Охотники за ФАУ

Затем с Сысоевым говорил майор Северцев:

— Оба задержанных сознались в том, что служили полицаями, а последние три месяца учились в фашистской школе для полицейских офицеров, но якобы сбежали домой. Рассказывают охотно о многом, стремясь откровенностью смягчить свою вину. Но оба категорически отрицают, что являлись наводчиками. Не был, по их словам, наводчиком и третий, убитый, хотя они его мало знали. Пожалуй, этому можно верить.

— Ваше дело поймать агентов-наводчиков, — сказал Сысоев. Он хотел продолжать, но телефонистка прервала: майора Сысоева срочно вызывали к командующему.

Майор Сысоев шел, стараясь, как положено, держаться у домов, чтобы не привлекать внимания вражеских авиаразведчиков. Он был возмущен: что смотрит комендант? По улице сновали посыльные, офицеры, стояли автомобили, во дворах — незамаскированные штабные автобусы. Многодневное стремительное наступление и частые передислокации штаба ослабили маскировочную бдительность. Чего же тут выискивать наводчиков с фонариками! Кто же не знает, как отчетливо видно все с самолета!

Знакомый шум моторов ПО-2 доносился из-за рощи. Там была база штабных «уточек».

Навстречу Сысоеву, тоже стараясь держаться поближе к домам, шел пожилой, но молодцеватый полковник в пенсне. — с коротко подстриженными седыми усами — начальник отдела боевой подготовки.

В прошлом поручик царской армии, а потом военспец при красных командирах, вышедший в отставку по инвалидности, он сейчас снова вернулся в строй. Петрищев не только сохранил выправ но и культивировал особый офицерский лоск. Он был общителен, галантен, подчеркнуто вежлив в обращении с людьми.

По просьбе политотдела полковник Петрищев часто выступал с докладами о стратегии и тактике великих русских полководцев, о суворовском, фрунзенском стиле взаимоотношений командира и солдата. Он был человеком широко образованным и начитанным, его лекции и беседы охотно слушали. Интересно и живо пересказывал он эпизоды из истории войн, вскрывал причины побед и поражений, говорил об офицерских традициях, хороших и плохих. Офицеры часто обращались к Петрищеву с самыми различными вопросами. Он на все умел ответить, всегда давал дельный совет.

Сысоев, увидев Петрищева, заулыбался: конечно же, полковник попытается опередить его, чтобы приветствовать первым. Он помнил правило Петрищева: первым из двух равных по званию здоровается тот, кто вежливее. И с младшими по званию он тоже частенько здоровался первым, подчеркивая этим свое внимание.

— Здравия желаю, Платон Валерианович! — весело сказал Сысоев.

Полковник Петрищев ответил и сразу протянул ему еще не сброшюрованную книгу карманного формата. Этот «Справочник командира» они составляли вместе на основе новых уставов и новейшего военного опыта.

— Только сейчас вручили мне наши газетчики верстку, — сказал Петрищев. — Попрошу еще раз внимательно просмотреть насчет ошибок. Жду вас, Петр Иванович, завтра ко мне, в двадцать два ноль-ноль. Скучная, но все же дата: шестьдесят три года. Надеюсь, вы будете.

— Справочник прокорректирую немедля, — в тон Петрищеву пообещал Сысоев, — и тотчас верну вам. А завтра с удовольствием явлюсь поздравить вас.

Не круглая дата, но весьма почтенная.

Они снова улыбнулись друг другу, и Сысоев быстро зашагал вперед.

Он немного опаздывал. Командующий замечания не сделает, а вот начальник штаба полковник Коломиец осуждающе подожмет свои тонкие губы, и на его подбородке резко обозначится шрам от давнего ранения.

— Товарищ командующий, майор Сысоев по вашему приказанию явился, — доложил адъютант, капитан Орехов.

Дородный командарм кивнул головой. Он сидел в кресле у стола, во всю длину которого была разложена огромная оперативная карта.

Начальник штаба полковник Коломиец ходил по комнате. Увидев Сысоева, он демонстративно вскинул руку с часами к глазам и так сжал свои тонкие губы, что на подбородке резко проступил рубец.

