Ксюха (СИ)

Иван стараясь не показывать своего удивление тянул:

— Ничего, всё наладится. Послушай… Неудобно говорить. Мы тебя тут к Потаповне прижимаем, думали простой мужик…

— Я и есть простой мужик… Что ни на есть из помойки. Вынырнул, глоток схватил и по башке дали. Отец пил, гонял. Пьяный в луже утонул. Мать как каторжная пахала, чтоб прокормить. Не до нас было. Но стихи вытащили меня. Только не надолго, жилы слабы оказались. Той жизни был кусок и то давно гинул, да и было ли оно вообще- то, то чудо… А стихи это не тело а душа. К тому же Потаповна совсем не так проста. Ты вот знаешь, что она была на дальнем Востоке крупным экономистом. Это проклятая перестройка натворила с судьбами и людьми метаморфоз. Деньги пропали… Жизнь пошла коту под хвост. Тот Мишка “меченый” рассказывает — естественно, мол, всё. Для него возможно, а вот для таких, как мы, совсем нет. Я больше скажу. Переделывай, кто против — то. Но людей не режь. Вань, ты не простой мужик… Вон всех исковерканных собрал, хоть Петровича возьми, хоть Потаповну, Галину же опять с мальцом… Помоги мне. Не дай пропасть.

Ивана всё это удивило. Но с другой стороны, это хорошо, что он разговорился. Человеку надо выговориться. А ему полезно послушать. Он многое через Ксению понял. Например, что люди не все одинаковые. А какие вообще бывают люди? Ведь это его до Ксюхи не волновало.

— Почитай что-нибудь своё, — попросил Иван немного смущаясь.

То, что читал он было для Ивана шоком. “Бог мой!” — только и смог выдохнуть он.

Когда первые лучи пробились сквозь пушистую хвою, Василий повесил над костром чайник и котелок с яичками. Самое время, пусть варятся. Ещё немного и у народа подъём. Позавтракают и снова в путь.

Настроение у позёвывающего народа самое бодрое. Пока всем всё нравилось. Карта находилась у Валеры. Он проводник, ему по ней вести и ему пока ей владеть. Валера сверил с современной картой района маршрут, и мы двинулись в путь. Мы спускаемся в низину. Потом поднимаемся на крутой вал. Дорога не позволяла быстрой езды, но пока ещё мы продвигались на машине. Второй день долго находиться в машине уже не могли, останавливали чаще. Естественно, пищали требуя отдыха женщины. Обе машины были снабжены рациями. Отдых Валера использовал с толком. Научил народ общению определёнными знаками. Каждый, из которых, означал какое-то действо: опасность, дай, нет, беги, брось, падай…

— Это зачем? — отхлебывая чай, насторожилась Галя.

— На непредвиденный случай.

— Не поняла…,- лениво потянулась на руках Андрея Юлька.

— Это тайга барышни. Здесь не только четырёхногое зверьё бегает, но и на двух ногах особи хуже волков рыскают. Зоны кругом, лагеря. Что это такое и каков там контингент встречается, вам Вася расскажет. А я советую при таком развороте в панику не впадать. И непременно пользоваться тем, чем я вас научил.

— Безумие какое. Соображаешь, во что ты Ксюха нас втравила… Прихлопнут, как мух. — Подскочив, тут же кинулась в панику Юлька.

Иван, бодрствующий всю ночь, использовал каждую минутку поспать, и по этому отмахнувшись от Юльки, как от назойливого комара, улёгся мне на колени и тут же засопел.

— Перестань! Не будь крокодилом и не создавай атмосферу бедствия! — погрозила я ей. Понимая, что переделать мою подружку не возможно, я всё равно пыжилась. — Займись чем-то для себя интересным.

— У чёрта на куличках интересным? — презрительно процедила она. — Не смеши.

Я отвернулась. “Твоё дело. Кудахчи пока от мужиков не схлопочешь”.

