Тонкая нить(изд.1968)

Скворецкий дочитал документ до конца, некоторые места перечитал вторично и принялся озабоченно расхаживать по кабинету.

Наконец раздался звонок. Генерал Васильев был у аппарата.

— Семен Фаддеевич, день добрый. Докладывает Скворецкий. Только что поступило сообщение из Польши. Насчет Войцеховской. Наши предположения подтвердились: никакая она не Войцеховская, и вовсе не украинка. Польские товарищи разыскали бывших участников националистического подполья времен войны и предъявили им фотографию. В ней опознали Аннелю Пщеглонскую, дочь польского помещика Казимира Пщеглонского, одного из близких Пилсудскому людей. Семья Пщеглонских в первые же дни после вторжения немцев в Польшу удрала в Лондон. В кругах польской эмиграции в Лондоне Казимир Пщеглонский играл заметную роль. Он был близок с реакционными английскими кругами, поддерживал связи с американцами. Одним словом, характеристика — дальше ехать некуда.

Недалеко от отца ушла и дочка — Аннеля Пщеглонская. В сорок втором — сорок третьем годах она вела себя в Лондоне весьма активно. В сорок четвертом году Аннеля Пщеглонская была переправлена из Англии в Польшу, входила в ближайшее окружение генерала Бур-Коморовского. Состояла при нем вплоть до начала Варшавского восстания. Потом исчезла. Польские товарищи полагают, что в комсомольскую организацию Варшавы она проникла по заданию лондонской эмиграции или самого Бур-Коморовского. Да, вот еще: во время пребывания в Лондоне Пщеглонская была близка с майором американской разведки Джеймсом.

Я посчитал необходимым доложить эти факты безотлагательно: ведь Миронов и Луганов вот-вот должны вылететь в Ригу для подготовки заключительного этапа операции. Как быть с операцией теперь, в связи с новыми данными?

— Ну, а вы, Кирилл Петрович, — послышался в трубке голос генерала, — вы сами как полагаете? Каковы ваши соображения?

— Я бы действовал по намеченному плану. Разве что предупредил бы товарищей об особой осторожности и бдительности. Дело-то, выходит, куда как не шуточное.

Генерал с мгновение помолчал, потом сказал:

— А может, все же отказаться от операции и взять ее прямо сейчас, в Крайске?

— Никоим образом, товарищ генерал. Оснований для ареста, конечно, достаточно, но что мы будем делать потом, после ареста? Чем изобличать? Сколько времени потеряем! Нет, я бы операции не отменял. Впрочем, как прикажете…

— Хорошо, Кирилл Петрович, — согласился генерал. — Действуйте по своему усмотрению. Только участников операции проинструктируйте особо тщательно. Да, еще одно замечание, касательно заключительного этапа.

Выслушав замечание генерала, Скворецкий сказал: «Слушаюсь, передам Миронову», — попрощался и с тяжелым вздохом положил трубку. «Так я и знал, — подумал он про себя, — уверен был, что этим кончится».

Когда Кирилл Петрович спустился вниз, к подъезду, Луганов и Миронов встретили его недоуменными взглядами. Андрей демонстративно посмотрел на свои часы и постучал пальцем по стеклу.

— Долгонько одеваетесь, товарищ начальник, — сказал он иронически, — долгонько. Все небось дела, дела…

— Да уж такие, брат ты мой, дела, — ответил Скворецкий, — что чуть все к черту не полетело.

— Что такое, — встревожился Миронов, видя, что Кирилл Петрович не шутит, — что случилось?

— А вот то и случилось. Отойдемте-ка в сторонку…

Тихо, полушепотом, Скворецкий наскоро ознакомил Миронова и Луганова с сутью полученного из Польши сообщения и принятом решении.

— Видите, — закончил он свой рассказ, — что получается. Идете вы на крупного зверя, тут глаз да глаз нужен. Операцию надо вести быстро, решительно, но соблюдая всяческие предосторожности. Всяческие… — Кирилл Петрович подчеркнул это слово.

До дома полковника доехали молча. Кирилл Петрович вышел из машины первым и, велев шоферу ждать, пошел вперед, показывая Дорогу. Открыв дверь своим ключом, он пропустил Миронова и Луганова и, как только они разделись, провел их в кабинет. Савин, сидевший в уголке дивана и листавший какой-то толстый журнал, поднялся навстречу с радостной улыбкой. Однако, едва увидев Миронова, Савин вздрогнул, улыбка сбежала с его лица. Прищурив глаза, он шагнул вперед.

— Товарищ полковник, — сказал он с внезапной хрипотцой. — Ведь это…

— Знаю, — решительно оборвал его Скворецкий. — Ты хочешь сказать, что это тот самый человек, который был в «Дарьяле»?

Савин молча кивнул.

— Что ж, — продолжал Скворецкий, — ты не ошибся. В «Дарьяле» с Войцеховской был действительно он. Он был там потому… потому, что нужно было быть, и делал то, что нужно было делать. Между прочим, познакомься: майор Миронов, Андрей Иванович Миронов, сотрудник Комитета государственной безопасности. Из Москвы. Ты поступаешь в его подчинение.

— Так как, Степан Сергеевич, вместе поработаем? — сказал Андрей, с открытой улыбкой протягивая Савину руку.

Савин ответил коротким рукопожатием и, отступив в сторону, пристально посмотрел на Андрея. Затем перевел взгляд на Скворецкого.

— Товарищ полковник, — нерешительно обратился он к Скворецкому, — разрешите вопрос?

— Вопрос? Можно. Только давай покороче. Времени у нас в обрез.

— Значит, если я правильно понял, товарищ майор интересовался Войцеховской еще до моего сообщения? Выходит… вы и без меня знали, что она шпионка?

— Шпионка? — повторил Скворецкий. — Ну, это, брат, нет. Чего мы не знали, того не знали. Но кое о чем, конечно, догадывались. А ты как думал?..

Вновь, в этот раз почти в полном составе (не было только Савельева), участники операции обсудили в деталях план предстоящих мероприятий. Были уточнены все подробности, согласованы действия. Заметив, что Миронов все чаще посматривает на часы, Скворецкий закончил разговор:

— Ну, теперь, пожалуй, все. Вам с Василием Николаевичем пора, — сказал он, поднимаясь. — Берите мою машину и прямо на аэродром. Мы со старшим лейтенантом задержимся, выйдем чуть позже.

— Старшим лейтенантом? — криво усмехнулся Савин. — Бывшим, вы хотели сказать, товарищ полковник.

— Почему — бывшим? Ах да… — Скворецкий лукаво посмотрел на Степана. — Я и забыл сказать: сегодня пришла копия приказа командования Военно-Воздушных Сил. Как там, бишь, написано, дай бог память? Так, кажется: «Учитывая, что Савин Степан Сергеевич глубоко осознал совершенные им поступки, а также его искреннее раскаяние, приказ номер такой-то от такого-то числа о лишении Савина офицерского звания и увольнении из армии отменить. Восстановить Савина Степана Сергеевича в звании старшего лейтенанта. Предоставить старшему лейтенанту Савину двухнедельный отпуск, после чего приступить к исполнению служебных обязанностей…» Ну, отпуск, как понимаешь, для наших дел. Значит, выходит, и есть ты самый настоящий старший лейтенант, никакой не бывший…

— Товарищ полковник, — прошептал Савин побелевшими губами. В глазах его стояли слезы. — Товарищ полковник… я… я… Вы…

Он вытянулся в струнку, опустил руки по швам и звонким, срывающимся голосом произнес:

— Служу Советскому Союзу!