Всеобщая история географических открытий. Книга 2. Мореплаватели XVIII века

В проливе он несколько раз повстречался с французским кораблем, шедшим, по-видимому, тем же путем, что и он. По возвращении в Англию Байрон узнал, что то был корабль «Эгль» под командованием Бугенвиля, который пришел к берегам Патагонии, чтобы запастись дровами, необходимыми для новой французской колонии на Фолклендских островах.

Во время неоднократных остановок в Магеллановом проливе английских мореплавателей навещали большие толпы огнеземельцев.

«Мне не приходилось еще видеть, – пишет Байрон, – столь несчастных созданий. Они ходили голые, если не считать очень вонючей тюленьей шкуры, накинутой на плечи. Они были вооружены луками и стрелами, которые преподнесли мне в обмен на несколько бусин и другие мелочи. Стрелы длиной в два фута делались из тростника и имели наконечник из зеленоватого камня; луки с тетивой из кишки были длиной в три фута.

Вся их пища состояла из некоторых плодов, мидий [38]и тухлой рыбы, выброшенной бурей на берег. Никто, кроме свиней, не рискнул бы отведать такое блюдо, как толстый кусок китового мяса, уже совершенно сгнившего и своей вонью отравлявшего воздух на большом расстоянии. Один из огнеземельцев отрывал зубами куски этой падали и раздавал своим товарищам, поедавшим их с жадностью диких зверей.

Несколько жалких дикарей решились подняться на корабль. Желая устроить им праздник, кто-то из младших офицеров заиграл на скрипке, а несколько матросов стали танцевать. Огнеземельцы пришли от этого маленького концерта в восторг. Стремясь выразить свою благодарность, один из них поспешил спуститься в пирогу; он взял там мешочек из тюленьей шкуры, содержавший какой-то красный жир, и намазал им лицо скрипача.

Он жаждал оказать такую же честь и мне, но я отказался; однако он всячески старался победить мою скромность, и мне стоило больших усилий уклониться от знака уважения, которым он хотел меня наградить».

Небесполезно будет привести здесь мнение такого опытного моряка, как Байрон, о преимуществах и неудобствах плавания в Магеллановом проливе. Он не согласен с большинством других мореплавателей, посетивших эти края.

«Испытанные нами опасности и трудности, – пишет он,- могли бы привести к выводу, что пытаться пройти Магеллановым проливом неблагоразумно, и кораблям, направляющимся из Европы в Южное море, следовало бы огибать mыc Горн. Я совершенно не придерживаюсь такого мнения, хотя дважды огибал мыс Горн. В определенное время года не только один корабль, но целый флот может пройти Магелланов пролив за три недели, и, чтобы воспользоваться наиболее благоприятной погодой, нужно вступить в него в декабре. Бесспорное преимущество этого пути, которое всегда должно склонять мореплавателей отдать ему предпочтение, заключается в том, что там в изобилии имеются сельдерей, разного рода моллюски, плоды и некоторые другие противоцинготные растения… Препятствия, которые нам пришлось преодолевать и которые задержали нас в проливе с 17 февраля до 8 апреля, следует приписать периоду равноденствия,- времени года, всегда изобилующему бурями и не раз доставлявшему нам тяжелые испытания».

По выходе из Магелланова пролива Байрон обогнул мыс Горн и до 26 апреля держал курс на северо-запад. В этот день был замечен Мас-Афуэра, один из островов группы Хуан-Фернандес. Командир немедленно высадил на остров несколько матросов, которые запасли воду и дрова, а затем занялись охотой на диких коз, чье мясо, по их мнению, было таким же вкусным, как лучшая дичина в Англии.

Во время этой стоянки произошло довольно странное событие. Сильный прибой разбивался о берег и препятствовал шлюпкам приближаться к пляжу. Один из высаженных на сушу матросов, не умевший плавать, ни за что не хотел, хотя у него и был спасательный пояс, броситься в море, чтобы добраться до шлюпки. Ему пригрозили покинуть его на пустынном острове, но он решительно отказывался рискнуть; тогда кто-то из товарищей ловко набросил на него веревочную петлю, затянув ее вокруг туловища; другой конец веревки оставался в шлюпке. Пока бедняга добрался до нее, рассказывается в отчете Хоксу- орта, он успел хлебнуть столько воды, что казался мертвым, когда его вытаскивали. Его подвесили за ноги; он вскоре пришел в себя, а назавтра совершенно оправился. Несмотря на это поистине чудесное исцеление, мы не берем на себя смелости рекомендовать такой способ обществам по спасению утопающих.

