Паровой дом

Подземные галереи, узкие ходы, извилистые коридоры, тысячи разветвлений лабиринта, запутанность которых сбила бы с толку всякого, — все это было ему знакомо. Даже без огня он нашел бы дорогу по мрачным переходам.

И теперь Сахиб, несмотря на темноту, прямо подошел к одной из небольших пещер, как человек вполне уверенный в том, что ему надо делать. Вход в пещеру преграждался навесом, ветвями и грудой камней, скученных в это место каким-нибудь обвалом. Легкого царапания ногтем по стене было достаточно, чтобы предупредить о присутствии набоба у подземелья. Немедленно из ветвей высунулись две-три головы индусов, а за ними показались десятки других, а затем люди, извиваясь между камнями, как змеи, подползали к Данду-Пану и, мгновенно поднявшись на ноги, окружили его группой человек в сорок.

— В путь! — приказал Сахиб.

И, не требуя объяснений, не зная, куда их ведут, верные сподвижники набоба пошли за ним, готовые умереть по мановению его руки. Они были пешие, но их ноги могли поспорить с любой лошадью.

Углубясь в ущелье, огибающее пропасть, маленький отряд направился к северу и, обойдя подножие горы, через час находился уже на дороге в Кандейш, теряющейся в проходах Сатпурского хребта.

На рассвете были пройдены нагпурская ветвь бомбей-аллахабадской железной дороги и главная линия, идущая на северо-восток. В этот момент на всех парах бежал калькуттский поезд, обдавая белым дымом великолепные дорожные бананы и своим пыхтением пугая хищных обитателей тростниковых «джунглей».

Набоб остановил свою лошадь и, протянув руку к убегавшему поезду, воскликнул звучным голосом:

— Иди! Иди и скажи вице-королю Индии, что жив Сахиб и что этот железный путь, проклятое творение их рук, будет потоплен в крови завоевателей!..

Глава пятая. «ЖЕЛЕЗНЫЙ ВЕЛИКАН»

Я не знаю примера более искреннего изумления, чем то, какое выражали прохожие, останавливавшиеся на большой дороге между Калькуттой и Чандернагором утром 6 мая. И, откровенно говоря, чувство этого удивления было совершенно законно.

С восходом солнца из одного предместья индийской столицы, между двух рядов любопытных зрителей, выезжал диковинный экипаж — если, впрочем, можно назвать так странный аппарат, двигавшийся вверх по прибрежью Хугли.

Впереди аппарата в качестве единственного двигателя спокойно и таинственно шествовал гигантский слон двадцати футов вышины и около тридцати длины. Позолоченные клыки торчали из огромной его пасти, наподобие двух страшных кос.

На темно-зеленом туловище, испещренном причудливыми крапинами, лежала богатая, ярко расцвеченная попона, обшитая серебряными и золотыми позументами с такой же бахромой и кистями. На спине его воздвигалась элегантная башенка, увенчанная круглым куполом в индийском вкусе, стенки которой были снабжены окошками из толстого стекла, образующими полупортики, как на рубке парохода.

Слон тащил поезд, состоявший из двух колоссальных вагонов или, вернее, домов, поставленных каждый на четыре колеса с резными ступицами, ободьями и спицами. Колеса, от которых виден был только низ, двигались в коробках, наполовину закрывавших всю нижнюю часть экипажного хода. Коленчатый мостик на шарнирах по надобности изгибавшийся на поворотах, сцеплял между собой вагоны.

Как мог один слон, какой бы силой он ни был, везти без заметных усилий эти две громадины? Однако это удивительное животное их везло. Его огромные ноги подымались и опускались с механической правильностью автомата, и он менял шаг на рысь без всякого затруднения, хотя нигде не было видно погонщика.

И это прежде всего поражало зрителей, глядевших издали; но подойдя к колоссу ближе, они делали новое открытие, приводившее их в восхищение.

Прежде всего слух поражало равномерное мычание, очень похожее на крик слона; кроме того, из хобота, поднятого кверху, через небольшие промежутки вырывались клубы дыма, а между тем казалось, что слон живой: темно-зеленая шероховатая кожа покрывала могучий остов царя толстокожих. Глаза сияли огнем; члены его двигались свободно и непринужденно.

