Чемодан пана Воробкевича. Мост. Фальшивый талисман

Нырнул в кусты и начал обход поляны. Кто–то рядом громко и требовательно постучал. Сугубчик испуганно остановился, но увидел на соседнем дереве дятла: тот бегал по стволу, не обращая на парня никакого внимания, — красивая хлопотливая птица.

Сугубчик засмотрелся на дятла, но вдруг новый звук заставил его насторожиться: кто–то шел к поляне, шел не таясь — шуршала листва и трещали сухие ветки.

Сугубчик спрятался за кусты, снял автомат и внезапно увидел непрошеного гостя: солдата с карабином за плечами. Уже пожилой человек, лет за пятьдесят, и идет к поляне, как хозяин…

Пропустив гитлеровца, Сугубчик выскочил из–за кустов и приставил ему к спине дуло автомата.

— Руки вверх! — приказал он. — И тихо…

Тот поднял руки. Сугубчик сорвал с немца карабин и подтолкнул к шалашу:

— Вперед! И не оглядываться!

Он не видел лица немца, не знал, правильно ли поступил; может, солдат, увидев в шалаше людей в немецких мундирах, пошел бы дальше своей дорогой. «Нет, — решил он, — все–таки правильно. Этот фриц обязательно рассказал бы, что обнаружил в лесу подозрительных военных, в конце концов, мог подумать, что тут прячутся дезертиры, все равно донес бы, и по нашим следам пошли бы жандармы…»

Гитлеровец шел покорно, не оглядываясь. Сугубчик поставил его лицом к копне и позвал Дороша:

— Герр обер–лейтенант, проснитесь!

Дорош сразу вскочил.

— Что случилось? — спросил он спросонья. — Что случалось, рядовой Фогель? Почему вы задержали это чучело?

— Согласно вашему приказу, герр обер–лейтенант!

Проснулись все разведчики. Встали, сосредоточенно смотрели на пленного, пытаясь понять ситуацию.

Дорош подошел к солдату.

— Опустить руки! — приказал он. — И повернуться…

Тот повернулся четко, как на учении, стукнув каблуками. Испуганно моргал.

— Ваши документы! — протянул руку Дорош.

Солдат дрожащими пальцами расстегнул мундир, подал документ.

— Рядовой Курт Блумберг, — доложил он. — Мы остановились тут неподалеку, местные жители сказали, что в лесу есть сено, и наш унтер–офицер послал меня проверить, так ли это…

— Какая часть? — поинтересовался Дорош.

— Обоз… обоз тридцать восьмой дивизии.

Дорош все еще не решил, как ему поступить. Ясно было одно: отпустить солдата нельзя, небось догадывается о чем–то — пальцы дрожат и взгляд все еще испуганный.

Спросил:

— Где расположился ваш обоз?

Солдат ткнул пальцем на юг:

— Там… В трех километрах есть село…

Дорош сверился с картой — не лжет. Следовало немедленно уходить отсюда. Хотел уже отдать приказ. Однако солдат понял, что сейчас решается его судьба, и быстро сказал:

— Герр обер–лейтенант, я должен доложить вам, что по дороге сюда встретил отряд эсэсовцев…

Дорош спросил с деланным безразличием:

— Ну и что же?

— Мне казалось, это заинтересует вас.

— Ошибаетесь! — отрубил Дорош, убедившись, что солдат все же заметил его ошибку и знает, кто они на самом деле. Зачем же играть с ним в жмурки? Приблизился к нему: — Где вы видели их?

— На опушке. Эсэсовцы углубились в лес…

— В каком направлении?

— Кажется, на восток.

— Сколько их было?

— Человек десять — двенадцать. Я хотел еще сказать…

— Довольно! — оборвал его Дорош. Шепотом сказал что–то разведчикам, и те исчезли в кустах. Задержал Сугубчика, приказал так, чтобы солдат не услышал: — Отведи его в лес и… не мешкай… Догоняй нас.

Дорош подхватил свою сумку и направился вслед за разведчиками. Сугубчик показал солдату автоматом на кусты. Тот понял все, опустил голову, пошел, но вдруг остановился и сказал:

— Я знаю, что вы русские. Я сразу это понял. Сейчас вы убьете меня. Но поверьте, я не хочу вам зла, я простой рабочий…

— Вы гитлеровский солдат и наш враг! — сердито крикнул Сугубчик. — Все говорят, когда им конец, что они рабочие, а мы не звали вас сюда! Ну идите быстрее…

Солдат пожал плечами. Видно, хотел что–то возразить, но только махнул рукой и пошел.

