Розы на снегу

Осипов засунул руку за пазуху, достал какой-то сверток, развернул тряпицу:

— А вот мой и мандат — полномочия.

В глаза бросилась знакомая книжечка — депутатское удостоверение. Я взял его в руки, сразу узнал размашистую подпись Суворова — председателя нашего райисполкома. Встав, я крепко пожал руку Осипову. Ни он, ни я не произнесли ни слова. Да и вряд ли в эту минуту нужны были слова. Только Мартыныч, подержав в руке книжечку, улыбнулся:

— Полномочия веские…

Так постепенно, с большой осторожностью подбирал наш Мартыныч нужных и надежных людей. Но мы понимали, что и фашистская разведка не лыком шита, что пора подумать о другой явке, а эту прикрыть. Да и Мартыныч стал замечать излишний интерес к его «предприятию» со стороны ортскомендатуры.

Пришлось, чтобы не накликать беды, принять решение о ликвидации ухорской явки. Закрутились теперь жернова мельницы в Заречье. «Патент» на ее владение и эксплуатацию приобрел наш человек — «дядя Коля», Николай Егорович Степанов. Жители волосовских и гатчинских сел потянулись туда со своими пудишками ржи. А мы по-прежнему получали ценную разведывательную информацию.

Роов перебрался в отряд, находился при штабе для особо важных поручений.

Вскоре подвернулось такое задание, которое никто лучше Мартыныча не смог бы выполнить. Из Ленинградского штаба партизанского движения поступила радиограмма:

Задание сложное. Район насыщен густо войсками. Связь с нужными людьми часто прерывалась. Сидим, голову ломаем, как лучше выполнить задание. Мартын Иванович возится у печки, раздувая сырые поленья осины, и как будто не прислушивается к разговору. Но вот он отошел от печки, смахнул набежавшие от едкого дыма слезы, сказал:

— Дальние родственники у меня в Копорье живут. Вот и пошлите навестить их. Местность знакомая, проберусь куда надо.

Мы зацепились за эту спасительную ниточку, стали обсуждать, как лучше подготовить старика в путь, определять маршрут, пароль, явки. Все делали в глубокой тайне.

— Может быть, какой понадежнее документик справить? — предложили Мартынычу.

Он отказался от такой затеи. Закачал головой, говоря:

— Лучше документика, чем у меня есть, не выдумать. Кто я? Владелец ухорской мельницы. Поставщик муки для «нового порядка». Вот и справка из управы с подписями и печатью. А где мельница? Ее «партизаны разорили». Вот и бегу к родственникам подальше от места, где мне угрожает опасность.

Легенда правдивая. Если даже вздумают проверить, то все действительно так и есть на самом деле. Ну, Мартын Иванович, в добрый путь…

Вернулся Роов гораздо раньше, чем мы ожидали. Постучался палкой в нашу штабную землянку и ввалился, огромный, запыленный и усталый с дороги. Снял картуз, поздоровался и пошутил:

— Привечайте странничка божьего.

Мы было уж встревожились, думая: неужели не удалось старику проникнуть в Копорье? Мартыныч присел на краешек лавки, осмотрелся и, убедившись, что в землянке кроме меня и комиссара больше никого нет, сказал:

— Был я, был и в Котлах, и в Копорье. Все разузнал, с верными людьми встретился. Они и подбросили меня, старого, на попутных подводах поближе. Поторапливали всё. Тут такое дело, командир…

А дело было действительно и срочное, и тревожное. Оказывается, в том районе, где побывал наш Мартыныч, фашистское командование устанавливало на железнодорожные платформы дальнобойные орудия. Штаб этой артиллерийской части разместился в Копорье, а в Котлах — артиллерийские склады. Вот она, разгадка замеченного нашей авиаразведкой оживления на побережье.

Из-под козырька картуза Роов извлек небольшую бумажку, осторожно расправил ее шершавой ладонью и, положив на стол, сказал:

— Смотрите, вот тут все начерчено.

