Пешком через Ледовитый океан

Несколько месяцев подряд сидя в маленькой комнате в доме родителей, которая фактически была превращена мною в контору, я все свое время посвящал разработке планов и отправке сотен писем специалистам-полярникам всего мира. Здесь у меня образовалась настоящая полярная библиотека; на полке стояли «Книга пэров» Барка и словарь синонимов. В этой комнате я провел восемнадцать месяцев, работая над картами и статьями – результатами моей последней антарктической экспедиции и над книгой под названием «Мир людей». Я вел жизнь отшельника. Я почти никого не знал в Личфилде, где мы жили, и покидал свою контору большей частью для того, чтобы совершить полумильную прогулку до почты. Я не разговаривал со своим парикмахером и не болтал с буфетчиком в баре. Жить приходилось на деньги, взятые в банке в долг под предстоящие литературные гонорары. Я брал также взаймы у друзей.

В начале 1965 года я получил приглашение посетить доктора Макса Е. Бриттона в Институте морских исследований в Вашингтоне (округ Колумбия) и обсудить мои планы с Максом Брюером из Арктической научно-исследовательской лаборатории в Барроу. И вот, получив субсидию в двести фунтов стерлингов от Королевского географического общества и аванс под будущие заработки от моего литературного агента, я упаковал чемодан и полетел в Нью-Йорк.

Пять недель спустя я вернулся в Англию, посетив за это время все крупные города и центры полярных исследований в Соединенных Штатах, Канаде и Скандинавских странах, побывал и на самом краю Аляски, в Барроу, откуда собирался начать наше трансарктическое путешествие. Пришлось лететь на реактивном самолете «Дакота-8» даже через Северный Ледовитый океан по маршруту, близкому к тому, который я предполагал пройти на собачьих упряжках в 1966–1967 годах. Однако ко времени возвращения в Великобританию я был в долгах и вынужден был продать сувениры и несколько книг из своей библиотеки. Мне до зарезу были необходимы деньги, чтобы прожить ближайшие два месяца. В течение этого времени я подготовил подробный план, содержавший почти двадцать тысяч слов. Этот «опус» представлял собой предложение, обращенное к Королевскому географическому обществу. Он был датирован 20 июля 1965 года.

Прошло около трех месяцев, прежде чем Географическое общество смогло рассмотреть мое предложение, так как большая часть членов экспедиционного комитета разъехалась на каникулы; однако в конце концов подкомитет полярных специалистов был созван, и 11 октября меня расспросили обо всем самым подробным образом. В результате была вынесена резолюция, составленная в сочувственных выражениях: «…экспедиционному комитету рекомендуется оказать поддержку трансарктической экспедиции. Это смелое и реальное первопроходческое мероприятие, ее план хорошо продуман, правда, научное значение ее невелико». Затем резолюция подверглась тщательному обсуждению на пленарном заседании комитета и была отвергнута на том основании, что экспедиции, поддерживаемые Королевским географическим обществом, должны иметь какую-то научную или техническую пользу; общество будут, мол, порицать за покровительство чисто спортивному и к тому же рискованному предприятию. Были высказаны также сомнения в возможности изыскать достаточную финансовую поддержку в такой короткий срок.

Этот отказ нанес мне сокрушительный удар. Я пришел в Географическое общество с предложением достигнуть того, что я считал «Горизонтальным Эверестом». Всего два дня назад я прочел книгу Бьерна Стауба «На лыжах к Северному полюсу» – отчет о неудавшейся попытке норвежца впервые пересечь по льду Северный Ледовитый океан. Это была попытка, которая не могла не возбудить интерес у отважных молодых людей. Его штурм не удался: у него не хватило времени; однако это был смелый юноша, и перед его смелостью нельзя не преклоняться. Я не сомневался, что немало подобных ему молодых людей тщательно изучают карты полярного бассейна и книги о полярных путешествиях и мечтают об этих путешествиях. Экспедиция к Северному полюсу Стауба была проявлением предприимчивости отважного молодого одиночки. Я не сомневаюсь, что и за этой попыткой последуют другие.

