«Звезды, барды и саксофон»

О нашем выступлении следует написать более подробно.

Первым делом, как только я ступил на сцену, - упал главный микрофон, поскольку предыдущий участник, когда уходил, зацепил его ногой. Жарков, ведущий конкурс, наорал на меня, почему, я не начинаю. Макаренко, в это время все еще размачивал "трость" на своем саксофоне, махал мне рукой издалека, давая понять, чтобы я не спешил. Но я уже приготовился к неожиданностям.

Несколько человек, в том числе и я, бросились поднимать микрофон. Завязалась маленькая потасовка. Жарков то бледнел, то краснел, видя, как срывается выступление.

Наконец-то меня усадили на стул, микрофоны водрузили на прежнее место. Только регулятор чувствительности, повернули не в то положение, которое было раньше, и получилось так, что голос совершенно забил звучание саксофона.

Перед началом, Санька уверял меня, чтобы я пел погромче, поскольку саксофон обычно забивает все остальные инструменты и микрофоны. Что я и сделал. Получился обратный эффект. Я когда пел, чувствовал, что что-то не то. Саша, метрах в трех, левее меня, надрывался, дуя в мундштук саксофона, пытался добавить. Но добавить уже было некуда.

В список не попали ни Миша Лавка, ни Лена.

Сергей Кощак, который спел новую песню и даже почти трезвый, также не фигурировал в числе призеров.

Жюри, мне кажется, не решало ни чего. Всем заправляла директриса, у которой, наверно программа была готова еще до начала конкурса.

Обо всем этом мы догадались, когда услышали фамилии лауреатов, а еще более в этом уверились, когда начали смотреть вечером гала-концерт. Там я узнал на сцене всю команду из Рубежного, которая день назад репетировала свои номера под фонограмму.

Рубежане же в основном и получили призы. Это были свои люди. Ни какими творческими достижениями и успехами они не выделялись. Было много ребят, не попавших в гала-концерт, но выступивших на конкурсе в сто раз лучше.

Доходило до смешного – мы наблюдали, как одна из «призерш», вообще, вышла на сцену с бумажкой и прочитала чьи-то чужие стихи, и за это получила приз за выступление на конкурсе авторской песни!… Позор.

Мы с нашей командой, да и не только мы, многие из приехавших, смотрели и плевались. Сергей Кощак ругался матом и буянил. Смотреть гала-концерт мне было противно. Два часа убитого времени, и ни одного стоящего номера. Ну и времена настали…е-мое.

Но судьба сжалилась надо мной.

Пока шел гала-концерт, я, скучая, несколько раз выходил в фойе, где, кстати, купил кассеты с песнями Тимура Шаова и несколько сборников стихов молодых авторов. Так вот, зайдя в очередной раз в зал, а мы сидели на последних рядах, я услышал выступление Михаила Барановского – гостя из Донецка. Мужик, лет пятидесяти, седоватый, высокий, глаза живые. Одет в джинсовый костюм, на голове ермолка. Он и на сцене не снимал ее. Похоже, и спал в ней.

И вот тут, случилось. Меня захватило. Его исполнение, его песни. Так играть на гитаре, как играл он, ни один бард, самодеятельный автор, не сможет, наверное, никогда. Это был профессионал гитары. Он делал такие проигрыши, какие я слышал только у великих мастеров и виртуозов. Учитывая, что слова и музыка были его, его же и исполнение, то это уже был высший пилотаж авторской песни. Голос певца и тексты песен, были обычные, но мелодия и музыка, гитарное исполнение, настолько украшали его песни, что я был в восторге, слушая их. Значит, не зря я приехал на фестиваль. Что-то, может, удастся почерпнуть для своей души и на этот раз.

-Все,- думаю, - эти песни я должен записать.

Далее мои помыслы были устремлены именно в это русло. У нас с собой был магнитофон. Оставалось только договориться с самим автором песен – Михаилом Барановским.

Вечером, после приезда на турбазу, я нашел его в столовой, где раздавали полевую кашу, выразил ему свое восхищение от песен и заикнулся насчет записи. Этот человек не был настроен на какие-то записи, зато предложил купить у него компакт диск с его песнями,… по двойной цене.

