До особого распоряжения

Изредка к муфтию заходит индус, хозяин небольшой лавочки. Он приносит свежие известия, незаметно

оставляет деньги, продукты. Заходит полицейский, пьет чай и молчит. Раньше муфтий рассказывал ему о

прошлом, о чужих городах. Теперь надоело. Да и полицейский ни о чем не просит.

Страшны одиночество и неизвестность.

Но в один из таких ненавистных вечеров и появился гость...

Хмурый старик в поношенном халате топтался на пороге, неумело кланялся. И было в этих поклонах

что-то неестественное. Никогда муфтий не верил таким людям. Старик назвал свое имя и напомнил

муфтию, где они раньше встречались.

- Да-да... - торопливо согласился муфтий и пригласил гостя сесть.

Старик снял мокрый халат, разбитые сапоги, аккуратно все сложил у порога и шагнул к муфтию:

- Да-да... - машинально повторил Садретдин-хан. - Помню.

Он не помнил старика. Муфтий не слишком внимательно рассматривал лица простых эмигрантов.

Серая масса, которую надо подталкивать к цели, которой надо обещать и пока ограничиваться жалкими

подачками. Все они с такими же усталыми, хмурыми или озабоченными лицами. В таких же рваных

халатах и стоптанных сапогах. Муфтий называл таких людей одним словом - босяки.

В дверях показался настороженный слуга.

- У нас гость, - сказал муфтий. - Подай чай.

Муфтий был сыт. Затевать угощение ради незнакомого человека пока не стоило. Нужно узнать, с чем

пожаловал этот человек.

В глубине души Садретдин-хан был рад сейчас приходу любого эмигранта. Он устал от одиночества.

Пусть горькие жалобы у бедного гостя, но есть же и новости...

Старик погладил бородку. Пальцы у него дрожали.

- Устали с дороги? - участливо спросил Садретдин-хан.

- Устал... - сказал гость.

- Сейчас будет чай.

Пока слуга подавал чайник и пиалы, гость рассказывал о жизни эмигрантов в столице. Старик ничего

нового не сообщил: нищета, смерть, пустые разговоры о будущем. И все-таки, казалось муфтию, что

гость чем-то взволнован и с трудом скрывает это. Взглянув на дверь, старик прервал рассказ об

эмигрантах и неожиданно попросил:

- Уважаемый муфтий, нужно, чтобы ваш слуга сходил в караван-сарай за моим хурджуном. Я

побоялся сразу прийти...

Муфтий приподнялся:

- Что там? В хурджуне?

- Не знаю. Вам прислали.

- Кто? - допытывался муфтий.

- Не знаю...

Муфтий привык к тайной пересылке писем, денег, вещей, оружия. К нему являлись самые непонятные

люди, в самых необычных одеяниях.

- Иди! - коротко приказал Садретдин-хан своему слуге.

Тому явно не хотелось выходить под проливной дождь. Он растерянно потолкался у двери, ожидая,

что муфтий передумает. Почему, например, самому оборванцу завтра не принести свой хурджун.

Муфтий метнул злой взгляд, и слуга поторопился уйти.

Гость пододвинул чайник к себе, стал разливать в пиалы горячий, хорошо заваренный напиток.

Это не удивило муфтия. Он привык, чтобы к нему относились с почтением всегда и везде. Гость

посмотрел на выцветший флажок. Муфтий перехватил его взгляд и тоже повернул голову к святому углу.

- Наше знамя... - твердо сказал он. - Несмотря ни на что, оно поднимется над землей.

Гость не ответил. Он молча протянул пиалу хозяину дома.

- Мы донесем это знамя, - торжественно продолжал муфтий, - до родины...

Он отпил несколько глотков, поставил пиалу и внимательно посмотрел на гостя.

Странный человек. Совершенно не реагирует на слова хозяина. По-прежнему напряжен и чем-то

взволнован. Может, ему надлежит быть таким? Его дело донести хурджун. И все... Отогреется и уйдет по

ночной дороге из этого городка.

- Когда? - вдруг спросил старик.

- Что? - не понял муфтий.

- Когда мы донесем это знамя до родины?

- Если не мы, то наши дети... - ответил муфтий и, спокойно допив чай, вернул пиалу своему гостю.

Старик не спеша вновь наполнил ее чаем и передал муфтию.