Совершенно ясно, что отказ Географического общества усугубил тяжелое положение, в каком я находился в последние три года. Мои личные долги приближались теперь к трем тысячам фунтов стерлингов. Поддержка Королевского географического общества подкрепила бы мою компетентность, что помогло бы мне получить финансовую поддержку для задуманного предприятия. Если бы я обратился к частным покровителям, то не сомневаюсь, что достал бы нужные мне деньги и без помощи Королевского географического общества. Друзья советовали мне поступить именно так, но я не внял тогда их советам, так как был совершенно уверен, что Географическое общество поддержит задуманную мной экспедицию.

Теперь, чтобы опровергнуть сложившееся мнение, надо было взяться за работу всерьез и надолго, по сути дела начинать все сначала (не знаю, почему я сразу не отказался от нее; возможно, попытался как-то спасти результаты трехлетнего труда). Мне пришлось вернуться к письменному столу, писать и рассылать во все концы сотни писем.

Я составил длинный список влиятельных людей, получивших медали или премии Королевского географического общества, и сверил его по «Who is who», [5] чтобы выяснить, кто из них остался еще в живых. Я проводил за машинкой по пятнадцати часов в сутки, пока не начинала болеть поясница, и к концу дня у меня немели кончики пальцев. Но сочувствие друзей не давало погаснуть моим надеждам.

Среди тех, кто поддерживал меня, были прежде всего сэр Вивьен Фукс, руководитель трансантарктической экспедиции 1955–1958 годов, организованной Британским содружеством, и мой литературный агент Джордж Гринфилд. После обычной еженедельной игры в теннис мы частенько за кружкой пива обсуждали предпринимаемые мною меры, мои удачи и неудачи; но видеть их мне приходилось, к сожалению, все же редко, так как я не мог позволить себе потратить деньги на железнодорожный билет до Лондона: одна поездка в Лондон равнялась тремстам четырехпенсовым маркам или восьмидесяти письмам авиапочтой в Канаду или Соединенные Штаты, а в этот период моей жизни преимущество отдавалось почтовым и телефонным расходам.

А как страдали мои родители! Иногда мне случалось видеть, с какой грустью они смотрели на меня, или слышать, как они шепчутся между собой. Они отходили в сторону, когда я ежедневно проносился по дому, торопясь успеть к последней отправке почты, или же настороженно ждали вестей, пока я каждое утро за завтраком читал полученную корреспонденцию.

Меня редко кто-нибудь навещал, но в тех немногих случаях, когда заходил Деннис Кершау, напряжение становилось невыносимым. Деннис был одним из моих ближайших друзей; в 1955 году мы оба принимали участие в первом плавании исследовательского судна «Шеклтон», когда оно возвращалось на юг. Мы провели два с половиной года в Антарктике, участвуя в разных экспедициях, и после многих месяцев тяжелого труда и недоедания встретились, когда на высоком плато, венчающем гористую часть Земли Грейама, соединились наши исследовательские партии. Но мы редко вспоминали об Антарктике, где провели счастливейшие годы нашей жизни, или о Южной Америке, которую мы каждый в отдельности проехали на попутных машинах во время длительного пути при возвращении в Англию. Мы говорили только о настоящем или о будущем: о борьбе за осуществление мечты или о его жене и детях, иногда о крикете или о моей жизни отшельника, которую он не одобрял. Но мне и в голову не приходило одновременно взяться за другое дело, устроиться куда-нибудь на работу на неполный рабочий день. Это помешало бы основательно сосредоточиться на одном, чему я хотел бы посвятить все свое время.

В конце концов наступил перелом в экспедиционных делах, и произошло это довольно обыденно. 25 февраля 1966 года мы вместе с Джорджем Гринфилдом позавтракали и отправились навестить сэра Вивьена Фукса. Огромная куча писем от доброжелателей и полярных исследователей лежала на полу не вскрытая, ибо, хотя вначале эти письма поддерживали мои надежды, позже мне неожиданно пришло в голову, что мои планы нуждаются в более реальной поддержке. Мы решили пригласить нескольких знаменитостей для участия в консультативном комитете; в этот день я находился в обществе двух близких мне людей и не скрывал от них своего подавленного состояния. Я хорошо помню совет, полученный от Джорджа во время нашего возвращения: «Не признавайся даже ближайшим друзьям, что ты хоть чуточку сомневаешься в себе».