Необычные случаи на охоте и рыбной ловле

Вася вручает мне орудие лова. Я примериваюсь и втыкаю его… в дно. Рыбы передвигаются на полметра и опять замирают. Вася берет у меня острогу, прицеливается, ударяет и, как на вилке, поднимает рыбу в воздух.

Полдневное солнце в полном блеске. Мы видим рыб так же отчетливо, как они видят нас. И тем не менее ленки почти не обращают внимания на рыболовов.

Вася учит меня орудовать несуразной вилкой. Ученик делает некоторые успехи, но чаще попадает в дно, чем в рыбу. Одна рыба срывается с гвоздя в воздухе и звонко шлепается в воду. Круги по воде. Ленивая стая нехотя уплывает. Мы следуем за ней. Вот она и остановилась. Охота продолжается.

Вам, наверное, случалось видеть, как продавец вылавливает живую рыбу сачком из кафельного бассейна. Наша работа была не многим труднее, и мы прекратили ее лишь потому, что дальнейшее побоище не могло быть ничем оправдано. Ленки, по скромной оценке, весили от 400 до 600 граммов, а нас было всего шесть человек.

Как сейчас вижу темноватые спины рыб в чистейшей воде и ленивые движения плавников, и сверкающую синюю дорогу реки, уходящую в желтую степь, и высокие черемухи на берегу.

ОХОТА НА ТЕТЕРЕВОВ В СУДЗУКТЭ

Следя за жизнью тетеревов в Судзуктэ, мы после многих наблюдений пришли к выводу, что долину населяет лишь одна стая косачей, которая только по случайным причинам распадается иногда на несколько отрядов, и что у этой крупной стаи есть лишь одно излюбленное токовище. Так же вели себя косачи и в смежной долине — Дзурумтэ. Тетерки держались более скрытно и разобщенно. Чаще всего они встречались поодиночке, изредка — небольшими партиями в восемь-десять особей.

Судзуктинское токовище находилось километрах в пяти от начала долины (перевала в Бальджу) — в широкой полосе уремы, в самой гуще невысокого тальника с примесью низкорослой «черной» березки. В разгаре тока некоторые тетерева выходили и на открытые приуремные лужайки. В течение круглого года косачи посещали место тока с аккуратностью исправного служащего. В весенние месяцы большинство птиц опускалось на землю в урему, а в другое время года — располагалось на ближайших соснах. Даже линька не оказывала заметного влияния на этот режим. Может быть, именно в густой уреме и хоронились плохо летающие тетерева.

Всего замечательней, что бормотание и даже чуфыканье косачей можно было услышать в течение целого года. Правда, зимой и летом — редкое и неуверенное. Так человек пробормочет что-нибудь во сне и опять затихнет. Мне казалось, что и эти тетеревиные невнятные голоса — плод смутных воспоминаний. Наблюдая из месяца в месяц за токовищем, с апреля по апрель, мы только в феврале не услышали ни разу знакомых звуков. После летнего затишья на месте тока стало опять шумно.

Мы не держали собак. Когда на охоте можешь каждую минуту встретить изюбря или косулю, собака только помеха. Поэтому я ничего не могу сказать о жизни тетеревиных выводков. Не пользовались мы и обычными приемами охоты: из шалаша, «с подъезда» и на чучела. Все они требуют предварительной подготовки, на которую у нас не было времени.

Таким образом, и жизненный уклад охотников, и повадки косачей, и особенности ландшафта постепенно определили два метода охоты: первый — на току и второй — «ходом». Оба они «необычны».

Охота на току

Вообразите себе густой, влажный лиственный лес с древовидными папоротниками и обилием звериных троп. Посмотрите на этот лес в перевернутый бинокль, и вы увидите нечто очень похожее на судзуктинское токовище. Здесь густой кустарник, папоротник и высокие травы пронизаны во всех направлениях узкими тропами, образующими частую сеть, подобную узору жилок на осиновом листе.

Охотник внедряется в эту поросль до прилета птиц на токовище, выбирает какую-нибудь тропку попрямее и

ложится на нее ничком. Винтовку выдвигает вперед, подсунув под нее что-нибудь для упора.

