Через Сибирь

К полудню прояснилось, на чистом небе засверкало солнце. Из смотровой бочки было видно, что к северу и северо-западу до самого горизонта и до береговых отмелей простирались ледяные поля — и нигде не было видно хотя бы тоненькой полоски чистой воды. Но на севере небо ярко голубело, и это говорило о том, что море там должно быть свободно от льдин. А вот рядом с берегом небо было заметно светлее — значит, плотность льда там была больше. Да и на западе, судя по цвету неба, чистая вода была недалеко.

После обеда нам сообщили, что к «Корректу» опять направляется лодка. Это было неожиданно, поскольку мы находились довольно далеко от берега, а кругом был лёд. Оказалось, что к нам опять пожаловали пятеро самоедов. По-русски они не понимали ни слова.

На корме, словно паша, развалился рулевой. Наверное, он и был среди самоедов главным. Он невероятно походил на китайца, впрочем как и человек, сидевший на носу. В середине лодки сидел самоед без носа, а вместо рта у него была кривая дыра. Он напоминал прокажённого, но, скорее всего, был сифилитиком и выглядел ужасно. Лицо ещё одного гребца в лодке было красного цвета, опухшее и тоже обезображено рытвинами и рубцами — наверное, от оспы, если только не от сифилиса.

Им было разрешено подняться к нам на палубу и осмотреть всё вокруг. Реакция их была точно такой же, как и у вчерашних гостей. Но разговора у нас не получилось, потому что русского они не знали и объясняться приходилось жестами.

Они спустились обратно в лодку, и на прощание стюард принёс им буханку хлеба, которой они явно обрадовались, но ещё большее впечатление произвела бутылка виски. Они тут же пустили её по кругу и по очереди приложились к горлышку, но в результате ею завладел старший и стал прихлёбывать горячительное уже в одиночку. На лице его появилось выражение величайшего блаженства, когда он, отсалютовав нам бутылкой, похлопал себя по животу.

Гости также показывали нам привезённые вещи, но они были совсем не ценные. Тогда из садка в лодке достали несколько рыбин, сходных с сигом. Если я не ошибаюсь, то был муксун, который водится в Енисее. Это широкая рыба с крупной блестящей чешуёй и не очень большой головой. Первая рыбина была около фута длиной, плохо просолена и дурно пахла. Другие муксуны были более свежие, несколько таких рыбин мы получили от самоедов в подарок. Мы попробовали одну за ужином, но она была несвежей. Когда мы спросили, где же они поймали таких рыбин, гости ткнули пальцем в сторону земли, но я так и не смог понять, что именно они имели в виду: то ли муксуна поймали у берега, то ли в какой-то реке в глубине Ямала. Хотя, как мне кажется, рыба эта водится в ямальских озёрах.

Затем самоеды очистили несколько сырых рыбин от чешуи и стали их есть. Они разрезали рыбу в длину на две половинки, клали в рот один конец и отрезали ножом нужный кусок у самых своих губ, не выпуская из рук другого конца. Точно так же едят эскимосы — с одной только разницей: самоеды резали рыбу снизу вверх, а те режут мясо или рыбу сверху вниз. Впрочем, большого значения это имеет — и те и другие орудуют ножом с восхитительной ловкостью, так что ни нос ни губы не подвергаются опасности быть отрезанными или пораненными. Чтобы съесть большую рыбу таким манером, им потребовалось совсем немного времени.

В лодке ещё у них лежал маленький тюлень (Phoca hispida). Они его подстрелили. У них были с собой несколько винтовок и норвежский китобойный гарпун.

Пока они стояли на льдине возле нашего судна, на поверхность воды вынырнул ещё один тюлень. Один из самоедов тут же выстрелил, но тюлень успел уйти под воду раньше, чем лодка приблизилась к нему. Тогда охотник метнул в него гарпун, но промахнулся. Тюлень был ранен, и когда самоеды заметили это, они подняли в лодке шум и возню — и очень проиграли в моих глазах, потому что эскимосы в таких ситуациях на охоте ведут себя очень сдержанно.