Я купил. На диске мне понравились всего две или три вещи. Но, тем не менее, я считал, что меня посетила удача. Три песни - тоже улов.

В тот вечер, после гала-концерта, мы даже не пошли на костер фестиваля. Там микрофон захватила художественная самодеятельность из дома культуры. «Свои люди» толкали песни под фонограммы. Разве же это авторская песня? Наверное, горе артистам заплатили, вот они и старались. Пропало таинство рождения авторской песни.

Саша Макаренко пытался пробиться со своими баснями на сцену во время вечернего «мероприятия», но ему отказали. Артисты из ДК мягко объяснили, что его выступление не предусмотрено их программой.

На следующий день, когда я ходил в домик к Михаилу Барановскому, покупать у него компакт-диск, слышал, как Дончане, сидя на веранде за утренним чаем у самовара, восхищенно рассказывали о «Чайхане» - так называлось вечернее шоу. Что ж, каждому свое.

Часть восьмая. Третий день. 2-е мая.

Утром, проснувшись по обычаю с рассветом, полчаса читал поэтические сборники, какие купил накануне у лотошников из Харькова.

Эти ушлые ребята приехали с бардами, поторговать ходовым товаром, близким духу авторской песни - кассетами, дисками, сборниками стихов и песен. На таких фестивалях, где собираются творчески увлеченные чем-то люди, готовые раскошелиться на свое увлечение, коммерсантам – раздолье.

Почитав стихи, быстренько собрался и отправился на свою любимую трусцу. Макаренко приоткрыл один глаз, недоуменно покосился, продолжая нежиться в постели.

На этот раз побежал в противоположную сторону от развалин, вернее от заброшенных, недостроенных пансионатов, на которые насмотрелся днем ранее. Бегу не спеша. Любуюсь лесом. Километра через три влетаю в какую-то деревню, расположенную в глубине леса, на самом берегу Северского Донца. Вот чудеса. Кругом никаких дорог. Глухой лес. А деревня стоит. Дивны дела твои, господи. Чур, чур меня.

Вернувшись с пробежки, искупался в озере, расположенном рядом с турбазой. Второе мая – это у нас открытие купального сезона. Саша за мной не успел. Когда я, уже посвежевший, после купанья, кипятил себе чай, он только-только поднимался с койки, все удивлялся на меня, что я такой шустрый. Его слова, с натяжкой, можно было расценивать как похвалу. Но все мы знаем себе цену, и не стоило собой гордиться, зная, что в мои пятьдесят пять лет, все эти забавы призрачны и недолговечны.

Третий день фестиваля. Второго в моей жизни. Зачем мне все это? Душа куда-то стремится. Куда? Мне не ведомо.

Перед отъездом домой.

После того, как все проснулись, умылись из крана, под струйкой водопроводной воды, мы общими усилиями собрали стол, сервированный из остатков продуктов, которых оказалось еще достаточно, чтобы накормить бригаду лесорубов, после этого приступили к утреннему чаепитию.

Саша Макаренко, дабы не пропало добро, расправился с остатками самогонки, больше чем полбутылки, виновато лупая на нас сквозь очки своими близорукими глазками.

Мы опять были все в сборе, за столом – восемь человек, бардов из Лисичанска. Хорошая компания – великое дело для увлеченных одной страстью творческих оболтусов.

По плану у нас было – запись песен Насти и Лены. Запись песен – своего рода охота за редкостями. Так было, когда мы охотились за песнями Кости Великандо, Сергея Кощака. Теперь понравились песни Насти.

Здесь, на фестивале, из всего моря авторов, можно было бы выловить еще человека два, три, близких по духу, которых стоило записать, потом прослушать повнимательнее для собственного развития.

Но времени оставалось совсем в обрез. Мы едва успели записать несколько песен Насти и Лены, как пришел Сергей Кощак. После его прихода, естественно ни о каких записях речи быть не могло.

На Санькины деньги, он сбегал принес пива. Начался сумбур. Сергей ни чего петь не стал. Больше ругался на плохой фестиваль, сокрушался, что ему не дали выступить в гала-концерте. И он за то же. Страсти в нем долго не утихали.