Но тот, кто решился бы дотронуться до огромного животного, понял бы все. Это была не более как удивительная подделка, искуснейший автомат, даже вблизи обладавший внешностью живого слона.

На самом же деле этот железный великан был сделан из стальных пластин и в своих широких боках вмещал целый локомотив. Что касается до парового дома, это было не что иное, как передвижное жилище, обещанное инженером полковнику.

Первый вагон или, правильнее выражаясь, первый дом служил жилищем полковнику Мунро, капитану Году, Банксу и вашему покорному слуге. Во втором находились Мак-Нейль и люди, составлявшие персонал экспедиции.

Банкс сдержал слово, в свою очередь полковник сдержал свое, и вот 6 мая мы были готовы отправиться в путь для обозрения северной части Индийского полуострова.

Может быть, спросят, к чему тут искусственный слон, фантазия, несовместная с практическим умом англичан? До сих пор никому не приходила мысль придать локомотиву, назначенному для движения по грунтовым большим дорогам или по рельсам железных дорог, форму какого бы то ни было четвероногого!

Положим, когда и нас впервые допустили к осмотру аппарата, мы тоже ахнули от изумления. Вопросы «почему», «зачем» градом посыпались на нашего друга Банкса, так как сухопутный локомотив был построен по его плану и указаниям.

— Друзья мои, — спросил вместо ответа наш друг, — знаете ли вы бутанского раджу?

— Знаю или, вернее сказать, знал, — отозвался капитан Год, — он умер месяца три тому назад.

— Итак, прежде чем умереть, — продолжал инженер, — раджа Бутана жил, и жил иначе, чем остальные смертные. Он любил пышность во всех ее видах, не отказывал себе ни в чем, что только ни заходило ему в голову. Мозг его изобретал необычайные затеи, а кошелек, не будь он неистощим, наверняка истощился бы на выполнение его выдумок. Он был богат, как набобы доброго старого времени. Сундуки его были полны мешками рупий. Единственной заботой было придумать способ израсходовать свои деньги остроумнее, чем делают это его собратья по миллионам. И вот, в один прекрасный день у него родилась мысль, вскоре завладевшая им безотвязно, мысль, которой мог бы гордиться сам Соломон, знай он действие пара: Раджа хотел путешествовать новым способом и в таком экипаже, о каком до него никому не снилось. Он знал меня, пригласил во дворец и сам нарисовал план придуманного им аппарата для езды. Если вы думаете, что предложение раджи вызвало мою улыбку, вы жестоко ошибаетесь. Я тотчас понял, какая грандиозная мысль родилась в мозгу индусского государя, и у меня в свою очередь явилось непреодолимое желание осуществить эту идею как можно удовлетворительнее. Не каждый день серьезному инженеру встречается случай прикасаться к области фантазии, но в итоге прихоть раджи была выполнима: вам известно все, что сделала, могла бы сделать и сделает механика. Я принялся за работу, добился возможности поместить в эту форму из листовой стали паровой котел, машину и тендер сухопутного локомотива со всеми к нему принадлежностями. Коленчатый хобот, который можно расправлять и сгибать по желанию, послужил мне трубой; эксцентрики дали средство соединить ноги моего слона с колесами-аппаратами. Глаза я устроил посредством маячных чечевицеобразных стекол, дающих двойной луч электрического света, и таким образом мой искусственный слон был готов. Но творчество не явилось у меня моментально; прежде чем добиться удачных результатов, мне пришлось одолеть пропасть затруднений. Вся эта махина стоила немало бессонных ночей, так что мой раджа, сгоравший от нетерпения, проводя большую часть времени в моих мастерских, умер раньше, чем последний удар молотка возвестил конец моим настойчивым усилиям. Бедный раджа не успел обновить своего передвижного дома! Наследники же его взглянули на заказанный снаряд с суеверным отвращением, считая его затеей сумасшедшего. Они тотчас же продали аппарат за бесценок, а я купил свою работу обратно на деньги полковника. Теперь вы знаете, друзья мои, «как» и «почему» в нашем распоряжении явился слон, единственный в мире, за это я могу поручиться смело, единственный паровой слон в восемьдесят лошадиных сил…