Паровой дом

Дверь из столовой вела в коридор, примыкавший к балкону, помещавшемуся на заднем фасаде бенгало и защищенному, как и лицевой балкон, крышей веранды. Вдоль коридора помещались четыре каюты с боковым освещением, в каждой из них находилась постель, туалет, шкаф, диван, точь-в-точь как в каютах роскошных атлантических пароходов. Первую из этих комнат, по левую руку, занимал полковник Мунро, вторую, направо, инженер Банкс, комната капитана Года была рядом с каютой инженера, а моя — рядом со спальней полковника.

Вагон второй платформы имел двенадцать метров длины и так же, как и первый, был украшен балконом и верандой, ведущей в просторную кухню с двумя кладовыми по бокам. Кухня сообщалась с коридором, который расширялся в центральной части в квадратную комнату, освещенную сверху и служившую столовой персоналу экспедиции. По четырем же углам ее были выгаданы каюты для помещения Мак-Нейля, механика, кочегара и денщика полковника. Кроме этого, сзади находились еще две каюты для повара и денщика капитана Года. А далее еще каюты: для багажа, ледник, кладовая, и все это замыкалось задней верандой.

Как видно, Банкс умно и комфортабельно распланировал передвижные жилища парового дома. Их можно было отапливать в зимнее время посредством аппарата, разносившего по комнатам теплый воздух, проведенный из топки машины. Кроме того, в гостиной и столовой были устроены маленькие камины.

Итак, нам нечего было бояться холода, и мы могли бы спокойно отважиться на прогулку даже по нижним отрогам Тибета.

Не был забыт и важный вопрос о продовольствии: мы взяли с собой богатый запас превосходных консервов вареной и маринованной говядины, и паштеты из «муржи».

Благодаря новым препаратам, позволяющим перевозку на дальние расстояния в сгущенном виде, мы не могли чувствовать недостатка ни в молоке, ни в бульоне. Что касается льда, употребление которого так приятно в жарком климате, мы могли добывать его легко, в несколько минут, с помощью аппарата Карре, производящего понижение температуры посредством испарения жидкого аммония.

В одной из задних кают был устроен даже ледник, и благодаря ли испарению аммония или улетучиванию метиленового эфира, запасы дичи, доставляемые нашей охотой, могли сохраняться бесконечно долгое время по способу, изобретенному моим соотечественником французом Шарлем-Теллье. Как видит читатель, это было драгоценным приобретением, обеспечивающим нам при всех условиях возможность иметь съестные припасы лучшего качества.

Что касается напитков, то наш погреб был прекрасно снабжен. Французские вина, пиво всех сортов, водка, арака были запасены в должном количестве для удовлетворения первых потребностей.

Следует добавить, что наш маршрут не должен был завести нас на далекие расстояния от населенных местностей полуострова. К тому же Индия — не пустыня, и если не скупиться на рупии, там легко доставать не только предметы первой необходимости, но и удовлетворять свои прихоти. Если бы мы зазимовали в северной полосе, у подножия Гималаев, нам пришлось бы, пожалуй, ограничиться нашими дорожными запасами; но и в этом случае мы продолжали бы пользоваться всеми преимуществами комфорта. Предусмотрительный ум нашего друга Банкса все предвидел, и относительно нашего продовольствия мы могли положиться на него вполне.

В действительности маршрут наш был следующий: ехать из Калькутты, следуя долиной Ганга до Аллахабада, подняться до первых отрогов Тибета, через королевство Ауд, кочевать несколько месяцев в различных пунктах с тем, чтобы доставить капитану Году случай организовать различные охоты, и затем спуститься в Бомбей.

Итак, нам предстояло проехать девятьсот лье. И если принять в расчет, что мы отправлялись целым домом, то кто, спрашивается, отказался бы от путешествия, если бы пришлось даже прокатиться несколько раз вокруг света.

Глава шестая. ПЕРВЫЕ ПЕРЕХОДЫ

Утром 6 мая я покинул отель Спенсера, один из лучших отелей Калькутты, где я остановился по приезде в столицу Индии.

