Приключения 1969

Однако Вольфганг хорошо понимал, что у фон Шелия острый взгляд и тонкий нюх. Не зря в припадке откровенности дипломат сам любил сравнивать себя с лисой. И это были не просто слова. Вольфганг видел, что в борьбе со своими противниками Шелия беспощаден. В этой борьбе для Шелия все средства были хороши. Он использовал и интриги, и деньги, и притворство. Конечно, не могло быть и речи о том, чтобы этот аристократ стал помогать коммунистической стране из-за своего недовольства политикой фашистов.

Чем больше думал Вольфганг над тем, как поступить, тем отчетливее понимал всю трудность поставленной перед собой задачи.

За то, что Шелия согласится сообщать секреты посольства, а следовательно, и тайны политики гитлеровской Германии, говорило прежде всего недовольство Шелия существующим в Германии режимом. За это говорила также его ненасытная жажда денег. Надо было решаться.

Вольфганг предполагал три возможных результата своей попытки. Во-первых, Шелия мог отклонить предложение Вольфганга, сохранить с ним связь и донести на него. Во-вторых, Шелия мог отклонить его предложение, прекратить с ним связь, но никому ни о чем не говорить. Наконец, в-третьих, Шелия мог принять предложение.

После долгих размышлений Вольфганг пришел к выводу, что первый вариант маловероятен. Второй — при данных обстоятельствах мог быть возможен. Вольфганг прилагал все усилия к тому, чтобы провести в жизнь третий вариант.

Поводом для разговора с Шелия Вольфгангу послужила его поездка в одну крупную европейскую капиталистическую страну. Им был разработан следующий план.

Вернувшись в Варшаву, он придет к Шелия и скажет:

— Во время поездки со мной произошли странные события. Как мне кажется, они касаются и вас. В стране, которую я посетил, мне приходилось много рассказывать о Польше. Однажды ко мне в номер отеля заглянул один из участников такой беседы господин С.

«Судя по вашим рассказам о Польше, — сказал он, — вы отлично информированы о положении в ней. Откуда вам известны факты о польско-германских и польско-русских отношениях?»

«От одного дипломата».

«По-видимому, эту информацию давал немецкий дипломат? Я сотрудник разведки той страны, в которой вы сейчас находитесь. Эти сведения нас очень интересуют. Вот почему мы хотели бы держать с вами постоянную связь. Если вы доверяете вашему другу, вы можете рассказать ему об этой беседе. Свое решение вы, если хотите, также можете поставить в зависимость от него. Платить и ему и вам мы будем валютой…»

«Ваше предложение смущает меня. Я ничего не могу вам сказать, не поговорив с моим другом…»

Прощаясь, гость улыбнулся:

«О своем решении можете сообщить нам вот по этому адресу…»

Останавливаясь на этом плане, Вольфганг считал: преимущество такого разговора с Шелия состоит в том, что тот, в случае отказа сотрудничать с господином С., сохранит связь с самим Вольфгангом.

Но прежде чем приступить к осуществлению этого плана, он поставил о нем в известность Ильзе Штёбе.

ХИТРЫЙ ЛИС ДАЕТ СОГЛАСИЕ

«Прекрасная дама из Берлина.

Прага, 8 сентября 1935 года. «Лидове лист» сообщает, что в обществе немца Бертгольда, арестованного по делу шпионажа для гестапо, часто видели молодую красивую даму… Имя этой дамы Ильзе Штёбе, девица, родилась в 1911 году в Берлине, гражданка Германии, журналистка. Она часто бывала в Чехословакии. В прошлом году останавливалась в «Голубой звезде» в Праге. Выезжала за город. Особенно в места, где живут немецкие эмигранты. Ей везло. Она всегда находила родственную душу. Краткий разговор — и Штёбе ехала в другое место. Игра повторялась. Заниматься журналистикой ей, конечно, было некогда…

В последний раз Штёбе была снова в Праге между 30 июля и 5 августа и останавливалась в отеле «Централь». Персонал отеля называл ее «таинственная иностранка». Она держалась очень сдержанно, получала ежедневно почту из Германии, однако ее никто не посещал. С 9 утра до вечера она отсутствовала и говорила, что учится в Праге. С Бертгольдом у нее были 4 и 5 августа свидания в ресторане… 5 августа Штёбе выехала из отеля «Централь», но Прагу покинула только 7 августа. Где она была эти два дня, не выяснено. Она уехала 7 августа поездом в Словакию. С этого времени ее след пропадает. Возможно, что она еще «работает» в Чехословакии, возможно, что, узнав об аресте Бертгольда, она бежала через границу…»

