Осколки нефрита

Переполненный любопытством Стивен уже собрался задать этот вопрос, когда чакмооль его опередил:

— Она должна спать, а нам с тобой надо многое обсудить. Поторапливайся.

От основной тропы, ведущей к пещере, ответвлялась короткая тропинка, проходившая по краю неглубокого овражка. Она вела к входу в пещеру Диксона. Во время войны 1812 года в пещере Диксона, как и в Мамонтовых пещерах, добывали селитру, и возле входа все еще стояли несколько полуразвалившихся сараев. Пещера Диксона ничего особенного собой не представляла: всего лишь несколько ярдов ничем не примечательных проходов, и с тех пор, как в ней перестали добывать селитру, про пещеру и вовсе забыли.

Стивен завел чакмооля и девочку в старый сарай для инструментов, стоявший в стороне от тропы.

— Спи, крошка Нанауацин, — сказал чакмооль и нежно дотронулся до лба девочки, которая тут же улеглась прямо на земляной пол и уснула. — Ты должен о ней позаботиться, — приказал он Стивену, когда они вышли из сарая. — Принеси еду и одеяла. Следующие пять дней она не должна знать ни в чем отказа.

— Кто она? — поинтересовался Стивен. Он знал, что уже давно перешел границы дозволенного, но участие в похищении белой девочки заставляло его нервничать.

Хотя для похищенной она уж больно спокойно себя ведет.

— Сначала зайдем в пещеру, — ответил чакмооль, вновь настороженно поглядев на небо. На востоке желтые и розовые полосы поднимались все выше. — Сегодня не следует разговаривать на виду у солнца.

Когда первые солнечные лучи засверкали на покрытых росой листьях, Стивен с чакмоолем уже пролезли сквозь Щель Гучинса. Стивен на ощупь добрался до Ротонды, однако остановился, почувствовав, что чакмооль пошел направо, в Одобон-авеню вместо Главной пещеры. Стивен нашел сложенные штабелем выдолбленные стволы тополей и достал спрятанный в них несколько месяцев назад фонарь.

— Я без света не хожу, — сказал он, зажигая спичку. — Все-таки не каждый может видеть в темноте.

— Темнота пугает лишь тогда, когда полагаешься на свои глаза, — ответил чакмооль, замедляя шаг, но не останавливаясь.

— Ну да, понятно, — хмыкнул Стивен. Все эти загадочные реплики уже действовали ему на нервы. — А я и без глаз вижу, что если ты идешь туда, куда я думаю, то это неверный путь.

Чакмооль остановился и посмотрел через плечо. Даже в слабом свете фонаря видно было написанное на его лице нетерпение.

— Я пришел сюда еще в те времена, когда твои предки охотились на обезьян в Африке, — буркнул он. — Иди за мной.

«А мне наплевать, что ты разозлился», — чуть было не брякнул Стивен. Однако любопытство взяло верх: он проглотил свою гордость и последовал за чакмоолем.

Из Одобон-авеню они повернули в короткий извилистый проход, который Стивен назвал Улицей летучей мышки. Она выводила к Глубокой трещине — провалу такой глубины, что Стивен туда решался только заглядывать. А заканчивалась Улица летучей мышки огромной куполообразной ямой, в которую невозможно было спуститься. Разве что чакмооль знал что-то, чего Стивену не удалось обнаружить. От этой мысли сердце забилось быстрее, хотя Стивен и расстроился, что не сумел сам найти короткий путь.

Ну конечно же: чакмооль стал спускаться в Глубокую трещину.

— Эх, черт побери, — пробормотал Стивен. Надо было выбрать минутку и заглянуть туда раньше.

— Погаси фонарь. — Голос чакмооля донесся снизу и уже звучал издалека. — Тебе понадобятся обе руки.

Лезть в неизвестную трещину без фонаря? Стивен был не прочь рискнуть ради поисков новой пещеры, но это уже просто безумие! Он помедлил на краю расщелины в виде полумесяца.

— Стивен, разве это не твоя пещера? — Эхо сделало слова чакмооля невнятными, однако Стивен хорошо его понял. Похоже, чакмооль уже где-то почти на дне и остановился, чтобы подразнить его.