Обширный город не был для меня новостью; я узнал его вдоль и поперек, утром, гуляя пешком, вечером, катаясь в экипаже по Странду, вплоть до террасы форта Вилльма. Благодаря многочисленным моим экскурсиям я узнал его главные торговые улицы; не раз посетил на берегу Ганга поля, где сжигают покойников, и ботанические сады натуралиста Гуккера, «познакомился» и с госпожой Кали, страшной четверорукой женщиной, этой жестокосердной богиней смерти, прячущейся в небольшом капище предместья, где рядом уживаются современная цивилизация и первобытное варварство. Все это было мне знакомо. Я в совершенстве осмотрел дворец короля, красующийся перед окнами отеля Спенсер, дворцы Чуринга-Род и Таун-Галем, посвященные памяти великих людей нашей эпохи; изучил подробности интересной мечети Гунгли; вдоволь глазел на порт, загроможденный лучшими судами торгового флота Англии, и, наконец, распростился с «оргила», или адъютантами, как разнообразно называют здесь мусорщиков, обязанных следить за санитарным благосостоянием города, — словом, мною исполнено было все; оставалось сесть и ехать.

И вот, рано утром «палки гари» — род дрянной телеги на четырех колесах, запряженной парой лошадей, экипаж, недостойный занимать место в ряду комфортабельных произведений английского каретного мастерства, — явился к моим услугам для доставления моей особы с Правительственной площади к крыльцу бенгало полковника Мунро.

В ста шагах за чертой города нас ожидал наш поезд. От воли пассажиров зависел час отъезда, нам оставалось только решиться отправиться в путь. Конечно, весь дорожный багаж каждого из нас предварительно был размещен по специальным нашим каютам. Впрочем, мы брали с собой лишь необходимое. По части вооружения капитан Год признал за необходимое: четыре карабина системы Эйнфильда с разрывными пулями, четыре охотничьих ружья, две винтовки, не говоря уж о значительном количестве ружей и револьверов, потребных для боевой экипировки остальных членов экспедиции. Этот арсенал угрожал опасностью скорее хищным зверям, чем невинной съедобной дичи, но на этот счет капитан не слушал чужих советов.

Капитан Год находился в самом веселом расположении духа. Радость вырвать друга из уединения, удовольствие отправиться путешествовать в северные провинции в диковинном экипаже, перспектива будущих охотничьих подвигов и экскурсий в Гималайских горах — все это, взятое вместе, приводило его в оживленное и даже восторженное состояние, выражавшееся бесконечными междометиями и крепкими рукопожатиями, грозившими опасностью дружеским костям.

Наконец пробил час отъезда. Пары разведены, машина готова к действию. Механик стоит на своем месте, положив руку на регулятор… Раздался свисток.

— В путь! — воскликнул капитан Год. — В путь, железный великан!

«Железный великан» — прозвище, данное нашим восторженным другом необычайному двигателю, и вдобавок прозвище вполне заслуженное, так и осталось за нашим слоном.

Скажем несколько слов о жильцах второго передвижного дома. В состав их вошли: механик Сторр, англичанин, служивший в компании «Большой индийский путь», оставивший несколько месяцев назад свое место. Банкс хорошо его знал и, считая очень сведущим, пригласил на службу к капитану Мунро. Ему было лет под сорок, и, как оказалось впоследствии, Банкс не ошибся: Сторр оказал нам большие услуги.

Кочегар Калуф принадлежал к классу индусов, высоко ценимых железнодорожными обществами за способность безнаказанно переносить тропическую жару Индии, удвоенную топкой. Подобные индусы обладают такими же свойствами, как арабы, которым общество морского транспортирования кладей поручает предпочтительно должности кочегаров на пароходах во время плавания по Красному морю. Выбор кочегара был так же удачен, как и выбор машиниста.

Затем следует назвать по порядку денщика полковника Мунро индуса Гуми, лет тридцати пяти, из племени гуркасов. Маленького роста, проворный и ловкий, человек испытанной верности, Гуми неизменно одевался в черный мундир, который был для него дорог не менее собственного тела.