Земля: долгий путь вокруг

— Тогда сделаем заказ?

— Слушай, а давай притворимся, будто мы уже поужинали, тогда я смогу покурить прямо сейчас… Боже мой, что я говорю? Сегодня сигарета, завтра героин. Есть ли у меня уважительная причина? До причин ли мне, если есть сигареты.

— Да ладно тебе себя накручивать, — вразумлял меня Чарли.

— Ну ладно, поживем — увидим. После ужина я все же выкурю сигаретку. А там видно будет.

— Поживем — увидим? — переспросил Чарли. — Я смотрю, ты уже принял решение.

В тот вечер впервые за многие месяцы, у нас выдалось время спокойно поболтать. Не надо было составлять списки, обсуждать маршруты, подбирать оснащение или готовить мотоциклы. Вспоминая свое знакомство, мы поговорили о фильме «Поцелуй змея» и людях, с которыми тогда общались. Затем, уставшие как собаки — сказался недосып за последние три-четыре ночи, — мы направились назад в гостиницу, страшно довольные собой и вкусным ужином, мечтая хорошенько отдохнуть.

На следующий день мы направились на гоночную трассу Нюрбургринг в Германии, настоящую Мекку всех мотолюбителей. Правда, это место всегда будет ассоциироваться с жуткой аварией, в которую здесь попал Ники Лауда. В 1976 году, во время Гран-при Германии, Лауда врезался на своем «Ferrari» в ограждение, едва не погибнув и положив конец золотым денечкам Кольца. Однако с тех пор за ним закрепилась репутация самой длинной, самой красивой и самой интересной гоночной трассы из всех когда-либо построенных. Мы слушали музыку через наушники в шлемах, GPS-навигаторы избавляли нас от возни с картами, а погода по-прежнему стояла чудесная. В прекрасном настроении мы мчались по равнинам Восточной Бельгии, которые частенько пересекали каналы. Ландшафт усеивали ветряные мельницы — старинные строения, переоборудованные в жилые дома или современные электрогенераторы. Через несколько часов мы оставили Бельгию позади и оказались в Германии, а вскорости съехали с автобана на прекрасно построенную дорогу, ведущую к гоночному треку. О такой дороге мечтают все байкеры. Протяженные плавные повороты с гладким асфальтом, который изгибается меж холмов и долин, поросших редким лесом. Блаженная езда на разумной скорости и небольшая доза адреналина, если ехать побыстрее. Мы не удивлялись периодически появлявшимся знакам, призывавшим мотоциклистов следить за скоростью. Такие дороги неизменно искушают вас мчаться по ним на полном ходу, а поскольку впереди байкеров поджидает гоночный трек, многие из них неизбежно поддаются соблазну гнать на всех участках. Мы уже повстречали десятки байкеров на «Yamaha R1» и других гоночных мотоциклах, а на заправочных станциях продавали высокооктановый бензин для трека — понятно, что нас так и подмывало прокатиться с ветерком по Кольцу, но мы не могли рисковать — не хватало еще угодить в аварию всего лишь на третий день путешествия. Когда мы остановились на парковке Кольца, мне стало интересно, сколько времени выдержит Чарли, прежде чем предложит поучаствовать в гонке. Оказалось совсем мало, я даже не успел снять шлем.

— Может, снимем кофры, купим билеты да прокатимся по Кольцу? — с надеждой спросил он.

— Может, сначала пообедаем? — выдвинул я встречное предложение.

Чарли: Мы остановились в «Линденхофе» — гостинице, больше известной среди фанатов Нюрбургринга как «У Ренаты», так называют отель в честь его сердечной и гостеприимной хозяйки. Как Нордшляйфе (название исторической двадцатикилометровой трассы Гран-при) является неотъемлемой частью Нюрбургринга, так и ресторан и бар «Линденхофа» насквозь пропитаны историей Кольца. Это сущий храм мотоциклетных и автомобильных гонок: повсюду фотографии гоночных автомобилей, флаги мотоклубов, металлические символы фирм-производителей гоночных машин, наклейки с рекламой бензина, логотипы производителей, конусы дорожного ограждения, призы и карты гоночных треков.

