Путешествия вокруг света

Таинство огнестрельного оружия более всего изумляло и ужасало сандвичан; но европейцы сами же открыли им оное, а через то потеряли то уважение, можно сказать, с боготворением соединенное, какое имели к ним островитяне. Безрассудные из мореплавателей часто ходили на охоту стрелять птиц, в присутствии островитян заряжали свои ружья и притом не по-солдатски, но медленно и мерою, как обыкновенно охотники заряжают. Тогда островитяне перестали уже бояться их, а особенно когда приметили, что и расстояние, на какое оружия наши действие производили, весьма ограниченно. Сандвичане все это знали, имев уже в своем владении ружья, когда Ванкувер там был, следственно, Тамеамеа не мог быть страхом принужден уступить владения свои англичанам, а кто поверит, чтоб какой-нибудь народ добровольно расстался с своею свободой?

Приведение в оборонительное состояние владений своих также немало занимает Тамеамеа. Я уже упомянул о числе огнестрельного оружия, к нему европейцами доставленного. Надобно сказать, что в том числе есть мортиры и гаубицы; первыми, однако ж, они едва ли умеют действовать, по недостатку в людях, знающих сие дело; но пушки они очень скоро и хорошо заряжают. Я сам это видел при салюте, когда Тамеамеа предложил нам выпить здоровье нашего государя; тогда сделали они салют с открытой батареи, подле дома его находящейся. Войско его нимало не походит на регулярное ни по одежде, ни по искусству действовать оружием. Теперь солдаты большею частью выходят в строй совсем нагие, с одною только повязкою по поясу и с сумкою для патронов; прочие же – кто в жилете без всякого другого платья или в одних панталонах; некоторые щеголяют в рубашках, один был совсем нагой, но в колпаке или в шляпе, и пр. В ружейной экзерциции и в движениях их есть много своих собственных смешных и странных приемов. Но если мы рассудим, что в такое короткое время народ сей успел познакомиться с европейским оружием и владетель их мог вооружить 6000 человек [258] оным и завел артиллерию, то нельзя не признать, что сандвичане сделали большой шаг к просвещению.

Хотя войска сии обучаются европейцами, но Тамеамеа не дает им начальства, а управляют армиею его старшины, и первый из них, или главнокомандующий, по имени Калуа, есть брат первой королевской жены, о которой я выше упоминал. Сей Калуа, человек молодой, но превысокий, толстый и с большими дарованиями. Он приезжал ко мне на шлюп, и я удивлялся, с какою свободой он изъясняется по-английски. Я даже думал сперва, что он был в Америке, но Элиот меня удостоверил, что он выучился от поселившихся здесь европейцев. Другой его брат, по имени Гекири, имеет начальство над морскими силами, которые состоят в двух или трех бригах, купленных у американцев, и в нескольких шхунах и больших палубных баркасах, кои все вооружены пушками или фальконетами ^{244}. Матросы на них все из сандвичан, и многими управляют природные жители. Плавание их простирается с острова на остров.

Этот народ имеет чрезвычайные способности: у него теперь не только есть много хороших плотников, кузнецов и пр., которые были бы не последними мастерами и на европейской верфи, но я видел в королевских сараях большой шестнадцати – или восемнадцативесельный катер, построенный по размеру и под руководством сандвичанина, так что к строению оного ни один европеец и не приступался.

Притом они любят вступать в службу на европейские суда, и американцы их всегда имеют по нескольку человек. Они их весьма хвалят как людей усердных, послушных и смышленых и притом весьма привязанных к начальнику. Были примеры, что в случае всеобщего возмущения на купеческих судах они держали всегда сторону начальников, а потому-то американские корабельщики, подозревающие матросов в каком-нибудь опасном замысле, берут, идучи к северо-западному берегу Америки, по нескольку человек сих островитян, которых Тамеамеа охотно увольняет, надеясь, что по возвращении, они будут ему полезны своими познаниями, кои приобретут в плавании на судах. К нам весьма многие просились, но, не имея в них надобности, я им отказывал. Наконец, один молодой, проворный и веселый малый сам собою остался на шлюпе и не хотел ехать на берег. Чтоб свести его, надлежало бы употребить силу; а так как я узнал, что он никакого преступления не сделал, то и согласился взять его, зная, что на судах Американской компании весьма легко отправить его назад. [259] К сему более побудило меня желание посредством него познакомить сандвичан с Россией.

