Чёрная сова

Мягкая в движениях и очень женственная подавальщица выставила на походный столик горячий котелок с варевом, разложила в две походных миски и удалилась в чум, а спустя минуту исчез и потешник.

Нравы в этой команде были какие-то странные, более напоминающие Восток. Ещё будучи курсантом, Терехов как-то раз попал на обед к прапорщику Асманову и впервые столкнулся с мусульманскими обычаями. Жена у него была единственная, но накрыла вот так же стол на двоих, а сама встала на колени возле мужа и так стояла, потупив глазки. Если ему что-то требовалось, вскакивала, приносила и становилась в прежнюю позу. У Андрея кусок в рот не полез, а прапорщик, ещё тогда советский и политически грамотный, это заметил и сказал очень просто:

— Ты ешь давай. Обычай у нас такой.

Мешков тоже заметил некоторое его смущение и ситуацию прояснил совершенно иначе.

— Нет, мы живём по исконной славянской традиции, — будто мысли угадал. — Даже более того, древней традиции. И вкушаем пищу сообща, как и полагается. За столом все равны, кормилец во главе. Потом послеобеденный отдых. Но мои домочадцы попросили дозволения не присутствовать, и я их отпустил.

Вероятно, боярин распустил жён и прислугу, потому как не дождались кормильца с работы и успели поесть ещё раз после обеда.

— У них по графику послеобеденный сон? — понимающе поинтересовался Терехов, намекая на распущенность холопов. — В вегетарианцы записаться, что ли...

Ответ прозвучал не сразу и был неожиданным.

— Они сегодня вообще не ели.

— Это ещё почему?

— Довольно другой пищи, — спокойно объяснил шаман. — Они не выдерживают энергии, которая от вас исходит. Вероятно, уже догадались...

Андрей почему-то вспомнил Палёну, заставившую его выбросить сапоги из кунга и вымыть ноги.

— И какая же это энергия? — спросил он, вороша в миске варево, напоминающее овощное рагу.

— Вам бы позавидовал всякий шаман, — заявил Мешков. — Это совокупная энергия духов земли. И я знаю, где вы напитались ею.

Он намекал на чертоги, Ланду и её картины.

— Но я ничего не ощущаю, — признался Андрей и отхлебнул первую ложку блюда. — По-моему, вы преувеличиваете.

— Верю своим присным, — невозмутимо сказал боярин. — И своим глазам. Ещё вчера Макута вернулась от вас с тошнотой и головными болями. Утром слёг Иван-царевич. Оба контактировали с вами. Потом уже все остальные...

— Похмельный синдром?

— Очень похожее состояние. Только вызывается не спиртным, а переизбытком энергии. В малых дозах действует во благо, в больших становится ядом... Я сам целый день ощущаю определённое воздействие. А вы и не должны её чувствовать, как всякий богатырь собственную мощь. Ему кажется, что все это могут.

— Скоро вы убедите меня, что я тоже шаман! — с ухмылкой сказал Терехов.

И мимоходом оценил вегетарианскую кухню: что уж там намешали, неведомо, но перцу и специй всыпали в самый раз, поэтому было остро и вкусно.

— Вы теперь великий шаман, перед которым я готов преклониться, — внезапно заявил Мешков, не притрагиваясь к пище и не поднимая бровей, как жена прапорщика Асманова.

Андрей положил деревянную ложку.

— Слушайте... Герман Григорьевич, — он с трудом вспомнил его имя, ибо мысленно называл шаманом. — Надоело мне придуриваться. Между нами мужиками говоря... Какие энергии и шаманы? Видел их на Ямале. Но ведь они же ненцы! Эвенки. Говорят, и у алтайцев есть... Откуда у нас-то завелись?

— Они никогда и не выводились, — мгновенно заявил тот. — Шаманизм в славянской культуре существовал всегда.

— Но ведь даже слово какое-то нерусское!

— Почему нерусское? — Мешков чуть приподнял шерстистую завесу бровей. — Ша — духи ночи и подземного мира. Манить — звать, взывать, обращаться. Шаман — исконно славянское слово. На тюркских языках — кам, отсюда — камлать.

Терехов не рискнул ввязываться в спор с исследователем шаманизма, взял ложку, но пища теперь показалась безвкусной, не хватало соли. Его покладистость и молчаливое признание аргументов только добавили лекторского азарта.

