Розы на снегу

— Мурло дезертирское! Чтоб тебе ни дна ни покрышки!

…Спустя месяц командир группы направил Ланькову со срочным пакетом в штаб 2-й Ленинградской партизанской бригады. Каково же было изумление Тани, когда в комбриге старшем политруке Васильеве она узнала «дезертира», встреченного по дороге в Поддорье. Готова была со стыда сгореть, но Васильев не дал слова сказать, начал благодарить:

— Ну и выручили вы меня тогда. Иду. Настроение прескверное. А встретил вас, послушал, как русские девушки «благословляют» тех, кто присягу забыл, легче на душе стало: «Мурло дезертирское!» Ведь надо же такое придумать…

— Ну, это уже слишком. Склады горючего вблизи вокзала? — Полковник Деревянко отошел от карты. — Что это: уверенность в безнаказанности или типичное прусское нахальство?

— Гитлеровцы пользуются складами только ночью. Да и охраняют умело, — возразил Злотников.

— И все же проникли в охраняемую зону наши люди.

Злотников улыбнулся:

— Нашим, как говорится, сам бог велел.

— А кто был в Локне?

— Девушки из группы Шимчика — Соколова и Ланькова.

Уголки губ начальника разведки фронта лукаво приподнялись.

— У нас не детский сад, не так ли, майор?

— Было так, теперь не так, товарищ полковник. У Александра Сергеевича Пушкина есть стихи, прямо как будто по этому случаю написаны. Помните в «Евгении Онегине»?

— Хорошо, коли так. Но стихи стихами, а мы давайте позвоним товарищам авиаторам. Цель завидная.

С этими словами полковник взялся за трубку полевого телефона…

Разведывательно-диверсионная группа лейтенанта Шимчика, куда были переведены Ланькова и Соколова, действовала в основном у той же железнодорожной магистралей, где и группа «01». Разведка, о которой шла речь в штабе фронта, была исключительно смелой. Девушки появились в Локне среди белого дня. Зашли в несколько домов и в каждом со слезами на глазах расспрашивали хозяев про лагерь военнопленных, где якобы томились их мужья. Узнав его местонахождение, а попутно и многое другое, они до вечера бродили по улицам. Нет худа без добра — в городе накануне остановилась крупная воинская часть. Ее неосторожные интенданты и помогли разведчицам определить, откуда идет снабжение бензином войск, отправляющихся на фронт к Ленинграду….

Ранним утром следующего дня эскадрилья краснозвездных самолетов точно положила бомбы на цель.

Девять человек, включая и самого командира, были в группе Николая Григорьевича Шимчика. Все — молодец к молодцу, отважны, решительны, правдивы. И каждый — превосходный специалист своего дела. Ленинградец Геннадий Сорокин — меткий стрелок. Волжанин Александр Иванов — мастер по установке мин. И Таня «твердо в роль свою вошла», хотя и года не прошло, как покинула родной дом.

— У нашей Танюши острый глаз, — восхищенно говорил подрывник Виктор Луданов, когда Ланькова, придя из разведки, нарисовала подробный план охраны железнодорожного моста между станциями Чихачево и Ашево, к взрыву которого готовилась группа.

— И чуткое ухо, — добавил радист Николай Мамаев.

Оба они были правы.

«Я — ВРК… Я — ВРК…»

Сложная обстановка складывалась к весне 1942 года на Северо-Западном фронте. Командир 2-го армейского корпуса 16-й немецкой армии генерал фон Брондорф в одном из своих приказов утверждал:

— Вот видите, Злочевский, — посмеиваясь, говорил Деревянко своему помощнику, протягивая приказ Брондорфа, — нам совсем немного дотянуть осталось. Начнет снег таять — и капут тут как тут. Ах Брондорф, Брондорф! Ничему тебя Москва не научила.

Полковник погасил улыбку и спросил:

— С чем пожаловали, майор?

— Две радиограммы из Второй особой.

— Из каких мест?

— Третьи сутки бригада действует в северной части Опочецкого района. Один из отрядов ушел к Себежу, отвлекая на себя карателей. Прочные корни в районе Сошихино — Гостены — Остров пустила группа Байгер. По-прежнему активно действуют группы «ноль один» и Шимчика… Готовим к отправке три группы. В ближайшее время…

— Пусть ближайшим временем, — перебил Деревянко, — будет эта неделя.

