Миссис Брэникен [Миссис Бреникен]

Глава седьмая. РАЗНЫЕ СЛУЧАЙНОСТИ

В продолжение первых месяцев 1876 года не пришло никаких известий о «Франклине», Не обнаружилось следов его пребывания у Филиппинских островов, Целебеса и Нвы и в водах, омывающих Северную Австралию. Нельзя было, впрочем, и подумать о том, что капитан Джон мог рискнуть войти в пролив Торреса. Но одному американскому судну удалось найти в море, к северу от Зондских островов, на расстоянии тридцати миль от Батавии, обломок судна, доставленный в Сан-Диего для выяснения, не принадлежал ли он, быть может, к деревянной обшивке «Франклина». Тщательное исследование этого обломка привело к отрицательному заключению, основанному на том обстоятельстве, что дерево, из которого был сооружен «Франклин», гораздо моложе. К тому же найденный обломок мог находиться на поверхности моря исключительно лишь вследствие того, что судно разбилось о подводные камни или же погибло при столкновении с другим судном. Невозможно было предполагать, что подобное происшествие могло оставаться в тайне, разве только оба судна пошли ко дну сразу же после столкновения. Отсутствие указаний на гибель какого-нибудь иного судна в этих водах приблизительно десять месяцев тому назад устраняло, однако, всякую вероятность подобного происшествия; маловероятным представлялось также и предположение, что «Франклин» разбился о подводные камни, а потому наиболее верным оставалось заключение, что судно погибло во время одного из тех смерчей, которые свирепствуют в малайских водах и от которых нет спасения.

По прошествии года со времени отплытия «Франклина» из Сан-Диего судно это было окончательно занесено в список погибших или считающихся погибшими, — список, увы, заполненный огромным числом жертв неумолимого грозного моря.

Зима 1875/76 года была очень сурова даже в благодатной области Нижней Калифорнии, с ее всегдашним умеренным климатом. Поэтому никто не, был удивлен, что миссис Брэникен совершенно прекратила всякие прогулки, даже вокруг Проспект-Хауз, неизменно оставаясь дома. Обстоятельство это приписывалось исключительно суровой погоде.

Дальнейшее ее затворничество, вероятно, в конце концов обратило бы на себя внимание соседей, но в таком случае оно было бы приписано ухудшению состояния здоровья миссис Брэникен. Никому, конечно, не могло бы прийти в голову предположение о том, что у Лена Боркера имеется какая-то своя особая цель держать больную взаперти. А потому никто не подумал о каком-либо насилии над больной. Уильям Эндру, при всем горячем желании навещать Долли, чтобы лично видеть, в каком состоянии было ее здоровье, не мог выходить из дома вследствие постоянных недомоганий.

С первой же недели марта миссис Брэникен возобновила прогулки вокруг Проспект-Хауз в сопровождении Джейн и мулатки, Вскоре Уильям Эндру посетил молодую женщину и убедился, что состояние ее здоровья не внушало ни малейшего опасения. Выглядела она вполне удовлетворительно; в психическом состоянии ее не произошло, однако, никаких перемен, и по-прежнему налицо были все признаки умственного расстройства — отсутствие сознания, потеря памяти.

Миссис Брэникен не испытывала уже более прежнего волнения при встречах с детьми во время прогулок или при виде моря и судов, появлявшихся на горизонте. Она не проявляла более желания бежать, и было вполне безопасно оставлять ее с одной Джейн.

Исчезли всякие признаки какого-либо сопротивления и упрямства; она стала олицетворением совершенного отречения от собственной воли, с полнейшим равнодушием ко всему окружающему. При свидании с ней Уильям Эндру вынужден был признать душевный недуг ее неизлечимым.

Положение дел Лена Боркера в то время было крайне опасно. Бездна, разверзшаяся у него под ногами, не могла быть заполнена состоянием миссис Брэникен, которое уже было все растрачено. Как только иссякнут последние средства, борьба, которую он упорно вел, должна была закончиться неминуемым его крахом. Ему грозило неизбежное судебное преследование по прошествии нескольких месяцев, быть может, даже недель, и единственным спасением его было бегство из Сан-Диего. Правда, существовало одно обстоятельство, которое могло спасти его; сомнительно было, однако, чтобы оно произошло по крайней мере в нужное для него время. Миссис Брэникен продолжала влачить свою тяжкую жизнь, а дядя ее Эдуард Стартер продолжал благоденствовать.