— Шаман — не чудотворец, не волшебник и колдун. Он — связующее звено между людьми и духами, проводник их воли. И у каждого шамана есть свой путь. Но в любом случае он всего лишь инструмент общения между реальностями. Всё христианское священство имеет такие же корни, отсюда и церковные таинства в алтарях. Вы как музыкант понимаете: от настройки инструмента зависит гармония извлекаемых звуков, чистота исполнения. Я настраивал и совершенствовал свой инструмент многие годы. Вам он достался спонтанно, и не от Ланды — по воле духа шаманки, воплощённого в её тело. Самые сильные шаманы чаще всего возникают помимо своей воли. То же самое произошло с Ландой. Она существует под могущественным эгрегором и давно уже не управляет собой. Как личность — не представляет интереса, но через неё можно исследовать природу духа. Он всецело руководит ею, все попытки решить что-либо самостоятельно приводят к таким казусам, который случился с вашим напарником.

Андрею казалось, что сейчас Мешков проговорится, зачем ему нужна картина, однако он оперировал некими хрустящими на зубах терминами и понятиями исключительно в пределах допустимого. И про полотно даже не заикнулся, верно, полагая, что договор по нему состоялся, детали обсуждению не подлежат и осталось лишь реализовать его.

Терехов дважды подсаливал блюдо, но так и съел его пресным — соль у боярина оказалась слабая или притупились вкусовые ощущения. Тем временем из чума, как по команде, вышла подавальщица и принесла медный кипящий чайник. Не поднимая глаз, она наполнила кружки каким-то отваром, открыла баночку с мёдом, зачем-то слизнула его с края, а крышку вытерла пальчиком и демонстративно его обсосала. Всё-таки нравы у домочадцев боярина были не боярские, и аппетиту не способствовали, хотя Терехов особой брезгливостью не страдал. Покачивая пышным бюстом, она удалилась и нырнула обратно в чум, закрыв вход шкурой.

Её краткое появление несколько урезонило лекторский пыл, шаман замолк, последил за движениями женщины и сострадательно покачал головой.

— Моя жена Дарута, — представил он, когда та исчезла. — И творческий союзник. Её восприятию я доверяю. Она чувствует тончайшие энергии и самая выносливая. Но смотрите, в каком состоянии... Переизбыток энергии сравним разве что с солнечным ультрафиолетом. Может получиться красивый загар, а может и ожог, от которого слезает кожа. Видите, как страдает?

Ему, наверное, было виднее, потому что Терехов ничего особенного, кроме покорно опущенных глаз и женственных движений, не заметил. Она скорее напоминала рассерженную и обиженную жену, которая поссорилась с мужем и, скрывая это, подаёт на стол, не глядя на присутствующих. И как-то стало неуютно распивать чаи и продолжать застолье, когда хозяева страдают от твоего присутствия и шарахаются, как от прокажённого. К тому же отвар оказался огненным, залпом не выпить, и ещё заметил, что боярин готовится к следующей лекции, выдержать которую уже не хватало никаких великих шаманских энергий.

— Ну, спасибо за угощение! — Андрей встал. — Извините за причинённые неудобства. Мне пора...

Мешков подскочил, враз забыв о сострадании к ближним.

— Не обращайте внимания! Пусть вырабатывают иммунитет. Полезный тренинг! Сегодня к полуночи у нас начнутся ночные бдения. Без купания, это своеобразные медитации. Я за вами пришлю. Вы просто обязаны испытать свои приобретённые возможности!

— Пожалуй, не присылайте, — изображая занятость, отозвался Терехов. — Возможно, я сегодня исчезну на всю ночь.

Он хотел спросить, куда, но догадался и просиял.

— В добрый путь! Я буду ждать возвращения.

— Не обольщайтесь, — предупредил Терехов, на ходу придумывая причины. — Возможно, не уеду. Жду сигнала.

— Это я понимаю! Без сигналов она не принимает.

И, не договорив, вдруг вскочил и отшатнулся. Некую вспышку Терехов сначала увидел отражённой в его глазах, после чего обернулся в ту сторону, куда смотрел шаман, и тоже встал. Над далёкими горами, в той стороне, где были чертоги Ланды, взошла ещё одна заря, осветив часть облачного неба. Этот свет будто слизал тучи, вычистил небо, образовав уже знакомый проран, и от земли, откуда-то из-за горных вершин, медленно вознеслось светящееся дымное кольцо. Сначала густое и плотное, оно разматывалось, как собранный чулок, растягивалось в протуберанец и уходило в яркую синь неба.