Возле командующего сидел начальник оперативного отдела полковник Орленков, невысокий, смуглый, с пристальным взглядом карих глаз. Опершись на стол локтем левой руки, державшей телефонную трубку, он правой чертил на разложенной карте, что-то сердитое внушая трубке.

— Да что ты его уговариваешь! — выхватил телефонную трубку начальник штаба и сам закричал в нее: — Где Веселое? А почему ты, Белых, не знаешь обстановки? Что? На кой ляд нам такой офицер связи! Что? Да мне какое дело! Передай трубку двадцать девятому! Тихонравов? Отчисляю в твое распоряжение Белых. Что? Помощником. Хоть в оперотделение. Ну, хоть в полк, хоть в роту. Все. И чтоб сведения были мне через десять минут. Оторвались? Спите много… Для этого есть саперы. Нет саперов — научите бойцов, пусть сами разминируют. Я тоже не знаю, почему взрываются… Подрывайте на месте. «Огурцов» подброшу.

«Коробок» не дам, нужны в другом месте. Жду сообщения через восемь минут. Что? Действуйте!

— Я тебя вызвал, — сказал командующий, — по делу особой важности… — Он вынул портсигар, раскрыл его и жестом пригласил присутствующих закурить. Сысоев поблагодарил и отказался. Командующий с наслаждением затянулся папиросой.

— Обнаружилось что-нибудь новое? — спросил он после паузы, пытливо взглянув на Сысоева.

— На вале Геринга противник намеревается использовать десятиствольные минометы калибра сто пятьдесят восемь. На складах противника оказались газовые гранаты с различными ОВ. Капитан Курилко взял образцы и от одного из них случайно пострадал при падении самолета. Что же касается войск противника, то его пехотные и танковые дивизии уже вели бои на этом театре фронта в сорок первом году.

— Это что еще за вал Геринга? — недоверчиво взглянул на Сысоева начальник штаба.

— Так пленные назвали долговременные укрепления противника на западном берегу Днепра.

— А почему я впервые слышу о вале Геринга? — сердито спросил Коломиец, поджимая губы.

— Я не успел доложить, — быстро вставил Сысоев.

— А тебя я не спрашиваю, — оборвал его начальник штаба.

— О системе укреплений противника на западном берегу я уже докладывал, — сказал начальник оперативного отдела, — и схема укрепленной полосы, составленная разведотделом, у вас имеется. Мы ее уточняем.

— А почему не указано, что эти укрепления называются «валом Геринга»?

Полковник Орленков промолчал, и Сысоев мысленно выругал себя за то, что подвел начальника.

— Что же касается десятиствольных минометов, — сказал полковник Орленков, — то я думаю, что противник не посмеет применить химические мины.

Сысоев кивнул головой.

— Новым является то, — продолжал он, — что деревни на восточном берегу Днепра горят не только в результате боевых действий. Серия пожаров вызвана и тем, что противник систематически уничтожает огнем населенные пункты. Кроме того, фашисты угоняют скот и людей и расстреливают всех оставшихся мужчин от десяти до шестидесяти лет и тех женщин, которые их прячут. Они сжигают солому, сено, картошку заливают бензином.

— Я знаю об этом. Твой вывод? — спросил командарм.

— Противник создает тактическую зону пустыни, как предполье перед своим передним краем.

— Зона пустыни! — словно отвечая на какие-то свои мысли, повторил командарм. — Зона пустыни… Ну-ка, Орехов, соедини меня с Бутейко.

Сысоев сразу же представил себе Бутейко. Командир дивизии отличался большими способностями, знаниями, инициативностью. Но порой он несколько увлекался и совершал промахи. О его подвигах говорили много и многое преувеличивали: Бутейко был всеобщим любимцем. В штабе его не оказалось. С командующим разговаривал начальник штаба дивизии; он подтвердил сообщение о зоне пустыни. О положении полков сказал: уточняю.

— Ты что же, Сысоев, не говорил мне о зоне пустыни? — спросил Орленков вполголоса.

— О массовом уничтожении было указано в боевых донесениях и в оперсводке, которую вы носили на подпись.

— Там не было такого названия «Зона пустыни».

— Я его услышал от одного пленного, но тогда не придал значения, а сейчас вырвалось.