Это был миниатюрный план позиций огневых точек врага, месторасположения штаба, складов с боеприпасами. Через час с лишним наш бригадный радист Володя Юдин передал в Ленинград по условленному коду радиограмму.

Вскоре я держал в руке ответ от начальника Ленинградского штаба партизанского движения Никитина:

Летчики Балтфлота уничтожили и платформы с орудиями, и склады с боеприпасами.

Николай Масолов

ПО КРАЮ ОБРЫВА

Полковник встал. Выйдя из-за стола, он остановился у карты, расцвеченной флажками, и сердито сказал:

— Командарм прав: мы снабжаем разведданными его штаб скудно и неоперативно. Посмотрите, капитан, как резко изменилась линия фронта за последнюю неделю. А наша агентура…

— Наполовину уничтожена. И с этим нельзя не считаться.

Капитан произнес эти слова внешне спокойно, но твердо. Начальник разведки армии внимательно посмотрел на своего собеседника и, поняв, какого напряжения нервов стоит ему это спокойствие (капитан только что узнал о гибели разведгруппы, подготовленной им лично), неожиданно предложил:

— А поезжайте-ка вы, мой друг, в Андреаполь. Мы ведь, кажется, в райком еще не обращались. Пусть подбросят нам девчат… — Полковник замялся, подбирая подходящее слово.

— В группу особого назначения, — подсказал капитан.

Ранним утром следующего дня машина помощника начальника разведки покинула фронтовую зону.

Чуть раньше аналогичный разговор произошел в разведотделе штаба Северо-Западного фронта. Разведотдел тогда не имел еще более или менее постоянной «прописки» и кочевал вблизи отступавших войск.

— Да. Мы отходим. И, очевидно, будем отходить еще какое-то время, — говорил своим сотрудникам начальник разведки Кузьма Николаевич Деревянко. — Но именно сейчас мы должны ежедневно плести разведывательную сеть в ближайшем тылу врага. Ячею за ячеей. В первую очередь они должны появиться у железнодорожных путей в направлении на Москву и Ленинград.

— На подготовку разведчиков в школе потребуется минимум два-три месяца, — заметил майор Злочевский.

— Согласен. А пока нужно как можно больше забрасывать наших людей под видом беженцев, формировать разведывательно-диверсионные группы из военнослужащих, побывавших в боях, вышедших с оружием из окружения. Следует подумать о посылке за линию фронта особой партизанской бригады с задачей — разведка, разведка и еще раз разведка…

В тот же вечер Злочевский, старшие лейтенанты Белаш, Герман и другие командиры разведотдела направились к железнодорожным узлам Дно, Новосокольники, в города Верхневолжья.

СКВОЗЬ ОГОНЬ, ВОДЫ, МЕДНЫЕ ТРУБЫ

В Андреаполе готовились к эвакуации. Райком партии комплектовал партизанские отряды, подбирал людей для работы в подполье. Просьба представителя армейской разведки не удивила секретаря райкома Борисова.

— Добровольцы будут, — уверенно сказал он. — Подберем надежных товарищей. Малость подучите их своим премудростям и смело посылайте во вражеский тыл.

— К сожалению, на эту малость в данный момент времени не отведено. В разведшколу пойдут другие, а ваши…

— Сразу в дело? — перебил Борисов.

— Да. Пока линия фронта не стабилизировалась, войска могут многое получать от челночных операций разведчиков. Название сие условное. Понимаете? — капитан начертил на листке бумаги изломанную линию: — По принципу туда-сюда, сегодня в тылу противника, завтра-послезавтра, через неделю — у своих. И опять в стан врага.

— Значит, случай и удача решают почти все? — спросил секретарь райкома.

— Не совсем. Во-первых, надо уметь верить в удачу. А это не каждому дано. Во-вторых, надо уметь ловить случай. И это не всякий может. Затеряться же в толпе, остаться незамеченным в населенном пункте пока не так трудно. Тысячи людей сейчас стронуты с насиженных мост, снуют вблизи линии фронта.