Приключения знаменитых первопроходцев. Азия

Путешественник Бернье, который задолго до Жакемона посетил Кашмир, говорит о маленьком островке Платанов. Это безделушка могольских императоров. Ее покрывает тень двух огромных платанов, оставшихся от четырех, посаженных Шах Джаханом [68]. Это говорит о миниатюрности островка. Весь дворец составляет одна большая зала, открытая всем ветрам, когда им только вздумается задуть; ее потолок поддерживают колонны в странном стиле, позаимствованном у каких-то старинных пагод. Шахлимар находится на переднем плане, со своей прекрасной тополиной аллеей. Нишат-Багх с чудесными тенистыми деревьями возникает как большое темное пятно у подножия желтеющих гор. В противоположной стороне находится Саифхан-Багх, который представляет собой сегодня только заросли гигантских растений. Маленькая мечеть, куда стекаются правоверные мусульмане из Индии и из Персии поклониться Волосам и Бороде Пророка, выставляет позолоченную вершину своего минарета над группой однородных деревьев. Позади находится трон Соломона, которого летопись представляет как великого путешественника [69]. Эта панорама воскрешает множество воспоминаний у кашмирцев, которые проводят свою жизнь в созерцании — слабая компенсация их крайней нищеты…

Из Кашмира неутомимый Жакемон направляется к границам Китая в поисках новых открытий. Как всегда, он собирает редкие растения, интересные минералы и случайно находит рецепт — точнее, два рецепта приготовления чая. Номер первый предполагает использование молока, масла и соли, причем горькой щелочной соли. Что и говорить, вкус этого чая не восхищает. Второй рецепт еще похлеще. Кипятят чайные листья два часа, воду сливают, к листьям добавляют прогорклое масло, муку и рубленое мясо ягненка. Комментариев не требуется!..

Проведя месяц в горах, он спускается в Сафапур и находит там письмо от генерала Алара. Тот сообщает, что Ранджит Сингх проникся желанием вновь увидеть путешественника и побеседовать с ним по душам. «Без сомнения, — образно выражается генерал, — раджа предполагает к тому сену, что вы бросаете в кормушку, подкинуть что-то и в ваши сапоги…»

Для Жакемона, принявшего от Ранджита Сингха столько добрых услуг, выражение такого желания равносильно приказу, и он немедленно трогается в путь. Он спустился к Жуммао и, руководя своим караваном, дал пример такой судейской справедливости, что вполне могла бы снискать ему славу Соломона. Его секретарь пожаловался на солдата из эскорта, укравшего у него шаль, и Жакемон сделал то, на что не отважился бы в подобном случае ни один из самых тонких судейских крючков Индии и Пенджаба: отправился на место происшествия — в тридцати шагах от своей палатки, допросил свидетелей и обвиняемого и легко убедился в виновности последнего. Начальник эскорта тут же обратился к Жакемону: желает ли он, чтобы вора немедленно повесили, или же велит только отрезать ему нос и уши?.. Жакемон распорядился, чтобы наутро, в его отсутствие, перед строем всего отряда представитель самой низшей касты сломал саблю и ружье преступника, чтобы ему затем дали сто ударов палкой, выдали пять рупий — месячную плату — и изгнали с позором из отряда.

Шесть дней спустя он встретился с Ранджитом Сингхом и провел с ним целый день, беседуя о горах, о Кашмире, о бессмертии души, паровых машинах, о вселенной и о многих других предметах. В лесной чаще воздвигли две башни из ветвей и листвы. Король поместился на одной, Жакемон на другой, и всадники вторглись в лес, гоня перед собою дичь. Жакемон убил кабана, и это был первый его подвиг в таком деле, не доставивший ему никакой радости. Повара-брамины раджи, сопровождавшие его верхом, соорудили великолепный завтрак раджпуту [70], который был сервирован в двух больших плетеных корзинах с маленькими мисочками из листьев.

«Наши люди и всадники-мусульмане, — замечает по этому поводу Жакемон, — а также представители некоторых индийских каст пустились наутек со всех ног, как только увидели жареного кабана: они питают к нему глубокое отвращение, как и к свинье. Этот страх разделяют многие жители Индустана».