Лену Боркеру удалось весьма осторожно проведать обо всем касающемся настоящего положения этого янки, заживо похоронившего себя в своих владениях в Теннесси.

Сильный и здоровый, в полном расцвете духовных и физических сил, Эдуард Стартер, которому было шестьдесят лет, проводил почти всю жизнь на свежем воздухе, среди полей и лесов своего огромного имения, развлекаясь охотой, так как эта местность была очень богата всякого рода дичью, и рыбной ловлей в многочисленных речках и прудах.

Он был вечно в движении, ходил либо ездил верхом, управлял лично своим обширным поместьем. Это был типичный образец одного из тех землевладельцев Северной Америки, которые расстаются с земной жизнью лишь по достижении столетнего возраста, причем невольно в каждом подобном случае раздается вопрос, в силу каких именно обстоятельств и причин заблагорассудили они изъявить свое согласие отойти в лучший мир?

Таким образом, не было достаточных оснований рассчитывать на получение наследства в ближайшем будущем. Все надежды, которые мог бы питать Лен Боркер в этом отношении, по-видимому, потерпели крушение и неизбежная катастрофа вырастала перед ним.

Прошло еще два месяца, в продолжение которых положение дел Лена Боркера значительно ухудшилось. О нем ходили в Сан-Диего и в окрестностях тревожные слухи. Потеряв всякую надежду на получение доверенных ему денежных средств, некоторые из его клиентов угрожали судом. Узнав впервые о настоящем положении дел Лена Боркера и весьма встревоженный насчет денежных интересов миссис Брэникен, Уильям Эндру решил потребовать отчета по опеке последней от ее родственника. Хотя он и признавал все личные достоинства Джейн Боркер и искреннюю преданность ее двоюродной сестре, он тем не менее готов был в случае необходимости передать опеку над Долли лицу более достойному доверия, чем настоящий ее опекун.

К тому времени уже были растрачены две трети личного состояния миссис Брэникен, и от всей суммы, находившейся на хранении у Лена Боркера, оставалось лишь около тысячи пятисот долларов. Сумма в полторы тысячи долларов по сравнению с общей суммой денежных обязательств Боркера, предъявленных к взысканию, уподоблялась капле воды в бухте Сан-Диего! Однако, не будучи достаточной для покрытия долгов, сумма эта годилась для того, чтобы укрыться от преследований. Но надо было спешить.

Вскоре действительно поданы были в суд жалобы на Лена Боркера, которыми он обвинялся в мошенничестве и злоупотреблении доверием. Непосредственно за ними последовало судебное постановление о его аресте. Но когда полицейские агенты прибыли в его контору на Флит-стрит, оказалось, что он не появлялся в ней еще накануне.

Агенты направились, не теряя времени, в Проспект-Хауз… но Лен Боркер покинул дом прошлой ночью. Добровольно или по его принуждению жена последовала за ним. При миссис Брэникен оставалась одна лишь мулатка Но.

Предприняты были розыски Лена Боркера в Сан-Диего, Сан-Франциско и в других местах Калифорнии, но и они оказались бесплодными.

Возмущение недостойным коммерсантом было всеобщим, как только побег его сделался известным в городе, тем более что стало вскоре известно, что сумма долгов его оказалась весьма значительной.

В тот же день, 17 мая, рано утром, Уильям Эндру посетил Проспект-Хауз и убедился, что все денежные средства, принадлежавшие миссис Брэникен, были растрачены. Долли оказалась совершенно без всяких средств к существованию. Недостойный опекун не оставил даже денег для удовлетворения ближайших житейских потребностей.

Уильям Эндру прибегнул к единственному, бывшему в его распоряжении способу помочь делу: он поместил миссис Брэникен в лечебницу для душевнобольных, отказав Но, которой не доверял.