На Рио-де-Ла-Плате

После третьего стиха к алтарю подошел проповедник, чтобы прочитать молитву. Органист воспользовался этим и тихо спросил меня:

— Вы тоже играете на органе, сеньор?

— Немного, — ответил я так же тихо.

Его маленькое, узкое лицо засияло от радости.

— Не хотите? — кивнул он, приглашая меня присоединиться.

— Какую мелодию?

— Я задам вам такт, а вот сборник псалмов. Всего три стиха. Вам они знакомы?

— Нет.

— Я подам вам знак, когда надо будет начинать. Сперва прелестная милая прелюдия; потом энергичная мелодия с тихими интерлюдиями [41]и наконец после третьего стиха фуга [42]во всех голосах и с контрапунктом [43]. Попробуете?

Я кивнул, хотя он требовал от меня выполнения непосильной задачи. Фуга и органный контрапункт!

Я подстроил нежные голоса, готовясь к «прелестной милой мелодии». Молитва уже подошла к концу, настал черед благословения, и в этот момент органист с силой толкнул меня в бок, что, несомненно, и было тем знаком, который он намеревался мне подать. Я начал.

Как я играл, это неважно. Я отнюдь не искусный музыкант и очень сомневаюсь в том, что мой «контрапункт» снискал бы одобрение знатока. Но людей, привычных к скверной манере здешнего органиста, моя игра поразила. После богослужения народ все еще стоял в церковном нефе [44], а наверху регент, органист и все певцы обступили меня. Мне пришлось согласиться еще на одну фугу, но потом я заявил, что должен уйти. Органист вложил свою ручку в мою руку, словно хотел завладеть ею. Он повел меня вниз, сквозь глазевших на меня с любопытством людей и, когда мы вышли из собора, заявил, что я непременно должен пойти вместе с ним и поужинать у него.

— К сожалению, это невозможно, сеньор, — ответил я, — на сегодняшний вечер я уже получил приглашение.

— К кому?

Я назвал имя.

— Тогда я, конечно, не смею вам мешать. Взамен вы должны оказать мне честь позавтракать у меня завтра. Хотите?

— С удовольствием.

— Я надеюсь увидеть вас у себя в десять часов. Потом мы поиграем с вами на органе в четыре руки и четыре ноги. У меня есть великолепные ноты. А в полдень опять пообедаем у меня.

— Я в это время буду уже занят.

— Не надо ничего делать, сеньор. Это все можно изменить. Я вместе с вами схожу к тому человеку и попрошу, чтобы вас отпустили. Я пока не знаю вашего имени, но мы «органные» братья, и нам хорошо будет вместе.

— Вот моя визитная карточка.

— Спасибо! У меня такой нет. Да и не нужно. Я хочу научиться у вас управляться с регистрами, ведь, говоря между нами, я всегда путаю голоса. Нужно следить за руками и ногами и смотреть на ноты и в сборник псалмов. Как тут вообще можно думать о регистрах! Это мне вообще непонятно. Надеюсь, у вас выведаю. Впрочем, если хотите, мы пойдем вместе. Я живу почти рядом с виллой сеньора Тупидо.

Он так подробно описал место, где расположен особняк Тупидо, что я смог бы найти его с закрытыми глазами.

Тем временем, естественно, наступил вечер, чудный, удивительный южноамериканский весенний вечер. Луна, казалось, почти совсем опустилась на сверкающий мрамор зданий, мимо которых мы проходили, а запах цветов, доносившийся из садов и двориков, приятно освежал все чувства.

Мы миновали оживленную часть города, ведь органист жил, как он выражался, «на лоне природы». Справа и слева виднелись виллы. До обители Тупидо было не более пяти минут ходу. Тут мой попутчик или, скорее, проводник свернул на довольно узкую улицу, пролегавшую между двумя особняками.

— Куда мы идем? — спросил я.

— Ко мне. Если у вас нет времени поужинать со мной, мы должны хотя бы выпить по стакану вина. Я считаю вас своим другом, потому что сдружились мы так быстро и сердечно. Мой домик вон там, сразу за этими двумя садами, мимо которых мы сейчас идем!

— Хорошо, тогда я провожу вас до двери. А завтра утром в десять часов мы с вами увидимся.

