Чемодан пана Воробкевича. Мост. Фальшивый талисман

— Со вчерашнего дня введены специальные пропуска, — посмотрел исподлобья унтерштурмфюрер.

Дорош понял, что может взять лишь нахальством. Иначе их проводят в штаб, а там уже не выкрутиться.

— Там, где я был вчера, — повысил он голос, — был настоящий ад, не то что ваш тыловой курорт! У меня срочное донесение для штаба, и каждая минута задержки может дорого стоить. Конечно, если вы, унтерштурмфюрер, берете ответственность на себя…

Это подействовало.

Офицер отдал документы. Приказал обершарфюреру:

— Пропустить! — и пояснил: — Проедете до Нижнего.

Их посадили в свободную машину, идущую через Ралехов.

Теперь Дорош знал, что штаб группы армии генерал–полковника Блейхера расположен в восемнадцати километрах отсюда — в городке Нижнем… Рассуждал: стоит ли рисковать и прорываться туда? Проверка документов перед Нижним еще строже, да, в конце концов, что им делать в городке?

Ралехов раскинулся на пригорке, откуда открывался широкий обзор. Впервые за все время Дорош пожалел, что туман ограничивал видимость, ибо то, что он увидел на подступах к городку, поразило его.

— Смотреть и запоминать! — шепнул он Котлубаю.

Ралеховский бугор огибала мощная линия оборонительных сооружений — противотанковые рвы и надолбы, ходы сообщения и дзоты… Все это промелькнуло перед глазами за несколько секунд, дорога круто свернула, по обеим сторонам потянулись сады, и грузовик въехал в Ралехов.

Дорош остановил машину в центре городка.

Даже не очень опытному человеку было бы понятно, что тут разместился штаб воинской части. Возле дома бывшей школы стояли легковые автомобили, и не какие–нибудь, а «опель–адмирал» и «хорьх» — настоящие мощные генеральские машины, да еще несколько меньших, не таких комфортабельных. Дом был под охраной патруля, офицер внимательно проверял документы у всех входивших в штаб. Чуть поодаль разместились разные службы — очевидно, армейские…

Дорош оставил членов группы перед старинным домом с колоннами, где разместился передвижной госпиталь. Под деревьями стояли походные кухни, разведчики смешались с толпой солдат — тут никому ни до кого не было дела, у каждого было свое задание, и каждый выполнял его. Взяв с собой только Цимбалюка, лейтенант прошелся по центральной улице города.

Уже стемнело, и хотя комендантский час еще не наступил, но на улице они не заметили местных жителей, — значит, гитлеровцы выселили их из городка. Это еще раз подтверждало вывод лейтенанта о том, что высоты под Ралеховом превращены в опорные пункты новой линии фашистской обороны.

Дорош и Цимбалюк шли медленно, прислушиваясь к разговорам солдат и офицеров. Когда уже миновали штаб, перед этим на всякий случай перейдя на противоположную сторону улицы, подальше от патруля, Цимбалюк незаметно подтолкнул Дороша. Тот оглянулся и увидел: в «опель–адмирал» садился генерал. Офицер, почтительно открыв ему заднюю дверцу, сел спереди. «Опель–адмирал» сразу набрал скорость и исчез в боковой улице.

Дорош прибавил шагу и юркнул за угол вслед за машиной.

На улице стояли красивые особняки. Тут жили только состоятельные горожане — об этом свидетельствовали таблички на калитках, сохранившиеся кое–где: «Адвокат И. Ярошевич», «Б. Морозович — доктор медицины» — и другие. Вместо докторов и адвокатов в особняках теперь квартировали немецкие офицеры и солдаты — они играли на губных гармошках, ужинали, громко смеясь и разговаривая, на одном дворе, прямо перед домом, солдаты зажгли костер и осмаливали свиную тушу.

Генеральской машины не было видно — разведчики прошли почти всю улицу, однако не заметили ее. Вот и крайние дома, за ними огороды и сады — окраина городка.

И снова Цимбалюк первым увидел «опель–адмирал»: машина стояла на асфальтированной дорожке возле красивой двухэтажной виллы, и шофер мыл ее из шланга. У дверей занял пост солдат с автоматом, а вдоль чугунной ограды прохаживался эсэсовец в длинном плаще.

Лейтенант прошел мимо, лишь чуть скосив глаза, хотя эсэсовец все равно бы ничего не заметил, так как уже стемнело. Они миновали еще один — крайний — особняк и остановились.

