Возвращение инженера Гарина (СИ)

Катанян кивнул.

- Да это он. Вяземский знаком с Тепловым еще со времен империалистической войны, воевали какое то время вместе. Встречались и после революции. Так же Дмитрий неплохо знает и Василия Налымова и княгиню Веру Чувашеву, он был в Стокгольме, когда ликвидировали банду Хаджета Лаше.

- Вы собираетесь послать к Теплову Вяземского?

- И, да и нет.

- Что это означает? И, да и нет?

- Все несколько сложнее Вячеслав Рудольфович...

ГЛАВА ПЯТАЯ

Москва 17 мая.

Все-таки жить втроем в четырехкомнатной квартире в Москве это что ни говори настоящее буржуйство. Немногие москвичи могли себе позволить такую роскошь, большинство же жителей столицы не жили, ютились в совершенно кошмарных коммунальных квартирах. И надо ли говорить что те кто вынужден был слушать сопение соседа за тонкой деревянной стенкой, толпиться на тесных общих кухнях, стоять в очереди в санузел лютой ненавистью ненавидели тех кто мог позволить себе удовольствие посидеть в собственной гостиной, понежиться в ванной не опасаясь того что дверь в ванную комнату будет высажена нетерпеливыми соседями. И пакостили таким счастливчикам при каждом удобном случае. Испортил квартирный вопрос москвичей.

Такие невеселые мысли вертелись в голове Дмитрия Вяземского, когда он поднимался по лестнице на третий этаж шестиэтажного дома, в котором проживал вместе с женой и матерью. И даже недавний разговор с руководителем ИНО Рубеном Катаняном, из которого он узнал об особо важном задании государственного уровня, не мог вытеснить из головы этих более чем приземленных бытовых мыслей.

Сегодня утром перед уходом на службу Дмитрий узнал, что на заседании домового комитета опять поднимали вопрос об уплотнении их квартиры. Уже не в первый раз. Ничего страшного конечно, не домкому тягаться с Союзом писателей, в котором стараниями Корнея Ивановича Чуковского состояла его мать или с ОГПУ сотрудником которого он являлся. Но было чертовски неприятно, что опять за его спиной вслед ему будет раздаваться тихое, но презрительное - "буржуйчик". Дмитрий понимал и не осуждал тех, кто поругивал его за отдельную квартиру, не из царских палат они попадали в коммуналки и не от хорошей жизни портился их характер. Ему глубоко отвратительны были те кто, ругая уплотнение, тосковал по тем временам, когда одни жили в многоквартирных домах, а к услугам других, кто попроще, были подвалы, бараки, работные дома. Дмитрий и сам был не прочь немного потесниться, хотя и понимал, что и жена и мама будут крайне недовольны, но руководство ОГПУ не могло допустить, что бы сотрудник внешней разведки его уровня допуска проживал в коммуналке, где невозможно уединиться. Такова была политика. Приходилось терпеть и терпеливо ждать тех времен, когда Москву, наконец, таки отстроят...

Дмитрий открыл дверь своим ключом и вошел в квартиру. Присев на табурет в прихожей стал снимать ботинки, в отличие от большинства своих коллег Дмитрий предпочитал появляться на службе в штатском.

Из комнаты матери доносилось частое постукивание, это Лидия Николаевна Чарская мать Дмитрия и известная до революции писательница отчаянно пытающаяся идти в ногу со временем, осваивала новомодную пишущую машинку. Стук прекратился, привлеченная шумом в прихожей Лидия Чарская, миловидная женщина лет пятидесяти, выглянула в коридор.

- Митя!

- Мама.

Обняв мать, Дмитрий поцеловал ее в щеку.

- Голодный?

- Не особенно. В нашей столовой перекусил.

Мама Дмитрия готовить умела, но не любила, жена же его дочь бывшего царского генерала, за пять с лишним лет их брака к кухонной плите до сих пор относилась с суеверным ужасом. Поэтому он, как правило, обедал на службе.

- Лиза дома?

- Да уже пришла. Моется в ванной.

Несколько лет назад в начале их супружеской жизни Дмитрий настоял на том что бы его жена, не бездельничала дома, а пошла работать. Поначалу Елизавета упрямилась но, сообразив, что ее работа является одним из дополнительных аргументов против уплотнения, мол, в их семье тунеядцев нет, охотно устроилась на работу в парикмахерскую.