Вскоре сады закончились, и мы очутились перед небольшим домиком. На его приземистом фасаде не было ни единого окна, лишь дверь. Пока мы, прощаясь, обменивались последними фразами, послышались шаги. Легкий шорох донесся из той улочки, которую мы только что миновали. Я взглянул в ту сторону.

За углом стены, ограждавшей сад, мелькнуло сомбреро. Обладатель шляпы догадался, что его заметили. Отступить он уже не мог, иначе бы вызвал у нас еще большее подозрение, поэтому ему не оставалось ничего другого, как шагнуть вперед. Ну, конечно, это был тот самый головорез, о котором меня предупреждал йербатеро.

— Кто тут? Что вам угодно, сеньор? — довольно растерянно спросил миниатюрный органист, отнюдь не геройского вида.

Незнакомец приблизился на несколько шагов, но, несмотря на светившую луну, лицо его, укрытое широкими полями шляпы, оставалось подернуто мраком, так что черты различить было нельзя. «Он нападет на меня», — мелькнула у меня догадка.

— Пардон [45], сеньоры! — ответил он. — Я ищу жилище сеньора Аррикеса, и мне указали дорогу сюда.

Голос он, безусловно, изменил. Он стоял всего в трех шагах от меня, держа руку в кармане.

— Сеньор Аррикес здесь не живет, — ответил органист. — Вас ввели в заблуждение.

Тот приблизился еще на один шаг, но я в тот же миг отступил в сторону, так что нас снова разделяли три шага, и луна оказалась у меня за спиной. Теперь ни малейшее его движение от меня не ускользнет.

— Я не знаю никого с таким именем, — покачивая головой, рассуждал органист. — Может быть, вам не только адрес назвали неверно, но и имя исказили?

— Не думаю. Я имею в виду иностранного сеньора, который сегодня играл на органе.

— Вот как! А он — перед вами. Но зовут его не Аррикес, а…

Чтобы прочитать мое имя, он поднес визитную карточку, которую все еще держал в руке, к свету. Бандит воспользовался этим и набросился на меня. В руке у него был нож, который он достал из кармана. Я быстро шагнул в сторону. Сверкающий клинок прошел мимо меня, а наглый молодчик схлопотал от меня такой удар кулаком по голове, что зашатался. Левой рукой я обхватил его шею, а правой стукнул снизу по локтю, пальцы его разжались, и нож вылетел. Я швырнул бандита о стену дома, после чего он рухнул на землю как мешок. Все это произошло в несколько мгновений.

От ужаса милый мой знакомец органист выронил визитную карточку. Он лепетал что-то невразумительное, заламывая руки и жадно хватая воздух; но, когда дар речи вернулся к нему, изо всех сил завопил:

— Какая беда! На помощь, на помощь!

— Не надо кричать, сеньор! — приказал я ему. — Нам больше ничто не угрожает.

— Это опасное заблуждение, сударь! Он же профессиональный убийца! У таких людей всегда есть пособники. Надо бежать! Но куда, куда? Что же делать? Господи, что же это я? Вот же мой дом! Я спасен!

Он быстро отворил дверь, вошел в дом и захлопнул дверь за собой. Что будет со мной — ему, видимо, было безразлично. Однако он все же крикнул мне из-за решетки:

— Слава Богу! Я спасен! Быстрее уносите ноги!

— Какой мудрый совет! Почему же вы меня не впустили в свой дом?

— Покорнейше благодарю! Я не хочу, чтобы бандит потом мне мстил. Уходите, уходите! Не стойте перед моим домом!

— И это говорит человек, только что называвший меня своим другом и уверявший, что любит меня?

— Дружба дружбой, любовь любовью, но своя рубашка ближе к телу. Вы что ж, хотите, чтобы меня зарезали?

— Вовсе не желаю. Ладно, ухожу. До завтра!

Я повернулся. Но тут он окликнул меня:

— И не вздумайте возвращаться сюда! Я вам запрещаю это!

Трусость этого жалкого человечка рассмешила меня. Бандит, напавший на меня, лежал на земле. Я был уверен, что пособников у него не было. Поэтому я вернулся к двери и не отказал себе в удовольствии напомнить этому трусу: