В глубинах пяти морей

Однако на дне, под фермой, морские звезды были обнаружены в довольно большом количестве

Морские биологи с ББС при культивировании мидий у мыса Картеш умело используют природные условия Белого моря, ослабляя, а подчас исключая вовсе отрицательные воздействия природных сил. Более того, влияние положительных факторов, в основном летних, используется здесь максимально. Культивируемые мидии на беломорских фермах не подвергаются пагубному воздействию приливов и отливов, периодически осушающих естественные мелководные поселения моллюсков и лишающих их в это время пищи. Кроме того, поселенцы фермы летом постоянно находятся в слое воды, хорошо прогретом и обильно насыщенном кислородом. И еще, мидии, живущие на подвесных субстратах, которые никогда не касаются дна, избавлены от всевозможных паразитов с грунта. Не требуется им, и тратить энергию и «строительный материал» на нейтрализацию песчинок, попадающих, на их мантии при возбуждении мелководий приливо-отливными течениями.

...Фотографируя, я плавал от одного плота к другому. Находить направление движения среди лабиринта безмолвных колонн мне помогали светлые полосы, хорошо видимые на ледяном потолке. Перед погружением мы с напарником Сашей Нестеровым расчищали площадку для будущей майны. Снег, лежащий на льду, снизу был пропитан талой водой.

Лопаты оставляли в нем четкие борозды, которые заполнялись водой, образуя неглубокие каналы. Эти каналы и натолкнули нас на мысль использовать их для разметки арены подводных работ. Уточнив с руководителем погружений Эдуардом Евгеньевичем Кулаковским, ведущим тему по культивированию мидий на ББС, места расположения плотов, мы соединили их линиями каналов.

Обследовав очередную группу мидиевых гирлянд, я поплыл к следующей, придерживаясь направления путеуказующей полосы. Погода нас не баловала, было сумрачно, сумерки царили и подо льдом, поэтому плыть приходилось почти наощупь, ориентируясь по белевшим на мутно-сером покрове льда светлым полосам.

Я погружался без страховочного фала, что было несколько рискованно: веревка могла запутаться за бесчисленное множество прочных капроновых субстратов, и тогда пришлось бы ее перерезать и выбираться к проруби вслепую. Поэтому линия моего маршрута была замкнутой: начав путь от проруби, я должен был плыть только вперед по часовой стрелке и, совершив полный оборот, возвращаться к исходной точке — светлому пятну в поверхности льда.

Все так и происходило: закончив съемку, я возвращался и выныривал из окна во льду, как тюлень, к неизменной радости напарника: он поджидал меня у края майны в полном водолазном снаряжении, готовый в любую минуту прийти на помощь.

Изредка я шевелил ряды колонн — надо было узнать, крепко ли держатся подопытные моллюски на капроне сетей. Лампа-вспышка высвечивала одну картину за другой: моллюски плотной массой покрывали полосы сетей, кое-где я различал светлые пятна на однотонном их фоне. Подплывая к такому пятну, очередному инородному включению во владения мидий, я ожидал, что это звезда, но опасения не оправдывались: перед маской в очередной раз оказывалась актиния.

Зато на дне, под мидиевой фермой, я обнаружил значительные скопления пятилучевых разбойниц. Чуяли морские звезды, что где-то рядом есть пожива, а вот где — обнаружить не могли. Хотя кое-что им и перепадало «на зуб»: мидии иногда обрывались с насиженных мест. Природа сама регулировала плотность поселения моллюсков.

В следующее погружение мой напарник пошел сам. В отличие от меня он должен был доплыть только до первого плота и, сделав несколько снимков, возвращаться обратно. Я пустил его под лед на «поводке» и был за него спокоен: дальше плота уплыть он просто не мог — длина страховочного фала была мною заранее ограничена.

Через год, теперь уже летом, я снова побывал на биостанции у мыса Картеш. Опять мы были вместе с Сашей Нестеровым, ведь мы с ним уже знали многих обитателей подводной фермы «в лицо», знали что, что летом будет намного легче и безопаснее погружаться.