— Ну что ж, удовлетворили свое любопытство… — Дорош шутя толкнул локтем Цимбалюка. — Айда обратно?

— Шаль упускать из рук генерала, — блеснул глазами сержант. — По всему видно: важная птица! Может, документы захватим…

— Ты что, спятил? Видишь, какая охрана! И это не входит в наше задание!

— Знаю, что не входит. И все же жаль. Погоди… — Цимбалюк не очень вежливо оттолкнул лейтенанта. — А куда ведет эта дорожка?

— Не все ли равно?

Но сержант уже шагнул в темноту. Дороша тоже подмывало любопытство, и он пошел за Цимбалюком.

Дорожка пролегла под высоким дощатым забором — ставили его на совесть, подгоняя доски плотно. И все же в одном месте то ли хозяин, то ли постояльцы — солдаты — сорвали две доски для каких–то своих нужд — небось кому–то понадобился кратчайший путь в усадьбу.

Цимбалюк юркнул в дыру, поманив за собой лейтенанта, и тот молча полез за ним.

Тропинка повела их среди густых кустов смородины и малины к старому саду с высокими грушами и развесистыми яблонями. Поодаль, возле улицы, темнел одноэтажный дом, из него доносились голоса — кажется, офицер распекал подчиненного, — но это не интересовало разведчиков. Снова нырнули в заросли смородины и, прячась в них, пролезли к забору, отделявшему сад от генеральской резиденции. Цимбалюк поискал щель и не нашел.

— Подсади, — попросил он Дороша.

Лейтенант послушно подставил плечи, сержант вскочил на них и заглянул за забор. Осматривался долго, у лейтенанта онемели плечи, он дернул Цимбалюка за ногу, напоминая, что пора слезать, но тот простоял еще с полминуты и только потом легко спрыгнул на землю.

Дорош с досадой потер плечи.

— Ты — не пушинка, — упрекнул он Цимбалюка.

Но сержант не обратил внимания на его раздражение. Деловито сказал:

— На втором этаже стеклянные двери выходят на балкон. Двери открыты, и в комнате горит свет. Там генерал — поднял штору и выходил на балкон. Постоял немного и вернулся в комнату. Забыл опустить штору, генерала и сейчас видно, сидит за столом. Вокруг дома прохаживается охранник. Его можно убрать, и тогда…

— Может, они нарочно для нас приготовили и лестницу? — язвительно перебил Дорош.

— Я же не досказал… Около дома растет какое–то дерево. Большие ветки нависают над балконом.

Теперь заинтересовался Дорош:

— А ну дай и я взгляну…

Осмотрев дом, потащил Цимбалюка в кусты. Сержант молчал, ожидая, что скажет Дорош. Тот задумчиво произнес:

— Стоит рискнуть… Кажется, у него на столе какие–то бумаги. Нужно только сперва связаться с разведотделом: сообщим об оборонительной линии немцев и передвижении войск.

— Точно, — подтвердил Цимбалюк. — Я подожду там, на углу, а ты приведи ребят.

— Откуда же передавать? — почесал в затылке лейтенант. — Тут опасно.

— Пустяки, там дальше, в малиннике, и сам черт никого не увидит. Покараулим, а Котлубай тем временем передаст.

— Пусть так, — согласился Дорош.

Действительно, в набитом гитлеровцами Ралехове лучшего места они бы не нашли.

Путь до парка и обратно лейтенант прошел без происшествий, и вскоре в эфир снова полетели позывные их группы. Глядя, как быстро Котлубай передает текст шифровки, Дорош перебирал в памяти все события дня — ему верилось и не верилось, что прошло всего двое суток, как они отправились в свой опасный рейд. Эти двое суток были такими напряженными, что показались неделей. Но теперь можно облегченно вздохнуть, а если удастся взять у генерала какие–нибудь документы, считай, что им повезло. Правда, счастливчиком Дорош себя не считал — неужели им достанется сегодня выигрышный лотерейный билет?

Котлубай снял наушники и аккуратно упаковал рацию. Дорош обнял его за плечи.

— Ты, Володя, останешься в резерве, — сказал он тоном, исключающим возражения. Все поняли: это приказ, а приказ обсуждению не подлежит. — Ты, Иван, вместе со мной пойдешь снимать часового. Потом станешь на посту у террасы, а я — за крыльцом. Из виллы в любую минуту может кто–то выйти. Я уже не говорю о смене караула. Стрелять только в крайнем случае. К генералу полезешь ты, Вячеслав…