Солнце палило не хуже чем на юге. Спасали только деревья. Юлька, тут же раздевшись, подставила своё молочное худое тело под загар. Андрей покосился, но промолчал, а Петрович нет:- “Оделась бы ты, зануда, комары сожрут и мошкара не побрезгует поживиться”. Юлька даже плечом не повела. Но, вскоре схватив полотенце, принялась махать им возле себя, а потом резво погнала ругаясь одеваться. Я усмехнулась: “Чего она из себя выламывается?” Потом вспомнила, что сама же предлагала Юльке заняться чем-то интересным, а показать себя для неё этим и является. Вот она и демонстрирует свои прелести. “Это я не подумавши ляпнула”. Отдохнув, двинулись в путь, но к вечеру оказалось, что прошли меньше чем вчера. Только бог с ним, мы ж не торопились. До первой речки с горем пополам, а добрались. Решили искать и пробовать брод по карте утром. В ночь рисковать побоялись, да и не разумно. Встали, выбрав поляну засветло и не на берегу, а загнали машины в лес. Каждый занялся своим делом. Ставить палатки, искать хворост, носить воду, готовить. Вечером непременно вешали котёл и варили горячее: суп, борщ. Пока шли приготовления к варке супа, Валера с ходу поймал закидушкой три приличных рыбины. Под общий восторг, решили варить уху. Вечер компенсировал все тяготы дня. Все дышали тайгой и оживали. На чёрном небе появились сначала одинокие самые яркие звёзды, а позже созвездия самоцветов… Петька сгонял к реке и выкупался. Я, подбив Галю и Юльку, тоже отправилась к реке. На берегу огляделись. Вокруг чернели холмы. Тёмно-зелёные остроконечные ели, словно пытаясь проткнуть небо, устремлялись ввысь. Вода тревожно журчала под ногами. Хотелось помыться. Мы рискнули и выбрались оттуда весьма резко, практически через несколько секунд и с визгом. Вода, не смотря на жару, оказалась ледяная. Только мы, охая и истязая себя в ледяной купели, всё равно помылись. Иван, заслышав вопли прискакал к реке, но, разглядев наше усердие по поводу чистоты, издалека, остыл. Теперь главное не простудиться и не заболеть. Бегом мы понеслись к базе и жарко пылающему костру. Вечером на вынужденной прогулке, я пришла за Иваном на берег этой шустрой сибирской речушки ещё раз. Я заметила, что он, взяв полотенце и мыло, пошёл по нашему примеру купаться. Думаю: пусть освежится. Через минуту от удивления язык свой проглотила. “Ах, батюшки!” Смотрю, воровато озираясь, туда же двинула и Юлька. Я кинула дело, которым занималась, и заторопилась следом. Я понимала, что это мой минус, но удержать себя не смогла. И не то чтобы не доверяла Ивану, просто не хотела даже иметь подобную ситуацию. Выскочив на берег, я поискала их глазами… Иван стоял раздетый в ледяной воде, а эта стерва выгибаясь на камне о чём-то трепясь не давала возможности ему выйти. “Ну, сволота! — вскипело всё во мне. — Хоть бы в одном глазу совесть проклюнулась!” С разбегу, я толкнула её в воду. Холод её отрезвил, брызги, разлетевшиеся от неё, меня тоже. Я кинула Ивану полотенце и он, посмеиваясь над барахтающейся в неслабом течении, пытающейся удержаться за камни Юлькой, вышел. Та вылезла и, покрутив у виска синим пальцем, побежала к костру. А мы устроились на большом валуне. Вернее сел Иван, а я притулилась к нему на колени. Тихо, хорошо! Должно быть, забрались мы в самую сердцевину тайги. Речка, убаюкивая себя на ночь, текла себе вдаль, обрываясь за поворотом. Луна, освещая её гладкую и чистую, как стекло поверхность двоилась в ней, сунув свой нос, аж на дно. Звёзды, цепляясь за купол неба, висели на массивных соснах, как нарисованные в храме.

— Красиво, дико и почти не загажено человеком. — Потершись о его плечо щекой, укладываясь, прошептала я.

— Да, мы далеко забрались, но не настолько, чтоб очутиться в дикой природе. Здесь хоть и редко, но бывают люди и у нас есть шанс встретиться с дерьмом. Поэтому не отходи от базы далеко и не бегай, где тебе вздумается. У меня сердце чуть не вырвалось из груди птицей, когда, заслышав ваши вопли, я нёсся к речке. С чего тебя в холодную воду понесло?

— Помыться хотелось. Два дня в дороге… Пахнет от нас бог весть чем.

— Перетопчетесь. Лазарета нам только не хватало. И потом, — улыбнулся он, поймав мочку моего ушка, — мне всё едино чем пахнет твоё тело, лишь бы тобой…

— А сам?

— Я мужик. А мужик ездовой лошадью воняет. Подругу зачем макнула?

— Чтоб эта красопетка на всю поездку заткнулась и боль на задницу не ловила. — Насупилась я. — К тому же она тащит с собой пакет таблеток, пусть лопает и будет счастлива. Ты мог простудиться…