Стивен закусил губу. От него снова требуют показать себя. Вечно одно и то же: с ним обращаются как с дрессированной собакой, пока он не пройдет какой-нибудь экзамен. Ну что ж, не в первый раз: ведь он сам научился читать в библиотеке Горина и перелез через Бездонную яму по лесенке. Но этот раз станет последним. Чакмооль посулил награду, и Стивен был намерен ее получить.

Стивен задул фонарь и сделал глубокий вдох, привыкая к окружающей темноте. Сел на край расщелины и, вытянув ногу, нащупал на противоположной стене уступ. Трещина была достаточно узкая — меньше четырех футов шириной, по крайней мере у верхнего конца. Вполне можно спуститься в распоре, хотя далеко так не уйдешь, да и попотеть придется. Стивен уперся другой ногой и опустился вниз, упираясь спиной в одну стену и медленно перебирая ногами по противоположной. Он обнаружил, что даже в темноте может выбрать новый уступ, прежде чем встать на него. Расщелина постепенно сужалась, и в конце концов Стивен смог перебирать руками и ногами — словно спускался по двум лестницам одновременно. Плечи и бедра дрожали от напряжения.

«Выбраться наверх будет нелегко, — подумал он. — Разве что удастся пройти через Гроб гиганта».

Внизу трещина сужалась настолько, что в нее едва можно было протиснуться. Стивен видел отверстие: темная дыра, настолько же чернее окружающей темноты, насколько солнце ярче звезд. Покачиваясь из стороны в сторону, он ввинтился в дыру по бедра и замахал ногами в поисках опоры.

Однажды Стивену рассказали, как один бедолага спустился в распоре футов на сто и тут выяснилось, что дыра внезапно расширяется, а у него уже не оставалось сил, чтобы влезть обратно наверх. В таком случае остается только бросить вниз фонарь, чтобы посмотреть, куда полетишь, и надеяться, что при падении не убьешься насмерть. Или не упадешь в поток, который унесет тебя в подземную речку, промывшую эту пещеру. А если сломаешь ногу, то кто-нибудь найдет тебя до того, как ты умрешь от травм, жажды или холода. Тому бедолаге повезло: дно пещеры оказалось футах в шести внизу, и он ничего не сломал. Однако у Стивена было ощущение, что если подобное случится сейчас, то падать придется долго.

Ему удалось зацепиться большим пальцем ноги за трещинку, и он перенес на эту ногу вес всего тела, протискивая в отверстие плечи. Дальше стало легче — словно карабкаешься внутри ствола дерева; влажные каменные стены кажутся на ощупь шершавой корой. Нащупав ногами ровное дно, Стивен даже огорчился.

«А это я назову Провалом Бишопа, в честь себя самого, — подумал он. Спина и ноги гудели. — Ох и мерзкая расщелина! Недаром никто до сих пор не попытался сюда залезть».

Вот это настоящее лазание по пещерам. Все, что Стивен сделал до сих пор, не идет ни в какое сравнение — даже отчаянно смелая (и успешная) попытка перелезть через Бездонную яму.

Чакмооль оказался прав: Стивену не нужны глаза в его собственной пещере. Он мог бродить по ней до бесконечности, излазать каждый уголок, не нуждаясь в свете, — черт возьми, ему и вода-то не нужна! Он может пить и есть эту темноту, дышать ею и обходиться без воздуха. Здесь он свободен!

— И это еще только начало, Стивен, — сказал чакмооль. Его голос доносился со всех сторон одновременно, словно был частью темноты и дыхания пещеры.

Стивен почуял воду — значит, они в Речном зале. Позади и над ними — Глубокая трещина, а под слоем камня внизу он чувствовал речной поток.

— Теперь тебе не нужны глаза и уши, ты просто знаешь, и это знание нельзя отобрать, — объяснил чакмооль. — Однако за такие способности нужно платить.

Стивен моргнул и потянулся вперед, чтобы коснуться стены: вокруг внезапно сгустилась темнота. Он прищурился в тщетной надежде, что сохранилась хотя бы тень этого… нельзя назвать его зрением — тень этого чувства. Но снова стал таким же слепым, как сверчки, прыгающие по камням. А фонарь лежал на краю ямы, далеко наверху.

— А сейчас, Стивен, мы поговорим о цене. — Судя по голосу, чакмооль подошел ближе.

— Говори! — выдохнул Стивен, умоляя слепоту отступить.

— Все деяния имеют цену, а цена великих деяний измеряется жизнями.

Стивен привалился к прохладной стене Речного зала, уже зная, что за этим последует.