Более всего будут споспешествовать просвещению сего народа дети, родящиеся от европейцев и островитянок, которые от отцов своих приобретут некоторые познания и будут иметь привязанность к своей родине по матери и по привычке. Я видел многих из них: они ходят почти нагие, как и все здешние жители, но разумеют английский язык и разные мастерства.

Тамеамеа желает всеми способами заслужить дружбу и доверенность европейцев. Для безопасности приходящих к нему судов назначены им при рейдах лоцманы, которым даны на английском языке за его знаком (ибо он писать не умеет) свидетельства в искусстве их. Один такой лоцман у меня был; но как я не люблю слепо поступать по советам лоцманов даже и в Европе, а тем менее ввериться сандвичанину, то, идучи на рейд Карекекуа, мы брали свою осторожность, меряя беспрестанно глубину. Такая недоверчивость к нему много его огорчила. Впрочем, он нам показал знание своего дела и более удивил своею осторожностию, которая и европейскому лоцману сделала бы честь, ибо, приближаясь к якорному месту, он пошел на низ и осмотрел, готовы ли и чисты ли у нас канаты, а потом и с якорями то же сделал. Мы очень много смеялись сему его поступку: он, как будто бы нарочно, за нашу к нему недоверчивость хотел отплатить тем же и считал нас столь плохими мореходцами, что мы в состоянии, идучи в порт, позабыть приготовить якоря.

Для безопасности европейцев учреждена полиция, которая печется, чтоб недоброжелатели их из природных жителей не могли нанести им никакого вреда. В первую ночь, когда мы стали на якорь в заливе Карекекуа, патруль ее ходил по окружным селениям и кричал нараспев, как то мы после узнали, что пришедшее к ним судно есть дружеское и чтобы жители, под опасением строгого наказания, не осмеливались делать никаких против нас покушений и даже в ночное время не подъезжали близко к нам. Разными способами, какими Тамеамеа обеспечивает жизнь и собственность живущих у него белых, довел он большую половину своих подданных до тех же правил. Ныне смело можно вверить им самое лучшее белье для мытья, и ни одна вещь не будет украдена; мы сами этого не испытали, но к нам являлись, так сказать, прачки-мужчины с свидетельствами от разных корабельных капитанов о их честности, исправности и искусстве мыть белье.

При самом первом свидании с приходящими к ним мореплавателями многие из жителей стараются показать им свою честность и что им ничего не надобно даром. Когда мы подходили к острову Овайги, к нам приезжало много островитян, только все простой народ: старшины ни одного не было. Лейтенант Муравьев одному из них дал небольшой кусок меди, и он тотчас отдарил бананом; другого же один из унтер-офицеров стал потчевать кашею из сарачинского пшена, но он не хотел есть, доколе унтер-офицер не принял от него бананы.

Впрочем, было бы безрассудно утверждать, что они все крайне честны; воры есть и у них, и притом много, только, по крайней мере, с прочими европейскими искусствами научились они и воровать так, как это ремесло у просвещенных народов отправляется, то есть ныне сандвичанин ни одной ненужной ему вещи не украдет, как то прежде они делали, а если какую вещь он решится украсть, то выжидает случая и делает так, чтоб и следов покражи сыскать нельзя было. Сначала же они тащили все, что ни попадало, и даже в глазах у тех самых, у кого крали. На острове Воагу утащили они у меня с своих лодок стоявший на кормовых окнах дорожный небольшой погребчик и кожаный со шкатулки чехол так искусно, что я на другой день это уже приметил, невзирая на то, что мы кругом шлюпа имели часовых, нарочно определенных смотреть за приезжавшими к нам лодками.