Жемчужина в ладонях Лапландии

Так, как бы перекликаясь через десятилетия с пришвинскими строками о будущем новом сильном человеке, что зажжет пустыню, рисовал новый пейзаж бассейна Имандры большой русский писатель Иван Сергеевич Соколов-Микитов.

ПРОБЛЕМЫ, КОТОРЫХ ПРЕЖДЕ НЕ БЫЛО

По существу, воздействие людей на природу Кольского Севера началось еще в период первоначального заселения края, на том этапе, когда первобытный человек перешел от собирательства к активной добыче средств к существованию - охоте и рыболовству. Более заметный ущерб был нанесен природе бассейна Имандры с началом промышленной эры, в наших условиях - со строительством Мурманской железной дороги в начале века.

После того как в бассейне Имандры были открыты мировые по своему значению месторождения апатита и никеля, центральная часть Кольского полуострова вошла в число крупнейших индустриальных районов страны. А стало быть, в несоизмеримых с прошлым масштабах возросло и влияние хозяйственной деятельности человека на природу края. Темпы развития промышленности не могли не принести к серьезным изменениям экологических условий как в лесных ландшафтах бассейна озера, так и в самом водоеме. Последовательно рассмотрим, в каких же направлениях, эти изменения оказались наиболее ощутимы и какие конкретные меры удается принять, чтобы приостановить эти изменения или ограничить вызванные ими негативные последствия.

Изменения в животном мире бассейна в связи с развитием охотничьего промысла. Организация Лапландского заповедника

До начала нашего столетия основным объектом охотничьего промысла в бассейне Имандры был северный олень. В прошлом охотники-саамы использовали для охоты так называемый "аньгис" специальные изгороди с проходами, в которых настораживались ременные или веревочные петли для поимки животных. Иногда для этой цели выкапывались ямы. Такие ямы, оплывшие и заросшие за несколько веков, в бассейне Имандры можно увидеть и сейчас.

Охота на оленей велась также с помощью самострелов. В XVIII столетии на смену самострелам пришло огнестрельное оружие, что повлекло за собой резкое сокращение поголовья северного оленя. "На Имандре, где в прежние годы олень жил в баснословном количестве, он встречается и теперь, хотя постоянные преследования грозят или истребить его совершенно, или по крайней мере оттеснить в самые глухие места. Еще по словам академика Миддендорфа (1840), волки загоняли иногда на тундры стада оленей в 300-400 штук, теперь о таких стадах не может быть и речи писал путешествовавший здесь в 1880 году зоолог Ф. Д. Плеске.

По мнению специалистов, к сокращению поголовья диких оленей привело и быстрое развитие оленеводства в начале XIX века. В конце прошлого века в стадах некоторых оленеводов Экостровского погоста насчитывалось по нескольку тысяч голов. Высокая концентрация животных на пастбищах приводила к уничтожению (преимущественно за счет вытаптывания) ягельников, нарушению почвенного покрова и, в качестве следствия, развитию на некоторых участках ветровой эрозии. Так или иначе в начале XX столетия дикий северный олень в ограниченном количестве сохранился лишь в двух значительно удаленных друг от друга районах - в западной части бассейна Имандры (в Чуна-тундре) и в верховьях рек Варзуги и Паны.

Древние источники свидетельствуют также о том, что важной статьей промысла в западной части Кольского полуострова была охота на бобра. В числе других охотничьих угодий в исторических источниках упоминаются "бобровые гоны".

Бобр, один из ценнейших пушных зверей нашего Севера, особенно ценился в Московском государстве. Бобровые шкурки вручались русскими послами в дар иностранным монархам, из них шились высокие "горлатные" шапки бояр. По числу шкур бобров оценивались состоятельность и общественный "вес" вельмож при Московском дворе. В качестве дани с населения Кольского полуострова русское правительство получало шесть бобровых шкур, что также указывает на их исключительную ценность. А во второй половине XIX века цена шкуры бобра стала баснословно высокой, достигнув 30 рублей серебром. Высокая цена на бобра на внутреннем и международном рынках и сравнительная легкость охоты на него и послужили причиной быстрого истребления этого ценного вида в бассейне Имандры.