Когда немецкая журналистка Ильзе Штёбе приехала в Варшаву, оказалось, что местный фюрер Бюргам читал заметку, опубликованную о ней в пражской газете. И может быть, именно поэтому руководитель национал-социалистской организации немецкой колонии в Польше сразу же отнесся к Ильзе по-отечески, а жена его, как шептались в германском посольстве, прямо души в ней не чаяла. Нужно ли после этого говорить, что в немецкой колонии в Варшаве Ильзе пользовалась большим доверием и уважением. Впрочем, трудно было относиться иначе к этой молодой, обаятельной и умной женщине, которая не любила сорить деньгами и как-то удивительно умела расположить к себе людей. И, даже будучи назначенной референтом местного фюрера по вопросам культуры, чтобы воспитывать немецких женщин в Варшаве в духе национал-социализма, она, как судачили жены немецких чиновников, не в пример своим предшественницам осталась все такой же милой и любезной…

Лишь Вольфганг да несколько работников Центра в Москве знали, как ненавидит Ильзе Штёбе фашизм. В Германии она видела огромные полотнища со свастикой на фасадах домов и озверевшие толпы, орущие песню о Хорсте Весселе. Она видела облавы на людей, устраиваемые палачами в черном, и огромные костры из книг на площадях. Видела и с содроганием думала о том, в какую пучину влечет гитлеризм ее горячо любимую родину, какую страшную судьбу готовит он народам Европы. Но она не только думала об этом, она действовала, как действовали и те честные немцы-патриоты, которым были дороги Германия и интернациональное братство людей труда.

Здесь, в Варшаве, Ильзе вместе с Вольфгангом боролась с нацизмом на невидимом фронте. От результатов их важной и опасной работы могли зависеть судьбы миллионов людей. Именно поэтому «дело» с Шелия нельзя было форсировать. Оно было слишком серьезно и ответственно. Излишняя спешка могла поставить под угрозу чересчур многое. И в то же время Вольфганг и Ильзе хорошо понимали, что это столь важное дело нельзя откладывать. Тучи войны все плотнее сгущались над Европой.

Правда, мир еще не знал, что 5 ноября 1937 года Гитлер созвал совершенно секретное совещание. На нем присутствовали военный министр фельдмаршал Вернер фон Бломберг, главнокомандующий сухопутных войск вермахта генерал Вернер фон Фрич, командующий военно-морскими силами адмирал Эрих Редер, министр иностранных дел Константин фон Нейрат и личный адъютант Гитлера полковник Фридрих Госсбах.

На этом совещании Гитлер заявил:

— Нам нужно захватить в первую очередь Чехословакию и Австрию, чтобы в случае вероятного наступления на запад устранить угрозу с флангов… Англия… и Франция спишут со счета Чехословакию и примирятся с тем, что Германия в один день решит этот вопрос… Естественно, в момент нападения на Чехословакию и Австрию против Запада нужно будет выставить заслон… В отношении Польши решающим будет, как быстро и неожиданно мы будем действовать…

В ходе совещания Бломберг, Фрич и Нейрат высказали кое-какие опасения в связи с форсированием военных планов Гитлера. Через три месяца все трое были удалены со своих постов.

Аристократ фон Шелия с возмущением рассказывал Вольфгангу о том, как, чтобы избавиться от Бломберга, фельдмаршала обманом женили с помощью Геринга на проститутке, имевшей несколько судимостей, а затем потребовали от него немедленной отставки.

Готовясь к разговору с Шелия, Вольфганг решил вести его с видом человека, совсем не искушенного в том, что ему предложил господин С. Он сообщит Шелия о своем разговоре с господином С., не обнаруживая ни малейших признаков заинтересованности в этом предложении. Сообщит об этой встрече только как о факте, а свое суждение о ней выскажет лишь в зависимости от того, как будет реагировать Шелия. Если Шелия встретит это предложение доброжелательно, то он, Вольфганг, конечно, с ним согласится. Если же Шелия не выскажет определенного мнения, то он, Вольфганг, опять-таки не проявляя к предложению господина С. интереса, воздержится от высказывания своего мнения и, удивленно пожав плечами, отделается ничего не значащей фразой: «Странные могут быть приключения. Удивительные эти господа…»