Вверху сомкнутый покров зелени, с боков — чаща из черных прутьев, папоротников и трав, и только впереди — под сводом листьев — боевая тропа, пересекающая несколько невидимых дорожек.

Начинает рассветать, но в уреме еще густой сумрак. Место, которое занял охотник, присмотрено им, конечно, заранее.

Напряженное ожидание и вынужденное бездействие томительны. Не задумалось ли солнце? Не задержалось ли на своем пути? Охотник осторожно закуривает. Это, конечно, нехорошо — слабость, но зато помогает скоротать время, последние, самые длинные минуты.

Но вот лес начинает просыпаться. Запела белошапочная овсянка; над самой головой неожиданно и нежно просвистела пеночка и перепорхнула дальше: уж не заметила ли? Неуверенно попробовала голос кукушка и затихла.

Наконец-то знакомый шум в воздухе! Потом — короткое хлопанье крыльев: это тетерев сел на сосну близ у ремы. Начинается слет. Более осторожные косачи рассаживаются сначала по соснам и с высоты осматривают токовище: не высунется ли из зелени лисья морда? Более смелые приземляются у самой у ремы и бесстрашно вступают под ее зеленые своды.

Нарастающее со всех сторон бормотание сливается в сплошной негромкий гул. Будто глухо бурлит и булькает вода. Эту ровную, слабо волнующуюся пелену звуков прорезывает пронзительное шипение и чуфыканье. Словно пар со свистом вырывается из клапана.

Бормотание и шипение, постепенно разрастаясь, как бы насыщают урему и заглушают все другие птичьи голоса. Охотнику кажется, что он в самой середине этого пьяного, дикого хора. Однако хористы пока не видны, хотя они и здесь — в двадцати, десяти, пяти шагах, рядом!

Внезапно появляется первый боец. Он быстро пересекает боевую тропу в нескольких шагах перед охотником. Выстрелить не удается — столь мимолетно видение.

Проходит немного времени, и на дальнем перекрестке появляется другой косач. Он топчется на месте. Видимо, оно ему нравится. Какой воинственный! Какой красивый! Алобровый, грозный, напряженный, с раздутой шеей и поднятым веером хвоста.

Выстрел.

Общий гомон затихает, но скоро возобновляется с прежней силой. К черному комку на перекрестке по боевой тропе прямо навстречу охотнику идет новый воин.

В этой охоте выдержка и хладнокровие имеют первостепенное значение. Особенно трудно при стрельбе из винтовки заставить себя сделать паузу между выстрелом и досылкой в ствол очередного патрона, так как смена патрона после нажатия спуска вырабатывается в условный рефлекс. И если охотник промахнется, то тетерев, заметив резкое движение правой руки, с треском пробивает зеленую крышу, а за ним снимаются и все остальные. Поэтому после промаха охотник должен сохранять полную неподвижность, пока тетерев не скроется из поля зрения.

О боевых танцах и драках монгольских косачей рассказывать не буду. По форме они ничем не отличаются от новгородских, карельских или уральских. По содержанию — тем более.

Охота «ходом»

Этот вид охоты я особенно любил.

Безветренный ясный зимний день. Крепкий мороз. Сверкающий снег и густая синь неба.

Одеваешься легко: фуфайка, легкая шерстяная шапка. Обуваешься внимательно. Очень удобны ботинки и хорошо пригнанные краги, плотно охватывающие ноги до колен. В такой обуви легко преодолевать глубокий снег.

Охотник идет к токовищу протоптанной тропой по открытому пространству. Уже на расстоянии 400-500 метров от тока он замечает, что одна из пышных сосен в редколесье над самым током как бы увешана крупными черными плодами. Это косачи. Пора пересечь урему и войти под кров леса. Заветная сосна скрылась, и следующие двести метров можно пройти беззаботно.

Потом, при возрастающей осторожности начинается самый подход. От куста — к толстой сосне, от сосны — к тесной группе березок, дальше, уже пригнувшись, вон к тому выворотню. Осторожно выглянем из-за него.

Да, вот она, врезанная в синеву волшебная темно-зеленая крона с черными шевелящимися плодами. Как красивы эти птицы-крупные, плотные, иззелена-черные, блестящие, с белоснежными подхвостьями и красными бровями! Бровей, конечно, не видишь на расстоянии полутораста метров, но в представлении они живы.