Голубая вода залива отражала изображения скал и утесов, остров Феттаха был весь в зелени. Вокруг плотов, казавшихся теперь не такими загадочными, какими они были подо льдом, царило оживление, проплывали шлюпки, загруженные деталями новых — промышленных — ферм, устанавливаемых «Севрыбой». На рейде, вблизи плотов, стоял рыболовный сейнер, другое промысловое судно разгружалось у причала биостанции. На берегу моря были организованы участки, на которых собирали коллекторы и оснащали их субстратами — голубые и зеленые полосы сетей мелькали в руках рабочих.

На шлюпке подплыли мы к стоявшему у фермы сейнеру, на нем поднимали одну из гирлянд мидий. На тросе кран-балки раскачивалась трехметровая «гусеница». Да, убедительно выглядели здесь, на поверхности, скопления моллюсков. Выращенных мидий достали из морской воды теперь уже не для научных целей, их ждало вполне прозаическое будущее — холодильные камеры сейнера и доставка в порт, туда, где из них приготовят опытную партию консервов.

В то посещение мы много плавали в месте расположения подводной фермы, обследовали первую, экспериментальную установку, фотографировали и под водой, и вблизи плотов. Совершили несколько заплывов и к промышленным хозяйствам. Там перед нами простиралась подводная нива с многочисленными рядами тонких «саженцев» — жгутов из капроновых сетей, на которых еще не успели поселиться подводные обитатели. В лучах солнца, пробивавшихся с поверхности, сине-зеленые жгуты уходили вглубь и терялись во тьме. Картина была впечатляющая.

Александр Нестеров, один из участников нашей первой экспедиции на Белое море, вновь посетил эти места в 1982 году. На снимке он передает руководителю работ по культивированию беломорской мидии Э. Е. Кулаковскому образцы моллюсков

Мне удалось сделать не менее сотни подводных снимков непосредственно на ферме. Я плавал под водой и фотографировал современное мидиевое хозяйство — плод совместных усилий морских биологов и промысловиков. Мой фотоаппарат, над которым я работал два года, конструируя его и усовершенствуя, выдавал снимок за снимком.

О многом рассказали снимки. Создатели фермы впервые увидели своих питомцев в естественном состоянии, под водой, воочию убедились, что их теоретические предпосылки подтвердились на практике.

Некоторые из этих фотографий попали в книгу, и автор рад, что их смогут увидеть не только специалисты.

Глава 2. Там, где восходит солнце

Легендарный фрегат

Группа наша сложилась в экспедициях, в них она получила закалку и окончательно сформировалась, интересы у нас были общими, поэтому и поездки планировались и осуществлялись сообща. В разных уголках Японского моря побывала наша группа аквалангистов. Некоторые наши подводные экспедиции имели узко специальные цели, другие были комплексными. Мы осваивали новое подводное снаряжение, овладевали техникой фотографирования на глубине, и все это помогало успешно решать поставленные перед нами задачи. А они были самыми разными. Приглашений в экспедиции было много. Часто поручали нам обследовать порты и другие гидросооружения, бывали археологические и гидробиологические работы.

После одной из таких экспедиций в моей коллекции, которая из года в год пополняется подводными сувенирами, появились два медных кованых гвоздя и кусочек дубового шпангоута. Эти предметы лежат на самом видном месте, ибо принадлежат покоящемуся уже более века на дне одной из бухт Татарского пролива паруснику-красавцу фрегату «Паллада».

Напомним вкратце о его плавании. В 1850-1852 годах в Петербурге было принято решение отправить дипломатическое посольство в Японию. Поход предстоял морской, путь был почти кругосветный, для этой миссии снарядили три судна, флагманом небольшой флотилии назначалась «Паллада». Возглавил миссию вице-адмирал Е. В. Путятин, а секретарем был писатель И. А. Гончаров. В 1852 году экспедиция покинула кронштадтский рейд.