137

- Наши дети не донесут знамя...

Муфтий вздрогнул от этого злого шепота. Он вдруг почувствовал странную слабость. Неприятный

комок пополз к горлу.

- Нет детей!.. - повысил голос гость. - Нет! Нет! - Теперь он уже кричал.

- Нет моего Пулата. Ты помнишь его, проклятый старик. Убийца! Он не вернется с той стороны.

- Какого Пулата? - не к месту спросил муфтий. Его сейчас никто не интересовал. Ему становилось все

труднее дышать.

- Он был сильный, здоровый, широкоплечий... Ты послал. Его увел Тухлы. Шакал и сын шакала.

Почему вы впутываете бедных людей в свои грязные дела? Почему? - Старик вскочил. Бросился к

зеленому флажку, сорвал его, швырнул под ноги и стал топтать.

«Пулат. . Это тот, которого повалил Алим... Тот. .» А муфтий не хотел ни о ком думать. Но перед

глазами пронеслась схватка: два парня, катавшихся по камням. Немец...

Разве об этом надо думать. Ему плохо. Он с трудом хватает воздух...

- Ты сейчас сдохнешь, проклятая собака... - опять шепотом заговорил старик. - Я дождусь твоей

смерти. Если не сдохнешь, я задушу тебя.

Старик выставил вперед крепкие ладони. Теперь пальцы не дрожали. Они дрожали, когда старик

разливал чай. Взглянув на пиалу, муфтий все понял...

Старик продолжал угрожающе шептать что-то, но муфтий, медленно склонившись, упал на бок. Он

лежал маленький, щуплый, жалкий.

Никакого хурджуна в караван-сарае не было. Ни о каком госте в старом халате хозяин не знал. Как

пошли дожди, в караван-сарай еще никто не заглядывал.

Предчувствуя недоброе, слуга бежал к дому, шлепая по лужам, с трудом вытаскивая ноги из липкой

грязи. Тяжело дыша, он вбежал в комнату, подошел к муфтию, слегка дотронулся до него. Потом

попятился к двери и вновь выскочил под дождь.

Полицейский, выслушав слугу, осмотрел комнату, поднял опрокинутую пиалу. Где он будет искать

этого старика в такую непогоду? Где? Да и дождь давно смыл его следы.

- Муфтий Садретдин-хан умер... - внимательно глядя на слугу, медленно произнес полицейский. -

Умер. Он был очень стар и болен. Ты понял меня?

Слуга торопливо кивнул.

- Так будет лучше для тебя, - добавил полицейский. - И никто к вам сегодня не проходил. Ты понял

меня?

- Понял... - прошептал слуга и добавил: - Так будет лучше.

Капитан Дейнц не успел доложить Расмусу о смерти святого отца. Два дня Дейнц обдумывал

предстоящий разговор с шефом, подбирал более емкие фразы, искал ответы на предполагаемые упреки.

Очередные диверсии, организованные с помощью муфтия Садретдин-хана, сорвались. Это не могло

быть случайностью...

Как и Расмус, Дейнц давно почувствовал, что рядом с ними действует другая, неведомая им сила. Но

ни разу немецкие разведчики об этом не говорили вслух.

Расмус разрабатывал новые планы, готовился к очередной операции, которая восстановила бы его

авторитет в глазах Берлина.

Какой будет эта операция? Дейнц так и не узнал...

Приехал работник германского консульства, снял шляпу и печальным, нетвердым голосом сообщил:

- Сегодня утром господин Расмус ушел из жизни.

Капитан Дейнц непонимающе смотрел на работника консульства. А тот протянул пакет:

- Это вам.

В пакете была шифровка: Расмуса вызывали в Берлин. И короткая вместо завещания строка,

обращенная к Дейнцу: «Надо ехать».

- Пожалуйста, - строго сказал работник консульства, - не сделайте такую глупость. Вечером мы

должны вылететь.

Из рукописи Махмуд-бека Садыкова

Сохранились некоторые документы, характеризующие деятельность СБТ.

В заявлении инициативной группы, адресованном английскому погранкомиссару в Британской Индии,

говорится:

«Эмигранты потеряли миллионы рублей и понесли большие людские жертвы. В настоящее время

эмиграция нуждается в предводителе, который бы смог объединить разрозненные силы и повел бы их на