Упоминавшийся ранее Ф. Д. Плеске, один из первых исследователей животного мира Кольского Севера, уже не увидел здесь ни одного бобра. "Во время моего пребывания в Лапландии писал натуралист, - мне только удалось узнать, что бобр хорошо знаком всем местным жителям, но что он совершенно исчез в 40-х годах настоящего столетия. Как на местность, особенно обильную бобрами, в прежнее время мне указали на речку Мончу, которая вытекает из Мончетундры и впадает около Разноволока в Монче-губу озера Имандры. По этой речке бобры особенно населяли такие места, где река образовала плёсы и поблизости находился мелкий березовый лес".

По сохранившимся сведениям, последний бобр в бассейне Имандры был убит в 1866 году на реке Ене.

Пожалуй, уместно рассказать здесь еще об одном даре природы, некогда составлявшем славу этого края. Речь идет о пресноводном жемчуге, продуцируемом "перловкой" - пресноводным моллюском, некогда широко распространенным в речках бассейна Имандры. Кольские жемчужины можно было увидеть и на головных уборах саамских девушек, "шамширах", и на кокошниках поморок, и в окладах соловецких и валаамских икон. Ловцы жемчуга, главным образом русские и карелы, зарабатывали здесь за сезон 200-250, а при удаче и 500 рублей. Центром торговли пресноводным жемчугом издавна служила Кандалакша. Хищническая добыча перловки привела к почти полному истреблению моллюска. И сейчас на берегах некогда богатых жемчугом речек можно увидеть лишь поросшие мхом и травами кучи разбитых створок перловок. Еще один пример того, как хищнический промысел привел к истреблению ценного вида.

Ущерб, нанесенный животному миру лесной зоны в бассейне Имандры в результате стихийного развивавшегося охотничьего промысла в XVIII-XIX веках, частично восполняется в наши дни как в результате мероприятий по регулированию охоты, так и мер по восстановлению уже исчезнувших видов животных и акклиматизации новых видов.

Уже в первые годы Советской власти в целях охраны животного мира на Крайнем Севере в законодательном порядке были введены ограничения на охоту на некоторых, наиболее ценных и редких животных. Так, в 20-х годах была запрещена охота на северного оленя, лося, куницу. Позднее были введены и жесткие правила рыболовства на реках и озерах. Решительные шаги по пути охраны естественной среды были сделаны в начале 30-х годов, когда из хозяйственного использования были изъяты и объявлены заповедными крупные площади в западной части озерного бассейна.

У истоков природоохранного дела на Кольском Севере стоит имя Германа Михайловича Крепса. Талантливый исследователь, неутомимый путешественник, натуралист самого широкого кругозора, он, как никто другой, мог ясно оценить уязвимость северной природы, предвидеть возможные направления нежелательных воздействий на нее, наметить первые решительные действия в деле защиты Имандры и ландшафтов ее бассейна.

По мнению Крепса, "единственной действенной мерой" в защиту животного и растительного мира Лапландии была бы "организация заповедника на Кольском полуострове. Сохранение первозданных лесных сообществ и не тронутых домашними стадами ягельников (лесных, паркового редколесья и горно-тундровых) должно войти в план организации заповедника..." "Сохранением и распространением указанных животных и сохранением требующих охраны растительных сообществ, - указывал он, - не ограничивается, конечно, значение заповедника, он должен стать базой научной работы, базой по изучению тех биоценозов, тех географических ландшафтов в самом широком смысле слова, какие представляет собой природа Лапландии".

В 1928 году по инициативе Г. М. Крепса, поддержанной Мурманским обществом краеведения, Мурманский окружной совет и земельный отдел ходатайствовали перед Ленинградским облисполкомом о создании в западной части бассейна озера Имандра - на обширной площади Чуна- и Монче-тундры заповедника широкого научного профиля. В апреле 1929 года вместе с проводником-саамом Ф. КАрхиповым Г. М. Крепе объехал на оленьих упряжках Монче- и Чуна-тундру, проведя предварительное обследование территории и первый учет уцелевших здесь диких оленей. А в январе следующего, 1930 года Леноблисполком принял постановление об организации Лапландского заповедника. Директором его был назначен Г. М. Крепе.