Королевский гамбит

— Тогда! — Соколов выстрелил несколько раз подряд по черному квадрату. — Взять их до выступления.

— Во-о! Я и хотел мнение твое узнать. Сообщу Штаубергу!

— Штаубергу?

— У Крафта и так ордена есть. Ему хватит. А мне… — Левченко рукавом потер лацкан френча.

— Ну, ну! Я бы все-таки доложил Крафту. Дело серьезное, важное. И потом он ведь об Эдгаре знает. Ты сам ему доложил. Кроме того, как думаешь, Левченко? Поблагодарит тебя твой начальник, когда ему станет известно, что ты через его голову Штаубергу ценные сведения сообщил? Задание-то тебе не Штауберг, а Крафт давал.

— Верно говоришь, верно, — с этими словами Левченко и покинул тир.

РАСПЛАТА

Утром Сазонова появилась в рыбацкой избушке. Вид у нее был виноватый: заставила товарищей поволноваться. Но что она могла поделать? Опасное положение, в котором оказались разведчики, взятые под наблюдение “людьми Пургайлиса”, вынудило Галину переждать сутки в семье знакомого рабочего-латыша. Лишь убедившись, что слежки за ней нет, связная пришла на явку.

Друзья встретили ее холодно. Конечно, каждый из четверых радовался возвращению Гали, но церемониал встречи, разработанный Демьяном, выдерживали до конца.-

Окинув быстрым взглядом хмурые лица, девушка принялась рассказывать о причине непредвиденной задержки. Слушали молча.

— Чего вы молчите?! — наконец не выдержала Галя. — Я же объясняю вам, как все было! Не выспались вы, что ли?

— Нет, спали, как сурки, — ворчливо ответил Демьян. — Знали, что продлишь удовольствие и прогуляешься по окрестным деревням.

— Так не виновата же я, Дема! Немец меня задержал на обратном пути, — и, взглянув на изменившееся лицо Демьяна, продолжала: — Не волнуйся, пожалуйста. Он меня ни в чем не заподозрил…

— Провокатор! — ревниво проговорил Демьян. — Усыпил он тебя песнями своими, а ты и рада, и забыла, что теперь за каждым нашим шагом следят. Они запросто могут из Риги сообщить во все уездные полицейские управления и приметы наши, и…

— Знаю! — вспыхнула Галина. — Знаю и всегда об этом помню! Попал бы ты, Дема, в подобную историю…

Немец встретил Сазонову на окраине села. На вопрос немца, “куда и зачем идет симпатичная русская девушка?”, Галина ответила, что возвращается в город, что ходила менять кое-какие вещи на продукты. Офицер, желая узнать подробности, стал задавать вопросы. Галина сначала терпеливо отвечала на них, но в конце концов, не выдержав, сказала, что “господин офицер может проверить ее благонадежность в соседнем селе у коменданта лейтенанта Гюнше”.

— Гюнше, Гюнше, — повторил офицер и показал ровные белые зубы. — Да, да… Я очень знаком с лейтенантом. Но это не меняет дела. Прошу следовать за мной.

— У меня — душа в пятки! Иду за немцем и жалею, что пистолета нет… Привел немец меня в дом, отпустил денщика, накрыл стол, разлил по рюмкам вино и завел беседу.

— И вино, значит, было, — все так же ревниво заметил Демьян.

— Еще какое! На этикетке… медалей, медалей…

— Пила, значит, с немцем? — еще мрачнее спросил Демьян.

— Нет, Дема. Пить я с ним не стала. Да ты ведь и сам знаешь, что я вовсе не пью. Разговор был интересный.

Немец говорил по-русски почти без акцента, лишь иногда неправильно строя фразы:

— Вам, дорогая девушка, часто приходится бывать в селениях, среди множества людей. Я не собираюсь ни задерживать вас, ни сопровождать всюду. Пожалуйста, добывайте для вас пищу. Я даже могу оказать кое-какое содействие. Но в этом мире ничего не делается бесплатно. Я не прошу слишком большой цены! Вы хотите, чтобы поскорее закончилась война? Хотите, чтобы народ вздохнул свободно? Поэтому-то вы нам помочь должны. Не будь лесных бандитов, мы выиграли бы давно войну, а вы жили тогда спокойно бы и счастливо… Согласны?

