Полумесяц разящий

Баннистер снова поглядел на фотографию, но потом покачал головой.

— Боюсь, я не знаю, что это.

Гуцман улыбнулся, торжествуя малую победу.

— Это бронзовый таран с имперской галеры. Судя по размеру и форме, скорее всего — с биремы, двухрядной галеры, которую еще называли либурной.

— А теперь понял. Рабочее острие смято от удара. Где же, во имя всего святого, ты это нашел?

— Это лежало в трюме другого судна, корабля кипрских пиратов, четвертого века нашей эры, если мне все правильно рассказали. Поврежденный корабль шел к берегу, но затонул и оказался в иле, как бы законсервировавшись. Многие предметы на нем удивительно хорошо сохранились. На него наткнулись местные дайверы, которые опередили официальную археологическую экспедицию. И богатый коллекционер купил большую часть находок прежде, чем тамошние власти вообще о них узнали.

— Кажется, я знаю этого богатого коллекционера, — ухмыльнувшись, сказал Баннистер.

Гуцман засмеялся булькающим смехом.

— Тогда мне весьма повезло, — сказал он, улыбаясь.

— Просто отличные штуки, Оскар. Но зачем ты мне их показываешь?

— Я их купил много лет назад. И все эти годы я только и слышал, что про этот Манифест. Правда ли, что он существует? Где тот груз, который в нем перечислен? И однажды ночью мне приснился сон. Во сне я держал его в руках — так, как сейчас держу твою фотокопию. А еще я увидел вокруг себя римское оружие и другие предметы. Не какие-нибудь, а именно эти, — добавил он, показывая на фотографию.

— Нам часто снится желаемое, — ответил Баннистер. — Ты и вправду думаешь, что есть связь между Манифестом и этими римскими древностями? Разве не могли они остаться от какого-то другого морского боя?

— Отнюдь не в каждом морском бою участвуют бойцы из «Схола Палатина». Сам знаешь, они заменили преторианскую гвардию, поскольку ее остатки были уничтожены в битве у Мильвиева моста, когда он разгромил Максенция и объединил империю. Нет, я уверен, что эти киприоты напали на галеру, перевозившую груз имперской важности.

— А сам корабль датирован?..

Гуцман снова улыбнулся.

— Корабль, вооружение и другие предметы датированы одним временем — в районе 330 года нашей эры. А вот еще.

Он показал на одной из фотографий изрубленный римский щит. Баннистер не заметил его, но тут вгляделся повнимательнее. На щите были выцветшие греческие буквы, «хи» и «ро», образовывающие крест.

— Константинов крест, — пробормотал он.

— А правдоподобности этому добавляет папирус из Кесарии, — сказал Гуцман. — Сон сбывается, Ридли. Если твой Манифест — подлинный, то мы уже буквально слышим исходящий из этих находок голос Елены Августы.

Глаза Баннистера загорелись охотничьим азартом.

— Скажи, Оскар, а где нашли этот корабль? — многозначительно спросил он.

— Его нашли неподалеку от деревни Писсури, у южного берега Кипра. Вполне возможно, что судно, на котором был описываемый в Манифесте груз, тоже где-то неподалеку, а? — предположил Гуцман. — Вот это был бы дар небес, а, Ридли?

— Точно, — ответил археолог. В его голове бешено пролетали мысли. — Это было бы величайшее открытие всех времен и народов.

— Ну, пока что мы забегаем вперед. Сначала я должен сам проверить Манифест и выяснить, подлинный ли он. Скажи своему другу в Лондоне, что я заплачу за него сто тысяч фунтов. Но сначала мне нужен результат радиоуглеродного анализа и возможность лично его проверить.

— Сто тысяч фунтов? — ахнул Баннистер. Теперь настала его очередь изумляться.

— Да, и ни пенса больше. — Опытный коллекционер похлопал Баннистера по плечу. — Спасибо, Ридли, что пришел ко мне первому. Думаю, перед нами открываются отличные перспективы.

Баннистеру оставалось лишь разочарованно кивнуть по дороге к двери. Когда он уже спустился вниз на лифте, Гуцман вернулся обратно в комнату и подошел к Альфару.

— Запомнил наш разговор? — спросил Толстяк.

