры принимали участие во втором плавании Дж. Кука, во время которого Новые Гебриды были открыты вновь. Позднее по поручению Комиссии народного образования Георг читал лекции в виленском университете и был принят при дворе польского короля.

Королева на пляже

Двигаясь вдоль берега острова в южном направлении, мы заходили в маленькие бухточки и делали остановки на черных песчаных берегах. Меня очень заинтересовали горячие ключи, издающие запах серы и сероводорода. Вдоль всего побережья нам часто попадались такие бьющие из земли ключи — свидетельство того, что островок этот — клочок еще молодой, несформировавшейся суши. Часами можно было наблюдать, как во время прибоя волны набегали на раскаленный песок, отчего поднимались вверх клубы пара. Настоящая борьба стихий: огня и воды. В некоторых местах горячий песок на пляже так обжигал босые ноги, что невозможно было ступить.

Население острова около восьми тысяч человек. Однако наша шлюпка много раз натыкалась на отвесные Девственные берега, на которых незаметно было следов каких-либо построек. Сцены, которые разыгрывались в то время, когда мы, преодолевая прибой, высаживались на берег, как нельзя лучше подходили для фильмов о пиратах или о современных искателях сокровищ. Крутые зеленые склоны, по которым струились серебряные потоки воды, взлохмаченные ветром пальмы на вершинах окал и… в бухте шлюпка с полуобнаженными людьми. Совсем как в кино.

Иногда, непонятно откуда на берегу появлялась детвора. Если зоркие глаза островитян успевали высмотреть «Росинанта» еще в открытом море, то на пляж приходила, принарядившись в европейские рубашки, деревенская знать.

Бывало не успевали мы бросить якорь, как навстречу выплывали изящно выдолбленные из целого ствола дерева и снабженные неизменным в этих краях поплавком или балансиром лодки островитян. Я с любопытством присматривался к приветствующим нас островитянам, их одеждам, цвету кожи и пытался получше рассмотреть лодки. В основном меланезийцы низкорослы. В ходе бурной истории архипелага на Новых Гебридах произошло смешение рас, в результате чего на островах представлены разнообразные антропологические типы. Так, антропологи отмечают влияние народов Индонезии, Полинезии, а также коренных жителей Австралии. В северной части острова Пентекост четко выражено полинезийское влияние.

Островитяне часто привозили нам огромное количество бананов, кокосовых орехов, плодов хлебного дерева, прихватывали они и рыбу, иногда раковины и замысловато перевитых лыком крабов.

С помощью весел они весьма ловко управляли своими легкими пирогами. Парусами, насколько я мог заметить, чаще всего оснащались крупные лодки. На них от острова к острову перевозили большими партиями ямс или сельскохозяйственные продукты. Молодые гребцы были обычно в старых, потрепанных брюках, а некоторые обходились даже и без них.

Однако молодые мужчины, приветствовавшие нас в Гомо-Бэйе, одевались совсем по-иному. Они носили пояса из гибкой древесной коры или лыка, под которые они прятали обернутый листом детородный орган. Кроме пояса, на них ничего не было. Кудрявые волосы были украшены алыми цветами. Двое таких адонисов привезли нам прекрасную лангусту, которую, как нетрудно догадаться, мы тут же отправили в камбуз.

На обед нам подали не только вкусно приготовленную, но и сдобренную белым вином, по указанию капитана Мачи, лангусту. Разговор во время трапезы зашел о визите королевы Елизаветы II на Новые Гебриды в 1974 году, буквально за несколько месяцев до моего прибытия в «царство» капитана Мачи.

— Именно здесь в Гомо-Бэй стояла тогда на якоре «Британия». Королева в сопровождении супруга, принца-консорта, изволила совершить небольшую прогулку по берегу, — рассказывал Доминик.

— Здесь по крайней мере не было транспарантов с протестами против войны, — добавил Джек.

— В Виле, насколько я помню, на побережье несли лозунги вроде: «Ты нам не королева», «Мы ничьи», — вставил капитан.

— Больше всего мне понравился лозунг: «Надоело».

— А эти манифестации не были организованы французами? — нескромно поинтересовался я.

Все присутствующие переглянулись.

— Пожалуй, нет, — сказали мне, — это все Национальная партия.