Галине предложение это давало многое. Она получала возможность следить за действиями немцев, за передвижением их карательных отрядов. Подумав, Галина дала согласие. “Что ей! Она не желает жить голодом! Наплевать на все. Пусть господин офицер позволит ей бывать в глухих деревнях! Там есть и сало и масло. Только пусть господин офицер никому не говорит о беседе и этой встрече: Галина тоже боится партизан, которые могут расправиться с ней”.

Подвыпивший офицер разоткровенничался и, между прочим, проговорился, что через день в уезд прибудет рота карателей и крупный отряд айзсаргов. Их задача — прочесать близлежащие села и хутора. “Хорошенькой фрейлейн лучше несколько дней переждать в городе, а уж после операции карателей пойти по деревням”.

Друзья заметно повеселели, приободрились, слушая Галю. Демьян так и сиял, победоносно посматривая на товарищей. “Вот она у меня какая, — говорил этот взгляд. — Видели? Самая лучшая на свете!”

Когда Галина сказала, что хорошо бы что-либо съесть сейчас и выпить кружку горячего чаю, Демьян поспешно достал с полки копченую рыбу и каравай хлеба, разрезал и то и другое, положил на днище перевернутой бочки. Янис вытащил из-за ящика, что служил постелью, объемистый термос и разлил по эмалированным кружкам чай.

— И мы с тобой, Галина, пообедаем за компанию, — сказал Демьян. — Давайте, братцы, ведь скоро полдень… Не заметили, как за рассказом и время пролетело.

Обедали с аппетитом. Рассуждали о том, правильно ли поступила Галина, приняв предложение немца. Единодушно решили, что правильно. Но надо было согласовать все с командиром, как он к этому отнесется.

После обеда разговаривали обо всем и ни о чем: каждый либо вспоминал яркие эпизоды из довоенной и фронтовой жизни, либо уносился в мечтах далеко вперед, в то хорошее время, когда не будет войны, когда соберутся вместе все боевые товарищи…

Уже смеркалось. Правда, неопытный человек не заметил бы наступления вечера. Но Янис, взглянув на море, поднялся: с востока наползала темная полоса; она еще сливалась с водой, еще была едва различима, — и стал собираться в город.

— Мне пора, — сказал он. — Передайте командиру… Впрочем, он знает. Только Левченко не подвел бы.

— Такой прыщ не подведет, — презрительно сплюнул Демьян. — Лопнет, но отличится. А тебе, Янис, может, повременить малость? Корешок мой, Федька Селиванов, когда на серьезные рекорды уходил, всегда хронометром пользовался. Была у него на сей предмет дедовская серебряная луковица. Однажды с теперешней супругой своей он о свидании договорился. Сидим мы с Федькой в сосисочной на Невском. Пивко потягиваем, сосисками закусываем…

— Перестань, Дема, — Николай строго посмотрел на сразу притихшего друга. — Не до шуток.

— Почему не до шуток? — улыбнулся Янис. — Очень даже до шуток. Ты мне, Демьян, эту историю завтра доскажешь. Ладно?

— Хорошо! Я тебе не одну расскажу! — подхватил Демьян. — Только помни — двадцать четыре ноль ноль!

— Помню.

— В час тридцать постарайся быть здесь.

— Хорошо. — Янис, а за ним Николай вышли на улицу. На берегу ни души, только над головами плыли и плыли облака.

— Демьян правильно говорит, — заметил Николай. — Ты, Янис, долго там не задерживайся. Как почувствуешь, что все на мази, уходи. Не рискуй зря.

— Думаю, все пройдет удачно, — сказал Янис. — Если появится командир, передайте ему, что подпольщики, на которых замышляет налет Пургайлис, предупреждены. Так и доложи командиру, Николай, что я их сам предупредил.

В этот день Соколову не удалось вырваться на взморье: он задержался у фон Штауберга. Оберст подвел беседу к особому заданию, которое должен был выполнить Соколов в одном из городов России. Задание не из легких — похитить человека. В разговоре фон Штауберг мельком упомянул, что ради успеха этого, конечно, рискованного предприятия немецкая разведка готова принести и принесет в жертву опытного агента, а если потребуется, то и нескольких. Этот акт отведет “от господина Сарычева все подозрения, упрочит его положение в тамошнем обществе”. Имени человека, которого надлежало похитить, и имени агента, которого предполагалось принести в жертву, оберст пока не назвал.