Флаг Родины

К семи часам в Нью-Берне там и сям засветились окна в разных этажах домов; мерцающие огоньки нижних кварталов города отражались в реке длинными зигзагами, едва колеблясь от стихающего к вечеру бриза. Рыбачьи лодки медленно возвращались в бухточки залива; одни, растянув паруса, ожидали последнего дуновения ветра, другие шли на веслах, рассекавших воду четкими мерными ударами, гулко разносившимися далеко вокруг. Проплыли два парохода, выбрасывая из труб снопы искр и клубы черного дыма, взбивая воду могучими лопастями колес, между тем как балансир паровой машины подымался и опускался над спардеком, ревя, как морское чудовище.

В восемь часов вечера граф д'Артигас появился на палубе шхуны в сопровождении пожилого господина лет пятидесяти.

— Пора, Серке, — сказал он.

— Я скажу Спаде, — ответил Серке.

В эту минуту к ним подошел капитан.

— Готовься к отплытию, — обратился к нему граф д'Артигас.

— Все готово.

— Постарайся, чтобы в Хелтфул-Хаусе не подняли тревоги и никто не мог заподозрить, что Тома Рока и его сторожа перевезли на борт «Эббы»…

— Где их, кстати, и не найдут, если придут искать, — вставил Серке.

При этих словах он пожал плечами и весело расхохотался.

— Все равно, лучше не возбуждать подозрений, — возразил граф д'Артигас.

Шлюпку снарядили. Капитан Спаде с пятью матросами спустился в нее. Четверо гребцов взялись за весла. Пятый, боцман Эфрондат, которому было поручено сторожить шлюпку, занял место у руля, рядом с капитаном Спаде.

— Желаю успеха, Спаде, — с улыбкой крикнул Серке, — действуй без шума, как влюбленный, который похищает свою красавицу…

— Есть… лишь бы только Гэйдон…

— Нам нужны и Рок и Гэйдон, — приказал граф д'Артигас.

— Будет сделано! — крикнул в ответ капитан Спаде.

Шлюпка отвалила от шхуны; моряки провожали ее взглядом, пока она не исчезла в темноте.

Следует отметить, что, ожидая ее возвращения, на «Эббе» не делали никаких приготовлений к отплытию. По-видимому, и после похищения ее владелец не собирался покинуть якорную стоянку Нью-Берна. Впрочем, как могла шхуна выйти в открытое море? В воздухе не ощущалось ни малейшего ветерка, к тому же через полчаса должен был начаться прилив и погнать волны на много миль вверх по течению реки Ньюс. Поэтому шхуне незачем было сниматься с якоря.

«Эбба» находилась в двух кабельтовых от берега, но в сущности могла бы подойти поближе, так как глубина моря была здесь не менее пятнадцати — двадцати футов, что облегчило бы погрузку на борт по возвращении шлюпки. Если этого не сделали, значит у графа д'Артигаса были причины не отдавать такого приказа.

Шлюпка прошла расстояние до берега за несколько минут, никем не замеченная.

Берег был безлюден, пустынна была и затененная огромными буками дорога, огибавшая парк Хелтфул-Хауса.

Закинув на берег дрек, шлюпку прочно ошвартовали. Капитан Спаде и четыре матроса высадились, оставив боцмана на корме, и быстро исчезли в густой тени деревьев.

Добравшись до ограды парка, капитан Спаде остановился, а матросы выстроились по обе стороны двери.

После приготовлений, сделанных во время дневного визита, капитану Спаде оставалось лишь вставить ключ в замочную скважину и толкнуть дверь, — если только за это время кто-нибудь из слуг не заметил, что засовы отодвинуты, и не запер их снова.

В этом случае похищение было бы трудно совершить, даже если бы удалось перебраться через стену.

Первым делом капитан Спаде приложил ухо к створке двери.

Не слышно было ни шума шагов, ни движения возле флигеля N17. Ни один листок не шелестел на ветвях буков, окаймлявших дорогу. Стояла мертвая тишина, словно в открытом поле в безветренную ночь.

Вынув ключ из кармана, капитан Спаде осторожно вставил его в замочную скважину. Ключ повернулся, и от слабого толчка дверь отворилась.

Значит, ничто не изменилось с тех пор, как они покинули Хелтфул-Хаус.

Удостоверившись, что около флигеля никого нет, капитан Спаде проскользнул в сад; матросы вошли вслед за ним.

Дверь только притворили, чтобы на обратном пути капитан и его спутники могли сразу выбежать из парка.

