По ту сторону костра

Сделает тигр еще попытку вырваться? И когда?

Андрей ждал и боялся прихода тигрицы. Испуганная выстрелами, она ушла в тайгу, бросив детей на произвол судьбы. Страх перед человеком оказался сильнее инстинкта материнства. Охотник видел, как она широкими махами шла по крутому боку сопки.

Не останавливалась и не оглядывалась.

Но потом, когда стихло, ужас, подавивший в ней все врожденные стремления, прошел, и она должна была вернуться. Слепое чувство матери толкало ее назад к распадку, где она оставила детей.

В полусне, в дремоте ожидания неизбежного ее прихода, Андрей словно видел, как растерянно и осторожно идет она обратно. Иного ей не оставалось. Она должна быть беспощадной, если почувствует своего детеныша близко, рядом. И трудно сейчас было предрешить исход встречи Андрея с ней. Наблюдая за жизнью зверей, охотовед заметил, что чем выше организация животного, тем чаще туманные зачатки разума побеждают слепоту инстинктов. Тем легче в борьбе с человеком звери признают его силу и прекращают борьбу за свою свободу. У них нет воли, чтобы направить свои инстинкты, быть целеустремленными. И если их сравнивать с людьми, то они безвольны.

Вдруг Андрей почувствовал на своей щеке теплое дыхание, влажные мохнатые губы ткнулись в его лицо. В усталой дремоте охотник не услышал, как тигр подполз к нему.

Андрей отпрянул. Тигр тоже. Ощерился, зашипел. И охотник увидел, что когда тигр поднялся, то его связанные лапы оказались у самого огня и бинты затлели.

Андрей ударил тигра кулаком меж глаз.

Дернувшись, зверь вяло опустил голову. Он был оглушен.

Охотник оттащил пленника на прежнее место, по ту сторону костра, и накрыл лапчатыми ветвями ели. Потом приложил руку к груди тигра, боясь, что удар был слишком силен для зверя.

Сердце билось напряженно и редко.

— Эх ты, Амба… Чего балуешься?.. Я вот тоже хочу есть, а тебя не трогаю. А твое мясо наверняка вкуснее моего.

Тигр продолжал лежать неподвижно. Охотник достал из костра чадящую веточку и, приподняв голову зверя, дал ему понюхать дыму.

— Ты должен быть здоровым, Амба. И не сердись. Сам виноват. Разве можно так, исподтишка? Не по-товарищески.

Амба шумно вздохнул и открыл мутные глаза.

— Вот теперь, Амба, мы с тобой нездоровы. И не балуйся. Чего было лезть ко мне в наморднике? Не испортил бы мне ногу, с мясом были бы, сытые.

Андрей гладил тигра по загривку. Зверь лежал спокойно.

Неожиданно мягкие уши Амбы дрогнули и запрядали.

Он потянулся носом к выходу, весь подтянулся, напрягся.

И тут сквозь скрип стволов и посвист ветра Андрей услышал мягкое, вкрадчивое мяуканье тигрицы.

VI

Тогда в доме охотника Прокопьева собрался чуть не весь поселок: родни и побратимов у него была уйма. Справляли сговор Андрея и Анны. И была еще одна причина для радости: в тот день в торжественной обстановке шестеро охотников, в том числе и Андрей, подписали договор на отлов двух тигров.

После двадцати лет запрета из края пришла лицензия — разрешение на поимку двухгодовалых тигрят. И конечно, Андрей не мог упустить такого случая. Правда, он терпеливо ждал, пока Игнат Савельич, его будущий тесть, хаживавший на ловлю тигров и раньше, сам вспомнит о нем. Их будущее родство в этом опасном деле в счет не шло. Нужны были очень смелые и очень сильные люди, хорошо знающие зверя и обладающие недюжинным хладнокровием.

Через неделю после разговора с Игнатом Савельичем бригада была укомплектована почти целиком — пять человек. Оставалось найти шестого, но Савельич медлил, хотя желающих хватало. Живой тигр — зверь самый дорогой, и охотники, не раз ходившие в одиночку на медведя, встречавшиеся с «хозяином» порой нос к носу, не прочь были заработать. Да Савельич, видимо, не хотел рисковать, а на стороне бригадира все права.

Когда Андрей потерял уже всякую надежду и заранее наметил для себя самый дальний маршрут для учета соболиного поголовья на горном участке, в дом к нему ввалилась вся бригада.

