Золото Монтесумы

— Я тебя поняла. Только клянусь, я действительно его видела!

— Томас де ла Роса погребен в земле. И я должна узнать, где именно, чтобы проститься с ним, черт побери!

— Я видела его — у него волосы были стянуты в пучок, на теле татуировка…

— Замолчи, Лола!

— Что это за крик?

В дверях возник бледный и вялый Эрик, с кусками пиццы в обеих руках.

— Э-э… Ничего. — Я пристально и заботливо взглянула на него. — Какой ты бледный, Эрик! Ты хорошо себя чувствуешь?

— Честно говоря, не очень.

— Я же говорила! — воскликнула Иоланда, тоже сразу сменив тон. — Твоему парню нужен свежий воздух.

— А из-за чего вы поссорились?

— Мы? Мы вовсе не ссорились. Просто она говорила, что у тебя есть какая-то версия.

Иоланда кивнула:

— Да, Гомара, прежде всего давайте обсудим идею, возникшую у тебя в больнице, насчет третьей подсказки нашего Оборотня. Поделись-ка ею с нами. Потому что, в конце концов, вы же охотитесь за сокровищем, и я не стану противиться и тоже приму участие в выслеживании золотых дублонов ацтеков. Кроме того, если этот Морено что-то знает о том, что Томас умер в Италии…

— Он не может этого знать, — заметила я.

— Я уверена, что он с удовольствием поделится своими сведениями. Так что давай займемся им.

Пережевывая пиццу, Эрик озадаченно смотрел на мою сестру, потом словно о чем-то догадался.

— A-а, вы про письмо!

— Точнее, про его термическую обработку, — пояснила она.

— У меня действительно появилась любопытная идея, — признался он. — Но мне кажется, что пока ее реализацию лучше отложить. Понимаете, я чувствую себя… — он неопределенно помахал рукой, — как-то странно и неадекватно.

— Ты собираешься сжечь это письмо?! — спросила я.

— Да, — сказала Иоланда.

— Нет, — поправил ее Эрик. — Мы выбьем из него всю информацию. Но только не сейчас…

— Вот здорово! Пойду принесу его. — Моя сестра умчалась в спальню.

Эрик снова уселся за стол и занялся пиццей.

— Лола, марш в постель!

— И не подумаю! Я прекрасно себя чувствую. А что ты затеваешь?

— Если ты заболеешь, то ничем не сможешь помочь.

— Да я уже здорова!

— Посмотри на себя в зеркало!

А тем временем Иоланда вернулась с письмом Антонио и с зажигалкой. Она вынула из красного конверта письмо и помахала им у нас перед глазами, белый лист с орнаментом из темно-лиловых цветов был густо исписан каллиграфическим почерком Антонио. Уже было известно, что письмо повествовало об истории экспедиции в Теночтитлан, о проклятии Монтесумы и о превращении человека в волка под влиянием полнолуния.

Иоланда щелкнула зажигалкой и поднесла ее к последней странице, содержащей следующий пассаж:

— Эрик, да она с ума сошла! — закричала я, ощутив запах горения. — Ты же сожжешь его! Ты слишком близко держишь зажигалку!

— Не бойся! На днях я попросила Эрика сделать с него две копии.

— Иоланда, прекрати! Это очень ценный документ!

— Тихо, тихо. Господи, девочки, успокойтесь! Она права, ты настоящая пироманка. Отдай мне письмо!

— А что это за идея? — спросила я.

— Эрик показал мне дневник Софии, где она сама рассказывает о том, что размахивала бумагой перед огнем…

— Лола, помнишь про обряд наречения? Как там говорится?.. Что-то вроде этого: «Я встала у костра и развернула пергамент. Он казался пустым, но после моего колдовства на нем должны были проступить таинственные письмена». Но не важно, просто потерпи немного.

— Я не думаю, что это возможно при таких обстоятельствах.

Эрик держал зажигалку на небольшом расстоянии от послания, я слышала мягкое поскрипывание, легкое потрескивание бумаги.