— Ваша правда… — сказал он с горечью.

Он шел ссутулившись, а Сугубчик думал: сейчас ему придется прикончить…

И неожиданно Сугубчик осознал, что не сможет этого сделать — вот так спокойно всадить кинжал в спину безоружного пожилого человека.

Сугубчик остановился и хотел позвать Дороша, но никого поблизости не было, товарищи ушли вперед…

Как же ему поступить?

В бою не задумываясь и колол бы, и стрелял — там все ясно, все понятно, в горячке боя человек с голыми руками бросается на вооруженного врага и побеждает его, а тут враг безоружен, а ты — наоборот…

Спросил:

— А откуда вы?

Немец остановился, сутулый, с безвольно опущенными руками, потом медленно обернулся и поднял на Сугубчика пустые и уже мертвые глаза:

— Зачем это вам?

И действительно: зачем? Сугубчик не мог ответить на этот вопрос. Сказал решительно:

— Идите!

— Так стреляйте же! — Немец закрыл глаза.

— Вы — рабочий! — вдруг горячо заговорил Сугубчик. — Я отпущу вас, если дадите честное слово, что никому не скажете о нашей встрече.

Солдат открыл глаза. Сперва смотрел непонимающе, потом какая–то тень прошла по его лицу.

— Конечно, — уверил он, — я даю вам слово чести.

— Так идите…

Немец переступил с ноги на ногу.

— Я хотел сказать… но ваш офицер не дослушал меня… Эсэсовцы расспрашивали, не видел ли я четверых солдат и обер–лейтенанта… Из их разговора я понял, что вас выдал местный полицай…

У Сугубчика вытянулось лицо, следовало быстрее предупредить Дороша.

— Спасибо!

Повернулся и побежал, не дожидаясь, пока немец уйдет.

Солдат что–то крикнул ему вслед. Но Сугубчик уже не слышал — обогнул шалаш и бежал вдогонку за своими.

Они заметили, точнее, услышали его издалека, остановились, ожидая.

Задыхаясь, Сугубчик рассказал о только что услышанном от немца.

Дорош подергал мочку уха, спросил:

— Ты что?..

— Ты отпустил его!.. — оборвал лейтенанта Дубинский. — Вы понимаете, он отпустил этого паршивого фрица, и тот наврал ему бог знает что! Ты нарушил приказ, и пойдешь под трибунал, Сугубчик!

Все молчали, а Сугубчик стоял опустив голову.

— Чего ж вы молчите? — крикнул Дубинский. — Он, — ткнул пальцем чуть ли не в лицо Сугубчику, — он отпустил врага и не выполнил приказа!

Дорош положил ладонь на протянутую Пашкину руку, и Дубинский опустил ее.

— А кто тебе сказал, что Волков не выполнил приказ? — спросил лейтенант.

— Но ведь он не отрицает!..

— Я не приказывал убивать солдата! — твердо сказал Дорош. Посмотрел в глаза Сугубчику — внимательно и спокойно. — Я приказал отвести этого обозника за кусты, чтобы он не увидел, куда мы ушли.

— Ты?.. Ты приказал такое? — не поверил Пашка.

— Ефрейтор Дубинский! — сурово оборвал лейтенант. — Вы много себе позволяете!

Пашка опустил голову, что–то пробормотал себе под нос, но Дорош уже не слушал его. Переспросил Сугубчика:

— Сказал, что эсэсовцы разыскивают пятерых?..

Вмешался Цимбалюк:

— Не соврал… Откуда ему знать о полицае? Хороший, оказывается, фриц, а ты бы его, — толкнул локтем Дубинского в бок, — обязательно кокнул.

— Значит, так… — сказал Дорош. — Будем обходить все населенные пункты… Постараемся никому не попадаться на глаза.

— Вот гад! — выругался Дубинский.

— Ты о ком? — не понял Котлубай.

— Полицейская морда… Я б его сейчас! — Дубинский поправил на груди автомат.

Цимбалюк улыбнулся. Восклицание Дубинского как–то сгладило неприятное впечатление от его агрессивности. Рассудительно сказал:

— А ты думал, что полицай будет целоваться с тобой? Мы ушли, а он доложил куда следует: остановились пятеро, двое почему–то промокли до нитки… Через несколько часов после взрыва на переправе… Дошло до начальства… Теперь жандармы и эсэсовцы знают даже наши приметы…

— Хватит! — Дорош переложил парабеллум в наружный карман плаща. — Вперед! Чуть рассредоточьтесь, ребята, и внимательно смотрите вокруг!