— Значит, и к вам уже проник национализм?

— В общем с некоторых пор национализм туземцев наметился и у нас. Однако за королевским блюдом надо и говорить о королеве, — предложил Доминик. — Мы еще вернемся к националистам.

— Скажите, кому из вас довелось видеть кабаний зуб, который вернула королева? — вмешался в разговор Джек.

— Тот, который преподнесли ей так торжественно? — Допытывался Доминик. — Наверное, он удивительно хорош!..

— Да это так и было, — оказал Мачи. — Мне кое-что известно об этом. Очень хорош. Две полные спирали. Любой американец дал бы за него триста, а то и пятьсот долларов.

— Почему же кондоминиум так обидели, почему подношение вернулось на острова? — спросил я.

— По воле королевы, — оправдывал Джек свою владычицу, как и пристало лояльному британскому подданному.

— Супруга британского резидента-комиссара де Боули от имени ее величества королевы преподнесла клык кабана в Виле директору Центра культуры. Один сотрудник Центра говорил, что королева передала этот великолепный клык в дар музею.

— Такая версия звучит более правдоподобно.

— Госпожа де Боули дала вполне удачное объяснение: ее величество считает, что столь редкая и ценная для местного населения вещь не должна находиться за пределами архипелага.

— Немного напоминает мне историю с дубиной фиджийского вождя каннибалов, — решил я похвастать своими знаниями. — По случаю формального признания британского влияния на Фиджи вождь подарил королеве Великобритании свою дубину, которой неоднократно пользовался при известных обстоятельствах. Позже, много лет спустя, отертая от пыли дубина вернулась из Лондона в качестве жезла председателя парламента уже независимого государства Фиджи.

— Чудесно, но клык — не дубина, им никого не стукнешь хорошенько, — попытался вернуть нас к реальной жизни Мачи.

Про себя я твердо решил, что по возвращении в Вилу непременно рассмотрю этот знаменитый кабаний клык.

Прыгуны из Бунлапа

Какое-то время разговор вертелся вокруг «проблемы» кабаньих клыков и разных историй, связанных с визитом королевы. Особенно подробно говорили о сомнительных заслугах как британских, так и французских официальных лиц. Оказывается, королева щедро наградила их разными орденами и медалями.

Разговор вновь оживился, когда стали обсуждать специально организованное для королевы на Пентекосте, в деревне Бунлап, развлечение.

Популярное на островах зрелище известно здесь под английским названием land-diving, или «прыжки на землю». Остров Пентекост — единственное место на земном шаре, где совершается это безумие. Я где-то слышал, что коренные жители Бунлапа строят вышки высотою в двадцать с лишним метров с площадкой наверху и прыгают с них вниз головой. Прежде чем совершить прыжок, они привязывают к щиколоткам лианы, которые смягчают удар. Поэтому, когда было произнесено слово land-diving, я весь превратился в слух.

— А я вам говорю, — настаивал Доминик, — вина за тот случай полностью ложится на администрацию. Парень разбился потому, что выбрал для прыжка неподходящее время. В эти месяцы лианы уже неэластичны, и нет ничего удивительного в том, что он разбился. Обычно жители деревни прыгают со своих вышек только в мае — июне, а для королевы зрелище организовали в феврале. В результате — трагический конец, — заключил агроном.

— Местные люди смотрят на это дело иначе. Я разговаривал с ними в прошлый свой приезд в деревню. Они считают, что тридцативосьмилетний Джон Таби (так звали незадачливого прыгуна), — обратился ко мне Доминик, — погиб потому, что нарушил табу и притом дважды. Во-первых, он прыгнул с чужой площадки и, во-вторых, перед прыжком употреблял массинг, или любовный напиток. Старый Обид рассказывал, что на место, которое выбрал бедняга для land-diving, давно наложено табу, так что все прыжки с этой вышки обязательно были бы неудачными. Я считаю, что лианы действительно в феврале неэластичны, а Таби к тому же плохо подготовился к рискованному прыжку. Ведь «заоблачные» прыгуны всегда сами готовили вышку для прыжка. Этот Таби поленился, вот и погиб. Умер он, насколько мне известно, дня через два после прыжка. Его дети получили от королевского двора не то большое пособие, не то стипендии.