Впереди Савельич — кряжистый старик с бородой, уже тронутой инеем, но еще не потерявшей своего соломенного цвета. Его маленькие, очень светлые глаза прятались среди глубоких морщин. Сорок с лишком зим ходил он в тайгу на зверя. Слепило его солнце. От прищура и морщины. Следом выступал такой же бородатый, только помоложе, свояк, Порфирий Дормидонтович, — косая сажень в плечах. Все рядом с ним казались щуплыми.

Андрей уже знал, что будет делать Порфирий при ловле: держать тигра за уши.

За спинами бородачей стояли усатые Семен Гордых, Евсей Ангелов и Артемий Середкин.

— К вам мы, Андрей Григорьевич, — начал Прокопьев, — всей бригадой. Решили вас пригласить шестым. Вы ученый человек, да и силы не занимать. Как вы?

Андрей ответил степенно, но не смог сдержать ликующей улыбки:

— Коль бригада согласна, то спасибо. Хоть охотник я без году неделя, да постараюсь.

Прокопьев солидно поблагодарил Андрея, и они приступили к оформлению договора. Потом шумной и веселой ватагой, отбросив торжественную степенность, пошли в дом будущего тестя.

На сговоре выпито было много и было весело. Плясали, не жалея каблуков и половиц. Правда, некоторые парни сидели задумчивые. В ухажерах Аннушка недостатка не имела, а им в тот вечер веселиться вроде бы и ни к чему.

Подвыпивший Игнат Савельич хлопал по плечам соседей и говорил:

— Нет такого зверя, чтобы не боялся человека. Все боятся. Не трусят, а силу признают. Нет, не трусят! А уважают человека. Сам на тебя ни один даже медведь или тигр не пойдет.

Какой-то парень рассмеялся:

— Как я-то прошлым летом…

— Что ты прошлым летом?! Пальнул из дробовика — «хозяин» и пошел на тебя. Спасибо скажи, что у тебя в другом стволе жакан был. Иначе быть бы тебе в райских кущах. Зверь — он хоть, ученые говорят, ума не имеет, но привычки у него самые благородные. Тебе бы, паря, поучиться. Без нужды в тайге никто ни на кого не нападает. А от голоду и человек черт знает что сделать может. Да что животина — всякие змеи и те признают человека. Их не трогай, и они не тронут. Гады вроде, а признают. Хозяин в тайге человек — вот кто. Мы хозяева!

Поднялся из-за стола меднолицей громадой Порфирий Дормидонтович, рявкнул басом:

— За наше хозяйство! Чтоб не скудело оно и у молодых!

Гости встретили тост дружным ревом. Гуляли до утра.

Потом прошла неделя, вторая, а известий о замеченных тиграх из тайги не поступало. Все охотничьи колхозы и бригады предупредили о ловле, и они должны были сообщить о местопребывании тигрицы с двумя тигрятами.

Три дня спустя после того, как выпал снег, получили телеграмму из удэгейского селения Гвасюги от охотника Семена Кимонко:

Игнат Савельич хлопнул ладонью по телеграмме:

— Теперь дело за нами! Идем покупать орудия лова, Андрей.

Они пошли в аптеку. Там Прокопьев спросил самых широких бинтов и, к удивлению аптекаря, взял их целую сотню.

— Что случилось? — участливо спросил аптекарь.

— Тигров брать идем.

— Неужели столько ранений может быть?

— Нет, мы тигров бинтами вязать будем.

— Бинтами?

— Не веревками же! Веревка — она как намокнет, так разбухнет и стянет лапы тигра. А тигра-то без валенок. Чуешь?

— А выдержат бинты-то? Тигр ведь…

— Мы сплетем их, как девки косу. Выдержат!

И довольный Игнат Савельич вместе с Андреем вышли. Выступать решили наутро.

Охотничьи сборы нехитры. Винтовки всегда наготове, а положить в котомку сухари, соль да спички, пшена немного — дело не долгое.

Вечером к Андрею пришла Анна. Она сама уложила котомку, осмотрела одежду: короткую куртку из шинельного сукна, такие же брюки, калоши из сыромятной кожи — олочи, портянки с онучами. Еще к охотничьему костюму полагался ватник вместо пиджака да теплое белье. Все было в порядке.

Прощаясь, Андрей обнял Анну:

— Вот вернемся с тиграми, такую свадьбу закатим!