В саду, затемненном высокими деревьями и густым кустарником, стоял такой мрак, что, если бы не ярко освещенное окно, было бы трудно разглядеть флигель.

Это окно, без сомнения, выходило из комнаты, которую занимали Тома Рок и служитель Гэйдон, ни днем, ни ночью не покидавший вверенного ему пациента. Капитан Спаде был убежден, что оба они находятся там.

Капитан и его четыре спутника осторожно двинулись вперед, стараясь не споткнуться о камень, не наступить на ветку, чтобы шум не выдал их присутствия. Приблизившись к флигелю, они подошли к боковой двери, как раз возле окна, сквозь занавески которого пробивался свет.

Но как же проникнуть в спальню Тома Рока, если дверь заперта? Вот о чем размышлял капитан Спаде. Раз у него нет ключа от двери, пожалуй, придется разбить стекло в окне, повернуть рукой шпингалет, прыгнуть в комнату и, внезапно набросившись на Гэйдона, лишить его возможности позвать на помощь. В самом деле, иного способа нет.

Правда, такое дерзкое нападение представляло известную опасность. Капитан Спаде ясно отдавал себе в этом отчет; он предпочитал действовать хитростью, а не силой.

Но у него не было выбора. Граф д'Артигас велел похитить Тома Рока вместе с Гэйдоном, и надо выполнить его приказ любой ценой.

Подкравшись к окну, капитан Спаде поднялся на цыпочки и сквозь щель в занавеске окинул взглядом комнату.

Гэйдон находился там, у изголовья Тома Рока; у больного, по-видимому, все еще продолжался припадок. Смотритель ухаживал за ним под наблюдением какого-то третьего лица.

Это был один из врачей Хелтфул-Хауса, которого директор срочно послал во флигель N17.

Присутствие врача могло, разумеется, только усложнить задачу и затруднить похищение.

Тома Рок, совсем одетый, полулежал в кресле. В эту минуту он казался спокойным. После припадка, постепенно утихавшего, должно было, как всегда, наступить длительное оцепенение и забытье.

В ту минуту, когда капитан Спаде, приподнявшись на носках, заглянул в окно, врач как раз собирался уходить. Капитан расслышал, как он уверял Гэйдона, что ночь пройдет спокойно и его помощь больше не потребуется.

С этими словами доктор направился к двери, находившейся, как мы помним, рядом с окном, у которого притаились капитан Спаде и его подручные. Если не спрятаться, не укрыться в ближайших зарослях, то пришельцев может заметить не только врач, но и смотритель, собиравшийся его проводить.

Прежде чем оба появились на крыльце, матросы по знаку капитана Спаде рассеялись в темноте, а сам он распластался у стены. Лампа, по счастью, осталась в комнате, и его не было видно.

Прощаясь с Гэйдоном, врач сказал, остановившись на верхней ступеньке крыльца:

— Это был один из самых тяжелых припадков, которые перенес наш больной!.. Еще два или три в таком роде, и он потеряет последние остатки разума!

— Право, не понимаю, почему директор не запретит посетителям доступ во флигель? — заметил Гэйдон. — Ведь это некий граф д'Артигас своими разговорами довел нашего пациента до такого состояния.

— Я обращу на это внимание директора, — обещал доктор.

Он спустился по ступенькам крыльца, и Гэйдон пошел проводить его вверх по аллее, оставив дверь флигеля полуоткрытой.

Когда оба удалились шагов на двадцать, капитан Спаде поднялся с земли, и матросы подбежали к нему.

Не следовало ли воспользоваться этим случайным стечением обстоятельств, чтобы проникнуть в спальню, схватить Тома Рока, погруженного в забытье, и затем дождаться возвращения Гэйдона?

Однако, обнаружив исчезновение Рока, смотритель бросится его искать, позовет на помощь, подымет тревогу… Прибежит врач, проснутся служащие Хелтфул-Хауса… капитан Спаде не успеет добраться до ограды, выбежать из двери и запереть ее за собой…

Впрочем, ему некогда было раздумывать. Шум шагов по песку аллеи указывал, что Гэйдон возвращается обратно к флигелю. Самое лучшее теперь напасть на него врасплох, заглушить его крики прежде, чем он успеет поднять тревогу, лишить его возможности защищаться. Вчетвером-впятером легко будет справиться с ним и вытащить за ограду парка. Похитить же Тома Рока будет совсем не трудно, ибо несчастный безумец даже не поймет, что с ним произошло.