— Я не могу этого видеть! — простонала я.

— Может, ничего и не получится, — заметил Эрик. — Чернила могли совсем выцвести. Единственная надежда на то, что их сохранила соль.

— Какие чернила?

С бумагой что-то происходило прямо у нас на глазах. Язычок пламени ярко освещал ее, отчего черные буквы отливали зеленовато-золотым оттенком.

— Ничего не происходит, — констатировала Иоланда.

— Подождите.

Вскоре на листе появилась красноватая тень, образованная тонкими изогнутыми линиями. Они становились более четкими и широкими, подобно тому как расплавленное в горне железо под молотом превращается в лезвие шпаги.

— Появляются какие-то очертания, — прошептала Иоланда. — Здесь какой-то рисунок… что-то вроде эмблемы.

Я провела дрожащим пальцем по линиям на бумаге, ставшей теплой, как кожа человека.

— Это запись сделана симпатическими чернилами, — в волнении едва выдохнула я.

Мы склонились над древним посланием и принялись его читать.

Глава 34

«ГРАД БОЖИЙ»

— Здесь написано «Civitas Dei», — благоговейно прошептала я. — Что означает «Град Божий».

— Ого! Так это же третья подсказка. Значит, сработало! — Эрик возбужденно запрыгал по комнате. — Потрясающе! Симпатические чернила — надо же! Я и не надеялся, что мы сможем прочесть этот текст. Должно быть, он написан уксусом, уриной, лимонным соком или аллюмом…

— Как ты об этом догадался? — спросила я, а Иоланда, подбежав, выхватила у Эрика письмо.

— София проделала этот трюк со своим пергаментом в банях Митраса. Помнишь дневник?

— Во время обряда наречения, когда она стала размахивать перед огнем пергаментом…

— И на нем появились письмена с их именами.

— А потом на них подействовал наркотик.

— Да, но здесь… Обрати внимание на последние фразы в письме Антонио: «Я заканчиваю свое письмо, исчерпав все возможности тонких намеков и мистификаций. И только если тебе удастся выявить сокрытую в нем ложь, ты найдешь Ключ к тайне, ждущей тебя в Риме». В XVI столетии очень часто применялась тайнопись, сделанная симпатическими чернилами. И еще — Антонио говорит о необходимости найти невидимый город. Думаю, что невидимые чернила… Гм-м…

— «И только если тебе удастся выявить сокрытую в нем ложь…» — обрадованно процитирована я. — Речь идет о подтексте!

— «Civitas Dei» означает «Град Божий», — выпалила Иоланда и, подумав, добавила: — А это значит — Августин!

— Святой Августин! — подхватила я. — Христианский богослов, V век.

— Это же название его самой главной книги, — блеснул своими познаниями Эрик. — Антонио использовал его в игре слов — «невидимые буквы», и «Град Божий» тоже невидимый, потому что он находится в раю.

— Ну, не обязательно именно в раю, — возразила Иоланда и крепко зажмурилась, вероятно, чтобы сосредоточиться. — Невидимый город… Это же главная задача церкви — невидимое сделать видимым.

— Церкви, — пробормотана я. — Может, речь идет об иконе в невидимом городе.

— Скорее всего, — предположила сестра, — это какой-нибудь собор, часовня, базилика…

— О! Погодите! — Перестав кружить по комнате, Эрик высоко воздел руки. — Все это страшно интересно, но, мне кажется, лучше на время остановиться. Нужно принять снотворное и как следует выспаться…

— Но что за церковь? — не обращая на него внимания, обратилась ко мне Иоланда.

— Господи, кто знает, — усиленно размышляла я. — Только наверняка она в Риме. А здесь больше церквей, чем кафе «Старбакс».

— Послушайте, я серьезно! — заявил Эрик.

— «Невидим третий град — он сокрыт в камне», — процитировала Иоланда. — «Найдя в нем термы, ты яблоко любви сожги»… Хорошо, значит, мы ищем церковь, но что это за камень?