Покинув Мас-Афуэра, Байрон изменил курс, чтобы отыскать землю Девиса; по мнению географов того времени, она находилась на 27°30', приблизительно в ста лье к западу от берегов Америки. Поиски отняли неделю.

Байрон ничего не обнаружил во время этого плавания, которое он не мог затягивать на более длительный срок, так как намеревался посетить Соломоновы острова, и снова взял курс на северо-запад. 22 мая на кораблях появилась цинга и стала распространяться с угрожающей быстротой. К счастью, 7 июня на 140°58' западной долготы с верхушки мачт увидели землю.

На следующий день корабли очутились перед двумя островами, сулившими самые радостные перспективы. Моряки увидели высокие ветвистые деревья, кусты, перелески и сновавших среди них туземцев, которые вскоре собрались на берегу и разожгли костры.

Байрон немедленно отрядил шлюпку на поиски якорной стоянки. Шлюпка вернулась, не обнаружив дна на расстоянии одного кабельтова [39]от берега. Несчастные цинготные больные, с трудом притащившиеся на шканцы, [40]с мучительной завистью рассматривали плодородный остров, где имелось лекарство от их болезни; но доступ к нему преграждала природа.

«Они видели, – говорится в отчете, – бесчисленные кокосовые пальмы, отягощенные плодами, молоко которых является, быть может, самым могучим противоцинготным средством, какое только существует в мире; они не без основания полагали, что там должны расти лимоны, бананы и другие тропические плоды, а в довершение огорчений заметили панцири черепах, лежавших на пляже. Все эти свежие продукты вернули бы их к жизни, но они были так же недосягаемы, как и в том случае, если бы находились по ту сторону земного шара; видя их перед глазами, они еще сильнее ощущали несчастье оказаться лишенными их».

Байрон решил положить конец танталовым мукам [41]несчастных матросов; дав этой группе островов, принадлежащих к архипелагу Туамоту, название Дисаппойнтемент («Разочарование»), он 8 июня пустился в дальнейший путь. Уже назавтра на горизонте снова показалась земля, длинная, низкая, поросшая кокосовыми пальмами. Посредине простиралась лагуна с маленьким островком на ней. Самый вид указывал на коралловое происхождение этой земли. И на этот раз шлюпка, посланная для промера, обнаружила повсюду обрывистый, крутой, как стена, берег. Тем временем местные жители стали проявлять враждебные намерения. Двое из них влезли даже в шлюпку. Один украл у матроса куртку, другой схватился за край шапочки квартирмейстера; однако, не зная, как завладеть ею, он тащил ее к себе, вместо того, чтобы приподнять, и квартирмейстер успел его оттолкнуть. Две большие пироги с тремя десятками гребцов на каждой стали маневрировать, как бы собираясь напасть на шлюпки, но те немедленно пустились за ними в погоню. В то мгновение, когда пироги уткнулись в берег, завязалась схватка, и англичанам, которых туземцы чуть не одолели своей численностью, пришлось пустить в ход огнестрельное оружие. Три или четыре островитянина были положены на месте.

На следующий день отряд матросов и больные цингой, имевшие достаточно сил, чтобы покинуть койки, высадились на берег. Пока англичане рвали кокосовые орехи и собирали противоцинготные растения, туземцы, напуганные полученным накануне уроком, не появлялись. Свежая зелень и плоды принесли такую пользу, что через несколько дней на кораблях не осталось ни одного больного. Попугаи, совершенно ручные голуби редкой красоты и другие птицы неведомых пород составляли весь животный мир острова, получившего название Кинг- Джордж. Следующий открытый Байроном остров был назван островом Принца Уэльского. Все они составляют часть архипелага Туамоту, называемого также – очень удачно – Низменными островами.