— Да, мистер Оскар, слово в слово, — ответил араб с сильным акцентом. — Но не понимаю, почему бы вам просто не купить этот Манифест?

— Все очень просто, Альфар. Я абсолютно уверен, что Манифест у самого Баннистера, а не у какого-то там лондонского торговца. Он пытается меня круто надуть, и у него даже могло бы получиться.

— Тогда зачем вы рассказали ему о ваших римских предметах коллекции?

— Чтобы заронить семя сомнения в его голову. Сам видишь, у него талант совершать открытия. Он ушел отсюда, расстроившись, что не смог продать мне Манифест, но ошеломленный открывающейся перспективой. Как и я сам, если предположить, что описанные в Манифесте предметы существуют. Уверен, что его самомнение подвигнет его на многое. Он немедленно примется за их поиски. Может, это и игра впустую, но почему бы не попробовать? Баннистер умен и удачлив. Если эти предметы можно найти, то он именно тот человек, который это сделает. Почему бы не позволить ему найти их для нас?

— Вы умнейший человек, мистер Оскар. Но как вы сможете контролировать Баннистера?

— Свяжись с Заккаром. Скажи, что у меня для него несложная работа, слежка. Я хорошо заплачу, как всегда.

— Он сообщил, что по возможности не хотел бы в ближайшие несколько месяцев появляться в Израиле.

— Жареным запахло, да? — с усмешкой спросил Гуцман. — Без разницы. Скажи, чтоб не беспокоился, работа не в Израиле. Свои денежки он заработает на Кипре.

55

Попытавшись открыть глаза, Хамет вздрогнул от яркого люминесцентного света. Но это было ничто по сравнению со жгучей болью в затылке. Снова заставив себя поднять веки, он попытался понять, где находится. Ответ был прост: лежа на спине, глядя в потолок, на лампы.

— Капитан, как вы? — послышался знакомый голос старшего помощника.

— Как будто паровозом переехали, — ответил Хамет, поднимая голову, чтобы оглядеться.

Когда туман перед глазами рассеялся, он понял, что лежит на столе в кают-компании, а под головой у него стопка тряпочных салфеток в качестве подушки. Вокруг стояли члены экипажа, на их лицах были страх и озабоченность. Внезапно осознав свою ответственность за них даже в такой ситуации, капитан оперся на локти и сполз со стола. Старший помощник помог ему дойти до стула и опуститься на него. Преодолев приступ тошноты, он посмотрел на заместителя и благодарно кивнул.

Только теперь капитан заметил, что у старшего помощника голова перевязана тряпкой, пропитавшейся кровью, а его лицо куда бледнее обычного.

— Боялся, что тебя убили, — сказал Хамет.

— Потерял некоторое количество крови, но ничего, справлюсь. О тебе мы больше беспокоились, ты был без сознания всю ночь.

Капитан глянул в ближайший иллюминатор и понял, что в него светят лучи восходящего солнца. И двигатель молчит, понял он. Судя по всему, судно где-то пришвартовано. Посмотрев на переборку, он увидел сидящих по обе стороны двери мужчин в черном с автоматическими винтовками, лежащими на коленях. Они смотрели на него угрожающе.

— Как они попали на борт? — тихо спросил Хамет.

— Не знаю, — ответил помощник. — Должно быть, на небольшой лодке с грузового судна. Прежде чем мы успели что-то понять, на мостике уже была группа вооруженных людей.

— Успел подать сигнал тревоги?

Помощник помрачнел и покачал головой.

— Нет.

Хамет оглядел членов экипажа и заметил, что не хватает третьего офицера.

— А где кок? — спросил он.

— Его отвели на мостик на рассвете. Судя по всему, они хотят, чтобы он вел судно.

Спустя недолгое время дверь в переборке распахнулась настежь и вооруженный мужчина грубо втолкнул внутрь кока. Молодой парень подошел к Хамету. У него на скуле красовался огромный синяк.

— Рад, что вы в порядке, капитан, — сказал он.

— Что можешь рассказать? — спросил Хамет.

— Командир, они заставили меня вести судно под прицелом винтовки. Мы шли всю ночь курсом на север, следом за черным грузовым судном под названием «Оттоманская Звезда». Перед рассветом вместе с ним причалили к пирсу в небольшой бухте. Мы в турецких водах, милях в десяти севернее Дарданелл.