На следующий день одна из подготовленных разведгрупп уходила в тыл врага. Последний инструктаж командиру группы Запутряеву давал Злочевский:

— Ну вот, пришел и твой черед воевать, Анатолий. Позывные, как и уславливались, «ВРК». Помни: район трудный. Связь обеспечь любой ценой. Под твоим началом будут две девушки — сестры Федоровы.

Анатолий Запутряев.

— Девчата? — поднялся Запутряев. — Товарищ майор…

— Что, не ожидал? — усмехнулся Злочевский. — Сиди, сиди. Девушки боевые. Как и ты, упорно учились. Да и «крыша» у них вне подозрений. Дядя у гитлеровцев служит — староста деревенский. Так что ночью — в добрый путь!..

После знакомства у начальства Анатолий пригласил сестер к себе: нужно было кое-что уточнить в «легенде», по которой теперь надлежало всем жить. Слушатели разведшколы и готовились, и размещались отдельно друг от друга. Запутряев жил у одинокого старика.

По дороге, чтобы нарушить молчание, Анатолий шутливо оказал:

— Ну, сестрички-невелички, вот и ниспослал вам господь бог братца желанного. Теперь все пополам: и соль, и сахар, и пирог с грибами, и мед с огурцами.

— А мне бы цайку цашецку в Цихацове, — прыснула быстрая и озорная Надя, высокая, худощавая брюнетка с красивыми карими глазами.

— И чего ты все время гогочешь, — одернула ее Аня, тоже высокая, но в противоположность сестре спокойная, немного даже медлительная, симпатичная шатенка. — А ты чего? — повернулась она к Запутряеву. — Вот уже полчаса все улыбаешься да улыбаешься. Аль смешинку проглотил?

— Точно, — блеснул новой улыбкой Анатолий, — с той секунды, как узнал, что за Чихачевом девичьим гарнизоном командовать буду…

Ночью Запутряев и Федоровы услышали еще раз: «В добрый путь, товарищи!» Через передний край вражеских войск проскочили на лыжах. Вел разведгруппу тайной лыжней красноармеец, тоже разведчик.

…Разведгруппа. Маленькая ячея большой прочной сети, искусно сплетенной полковником Деревянко и его помощниками в тылах фашистских армий группы «Север». Трое, пятеро, иногда чуть больше бойцов. Для некоторых из них боевое задание было первым и последним в жизни. Но большинство солдат незримого фронта «приживалось» в стане врага, показывая при этом незаурядные профессиональные качества.

…Сняв с елки антенну, Запутряев забрался под густой шатер ветвей. Первый радиосеанс прошел хорошо. Центр быстро принял сигнал «Я — ВРК… Я — ВРК…». Теперь можно и нужно выспаться. Дорога была и длинной, и нелегкой. До Партизанского края добирались на лыжах, а дальше на санях, готовые в любой момент спрыгнуть с них и вступить в бой. На железнодорожном переезде два фашиста долго и придирчиво расспрашивали Надю, правившую лошадью. Та, посмеиваясь и цокая, бойко отвечала по «легенде»:

— Да, местные. Почему не эвакуировались? Хотели, но не успели. Родители? Погибли при бомбежке. Куда путь держим? В родное гнездо — деревню Кивернево — в пятнадцати верстах от Славковицей. Там дядя. Он староста. Цто за парень? Брат двоюродный Толька. Хворый он. Откуда лошадь? Были б царвонцы. Ну, по-вашему, марки. За них церта купить можно.

Пока длился этот допрос-разговор, Запутряев, полулежа на сене, сжимал в одной руке гранату-лимонку, в другой рукоятку нагана. Не вынимала рук из коричневого пальто и Аня…

Уснуть долго не удавалось — сказывалось нервное напряжение: как-никак радиограмму пришлось давать под носом у оккупантов. Лес, в котором разведчицы оставили своего командира, был небольшим, находился между двух дорог. До Анатолия долетал шум машин, иногда громкая чужая речь.