И напоследок, высокопарно попетляв вокруг да около, Ранджит Сингх раскрыл свои карты, то есть информировал Жакемона о том таинственном предмете, на который смутно намекал в своем письме генерал Алар. Короче, раджа предлагал ему должность вице-короля Кашмира с ежегодным жалованьем в полмиллиона франков. Жакемон в шутливой, но твердой форме уклонился от этого сомнительного и опасного предложения, и Ранджит не остался в обиде на него. На прощанье раджа прислал французскому другу очередные подарки: белого красавца коня в роскошной сбруе, согласно обычаям сикхов; халат и кашмирские шали; кошельки с рупиями и т. д.

Проведя восемь дней в Амритсаре в обществе почтенного генерала Алара, Жакемон со стесненным сердцем расстался со своим замечательным другом, который столько раз проявлял к нему самое живое душевное расположение.

Из Амритсара, где отдых, по-видимому, начинает его тяготить, Жакемон еще раз спускается в Дели; затем он начинает колесить с северо-востока на юго-запад, потом с севера на юг, снова с северо-востока на юго-запад и, наконец, с востока на запад, чтобы снова пересечь Британскую Индию и прибыть в Бомбей.

Одним из наиболее интересных этапов был Ферогпур [71]. Он находит прекрасным это название в связи с его персидской этимологией: «ферог» — очаровательный камень, известный у нас как бирюза. Впрочем, Жакемон задерживается здесь ненадолго, ровно настолько, чтобы оценить гостеприимство молодого набоба, чьим любимым развлечением были слоновьи бои. Встретит он также офицера индийской армии, который сопровождал в Агру свою больную жену. Эта чета, желая склонить Жакемона к протестантизму, вручит ему увесистую Библию в издании ин-кварто, от которой он не посмеет отказаться.

Из Ферогпура он отправился в Джайпур, где провел три дня, обозревая город и окрестности. «Это, — пишет он, — самый прекрасный город Индии, ни с чем не сравнимый, и окружающая местность полна очарования и привлекательности».

Оттуда он направляет стопы в Аджмер, тоже очень красивый город. Жакемон совершил экскурсию в Бьявар, столицу Малвы, горной страны, где обитает туземное индийское племя, на протяжении веков не знавшее другого промысла, кроме разбоя в прилегающих долинах. Но вот уже десяток лет, как здесь каким-то чудом воцарились порядок и свобода. «Эта последняя, однако, — замечает Жакемон, — является только мужской привилегией. Муж покупает себе жену, отец продает свою дочь, сын продает свою мать. И бесчестье для женщин заключается в том, чтобы быть слишком дешево проданными или же не быть проданными вовсе».

Он остановился в маленьком сельском храме у подножия форта Читор, запечатленного в индийской истории, посетил Бавру и внезапно свалился больным в Нимуче. К счастью, он встретил старого доброго джентльмена, знакомого ему по Шимле и Дели, который служил главным хирургом английской армии в этих регионах. Его умелые заботы скоро поставили Жакемона на ноги, и он смог продолжить свой путь, быть может, несколько преждевременно, потому что болезнь очень его ослабила. Он проследовал по дороге, ведущей в Джаору, потом в Кашад [72], затем в Удджайн. После того он направился в Индаур, затем в May, посетил внушительные развалины Манду, расположенные на краю плато, которое подступает к горам Виндхья. Несмотря на изнурительную жару, причинявшую много мучений, он спускается к Майсуру [73] на берегах Нарбуды и через три дня прибывает в Мундлесир. Жакемон немного отдыхает у капитана Сандиса, резидента в Мундлесире, но большинство его людей, в свою очередь, расхворались, пораженные чудовищной жарой.

Здесь находится страна бхилов, коренного индийского племени, занимающегося разбоем по давней традиции. Их суверены, маграты, не проявляли способности к управлению. Но вот уже десять лет англичане руководят краем, они передают доходы магратскому царьку. Эти перемены заметно улучшили и оздоровили нравы дикарей.