Чарская отступила, немного пристально посмотрев на сына.

- Приходили...

- Я знаю, - кивнул Дмитрий, - утром, когда спускался вниз, обрадовали. На гостиную опять посягают?

- Да. Говорят, мы все равно в ней не спим. Я уже позвонила руководству Союза.

- Ну, значит, будет все как обычно, в домком позвонит большой начальник из Союза писателей и мягким, но настойчивым голосом в очередной раз убедительно попросит больше не беспокоить писательницу Лидию Чарскую.

- А ты не мог бы через свою организацию попросить? Что бы нас оставили в покое раз и навсегда.

Дмитрий пристально посмотрел на мать.

- Мама. На данном этапе Союза писателей вполне достаточно.

- Я понимаю, но как все надоело... И ходят, и ходят! И все время требуют!

Дверь в ванную распахнулась и в коридор выпрыгнула Лиза, жена Дмитрия, прерывая своим появлением неприятный разговор. Одетая в короткий легкий халатик она подскочила к Дмитрию и обняла, прижавшись к нему всем телом.

- Муж пришел, - проворковала она, томно целуя Дмитрия в губы.

- Ну не буду вам мешать, - поспешно проговорила Чарская, - мне надо главу докончить.

Быстро удалилась в свою комнату и прикрыла за собой дверь.

Проводив ее взглядом, Лиза озорно сверкнула глазами и, отступив от Дмитрия на шаг, распахнула халатик, обнажив свое гибкое влажное пахнущее душистым мылом тело.

- Ты не устал? - прошептала она, покачав бедрами, - я соскучилась.

Глядя на жену Дмитрий слегка прикусил губу. Лиза имела рост средний и была на редкость хорошо сложена. Она не была красавицей в прямом смысле слова, но лицо у нее было живое, рот чувственный, а глаза очень выразительные. Как женщина Лиза была очень привлекательна, и Дмитрий любил ее. И готов был любить всегда. Но...

- Прости Лиза, но не сейчас, - Дмитрий запахнул халат на супруге, - у меня к тебе серьезный разговор. Пройдем в нашу спальню.

Моментально став серьезной, игривость как рукой сняло, Лиза завязала пояс на халате и последовала за Дмитрием в спальню.

В спальне Дмитрий сел в кресло, стараясь не глядеть прямо в глаза Лизе расположившейся в кресле напротив.

Разговор им предстоял действительно серьезный, важный и вместе с тем неприятный. Невероятно неприятный. Дмитрий был зол на Катаняна из-за того что тот принудил его к такому разговору с женой. Но вместе с тем понимал, что все это не от хорошей жизни, да и игры спецслужб вещь малопривлекательная.

- Лиза, - начал, было, Дмитрий и запнулся.

- Не томи Митя, - подбодрила его Лиза, - вижу, что ты чем-то очень озадачен. Говори, что случилось?

Дмитрий, наконец, решился.

- Лиза... Тут такое дело... Мне самому очень неприятно все это вспоминать... и понимаю каково тебе... Но... Ты помнишь капитана Аркадия Теплова?

Дмитрий хорошо знал свою супругу и потому внешне спокойная ее реакция на эти слова не удивили его, хотя он и понимал, что происходит у нее внутри.

Лиза презрительно усмехнулась.

- Помню ли я Аркашу Теплова? - спокойно сказала она, - Конечно помню. Ну как можно забыть того что клялся тебе в вечной любви, стоял на коленях, целовал руки а потом когда кончились деньги взял и продал в публичный дом. А что это ты вдруг о нем вспомнил?

- Собственно вспомнил не я, мое руководство вспомнило, - ответил Дмитрий.

- А! Ну я так и думала. Ну, говори муженек, что вы там еще надумали? Только все прямо и честно без вихляний. Ты же знаешь муж мой со мной откровенно говорить надо.

Да все так, все так. Дмитрий хорошо знал свою супругу и давно усвоил, что при ней надо называть вещи своими именами.

Откинувшись в кресле и закинув ногу на ногу, Лиза приготовилась слушать.

- Теплов, как мы выяснили, владеет информацией об одном нашем товарище, которого мы долгое время считали пропавшим без вести. Товарищ этот в свою очередь обладает знаниями, имеющими большое стратегическое значение для безопасности нашей страны. И мы должны получить информацию о нашем товарище от Теплова.