— В последний раз, когда я был здесь, я познакомился с англичанином на «Suzuki GSXR-750», — рассказал я Юэну за обедом в ресторане Ренаты. — Я пытался хорошенько запомнить трассу. А он предложил: «Давай я не буду гнать, и ты поедешь со мной. Я поведу тебя по кругу». Мы проехали вместе два или три круга, с каждым разом все быстрее. Это было здорово. Я сразу же многому научился. А потом мы остановились, мой новый знакомый снял шлем, и оказалось, что ему, наверное, лет шестьдесят пять, не меньше. Он снимает квартиру рядом с треком и оставляет свой GSXR там. По дороге этот англичанин наездил всего километров семьсот или восемьсот. Остальной пробег — по Нюрбургрингу, а его счетчик показывал приблизительно полторы тысячи километров. Таких, как он, тут много — держат свои мотоциклы или авто здесь же, некоторые снимают квартиру на лето и приезжают каждые выходные. Кольцеманы — так, наверное, их можно назвать.

После обеда мы изучили трек, обошли его по периметру, поговорили с другими байкерами и стали ждать пяти часов, когда автодром откроется для свободного посещения.

— Куда направляетесь? — спросила нас компания немецких мотоциклистов. — В Италию?

— Нет, не в Италию. Вообще-то мы едем в Нью-Йорк, — ответили мы.

— А? Что? Как? — загалдели они. На их озадаченные лица действительно было смешно смотреть, пришлось объяснить им ситуацию.

Юэн: Просто поселиться в гостинице и ничего не делать было сущим наслаждением. Ходить в своей одежде, обедать, сидеть в баре средь бела дня, может, чиркнуть пару строк — словом, отдыхать с утра до вечера — было для меня совершенно внове. Никаких дел, никаких звонков. Весь день ничего не делать. Просто расслабляться. Это была просто сказка.

Мы нашли хорошую точку обзора у скоростного зигзагообразного правого участка, но было сущим мучением смотреть, как мимо с ревом проносятся другие байкеры. Эх, хороша трасса: почти двадцать три километра Кольца, восемьдесят четыре правых поворота, восемьдесят восемь левых, длинные прямолинейные участки, крутые подъемы с четырьмя деревнями по пути. Чарли был просто сам не свой: ну до чего же бедняге хотелось вскочить на мотоцикл и с ветерком промчаться по треку.

— У меня примерно такая же ломка, как у тебя без курева. Я из последних сил сопротивляюсь желанию усесться на этот гребаный мотоцикл, — объяснял он. — Вот сейчас пойду и куплю билет… Или нет, потерплю… Или все-таки куплю… Нет, не куплю…

— Смотри! — воскликнул я, перекрикивая рев автодрома. — Вон семейка едет на легковушке: папаша гонит вовсю, жена рядом, а двое пристегнутых детей сидят сзади.

Их автомобиль преследовал молодой парень в кардигане, сидевший за рулем побитого хэтчбека. Хотя он мчался по трассе на довольно опасной скорости, но вел автомобиль при этом довольно небрежно — локоть водителя торчал из бокового окна, словно он рулил одной лишь левой рукой, болтая с товарищем на пассажирском сиденье. А затем мимо довольно медленно проехал мотоцикл — гонщик не спешил, поскольку на заднем сиденье сидела его девушка.

— А-а-ах, — одновременно вырвалось у нас обоих. В осторожной езде байкера по Кольцу было нечто трогательное, и мы тут же подумали о своих женах и детях, оставшихся дома.

— До чего же волнующее зрелище, — заметил я. — У меня аж дыхание перехватило, трогательно до слез — парень, катающий на мотоцикле свою девушку. Просто ком в горле встает.

Но Чарли все еще был одержим мыслью проехать по трассе.

— До чего же странное чувство всегда возникает у меня перед гонкой, — не унимался он. — Как будто какой-то другой человек внутри меня так тащит к мотоциклу и подзуживает: «Ну, давай! Залезай на байк, пора на трек!» — а я себя сдерживаю. Вот и сейчас то же самое.

— Если тебе так хочется, иди и купи билет, — ответил я, поскольку мне это уже порядком надоело. — Обмотай джинсы скотчем и давай, валяй. Я поеду дальше один, если навернешься…

Чарли успокоился, лишь когда я пообещал, что мы обязательно вернемся погонять по Кольцу осенью, после нашего кругосветного путешествия. На закате мы взобрались к замку Нюрбург, крепости двенадцатого века, возвышающейся над треком. День прошел, как мы оба согласились, просто восхитительно. Я начал подозревать, что все дело в том, чтобы просто сбежать от рутины и шататься по свету — как в детстве я слонялся со своими приятелями по улицам. У меня в голове все никак не укладывалось, что подобный образ жизни я буду вести еще целых три с половиной месяца. Наверняка дальше будет по-другому: кое-что изменится, и уж точно станет труднее, — но я не мог не признать, что сейчас пребываю на вершине блаженства.