На привязи у них была ещё одна лодка, поменьше, не больше 12 футов в длину, наверное, предназначенная специально для охоты на тюленей, чтобы иметь возможность подобраться к ним поближе.

Пока мы сидели в шлюпке рядом с ними, пытались объясниться и рассматривали предлагаемые товары, они вдруг начали орать и тыкать пальцами. Мы обернулись, чтобы посмотреть на причину такого ажиотажа. Оказалось, что наш штурман плыл на ялике, виляя из стороны в сторону, и правил при этом одним веслом, вставленным в кормовую уключину. Самоеды так веселились, кричали и чуть животы не надорвали от хохота, что стало понятно — это новое и необычное для них зрелище произвело самое сильное впечатление за время всего визита к нам. Особый восторг вызвал момент, когда штурман наддал ходу и вода у носа ялика запенилась.

Они по-прежнему стояли возле «Корректа», когда сверху с палубы нам крикнули, что к судну приближаются ещё гости. Вскоре к нам подошла ещё одна лодка. На корме сидели человек в возрасте — надо полагать, старейшина — с куцей бородёнкой и мальчик трёх-четырёх лет от роду. Наверное, это был «наследный принц», которого заставил раскланяться с нами гордый родитель.

В лодке было ещё четверо, из которых один был совсем смуглым, диковатого вида и с высокими скулами. Скорее всего, то была женщина.

Новоприбывшие гости также не говорили по-русски, и объясниться с ними не представлялось возможным.

Не успели они подойти к нам, как из первой лодки им заорали и явно стали рассказывать, перебивая друг друга и размахивая руками, какие фокусы тут откалывал наш штурман. Рассказ вновь вызвал приступ хохота.

Новоприбывшие захотели купить хлеба и чая, но у нас не было, к сожалению, для продажи ни того ни другого. Мы смогли лишь угостить их несколькими кусками хлеба, даже ещё дали ребёнку шоколад и грецкие орехи. Поначалу дары не произвели на «принца» впечатления, но он всё равно немедленно засунул их в рот и вроде бы остался доволен.

И эта лодка вела на буксире другую, поменьше, для охоты — и ещё одну, совсем маленькую, почти игрушечную, длиной всего в один фут. Главный вытащил её из воды и показал нам, как только заметил, что мы обратили на неё внимание. Это явно была игрушка «принца». Судя по всему, обе лодки самоедов вышли в море на охоту на тюленей — и тут увидели наш чёрный громадный пароход и решили заглянуть в гости.

Самоеды живо между собой общались, что-то лопотали на непонятном нам языке, им явно было что рассказать друг другу. Время шло, а они не торопились отправляться восвояси. В половине десятого багровый шар солнца закатился за лёд. Была тихая ночь, вода между льдинами даже не трепетала, не ощущалось ни дуновения ветерка. На юге поднималась полоса синего, как датский фарфор, тумана. Лёд был по-прежнему густ, но мы надеялись, что утренний ветер унесёт его прочь от берега.

Мы пошли в кают-компанию ужинать, а самоеды всё не трогались с места. Но когда мы вышли на палубу после еды, их уже не было — растворились во льдах.

Нам не оставалось ничего иного, как покурить да взять в руки карты. Больше всего мы любили играть в бостон.

Через лёд на север вдоль берегов Ямала

Мы простояли на якоре всю ночь и весь следующий день. Удивительно, но лёд практически не движется. Мы подолгу видим одну и ту же льдину. Но всё-таки заметно приливно-отливное течение, которое гонит лёд то к югу вдоль берега, то обратно к северу. После обеда наметилось более активное движение льда.

Четверг, 14 августа.

Ну что за безжизненный фарватер! Лишь изредка какой-нибудь тюлень высунет из воды голову и потаращится на нас, а так никакого больше движения в воде. Из птиц мы видели только несколько стай полярных гусей, да изредка пролетала чайка, кайр же не было совсем. Так мало живности я, пожалуй, не видел никогда в Северном Ледовитом океане.

Впрочем, я никогда и не стоял на якоре так долго. Обычно старался закрепиться на какой-нибудь льдине, но у нас нет ледовых якорей [32]. Но, как выяснилось, прекрасно можно обойтись и без них.