Дочь Монтесумы

Предисловие

В 1502 году, через десять лет после того, как Христофор Колумб во главе испанской флотилии проник в американское Средиземное море и положил начало открытию «Западной Индии», он впервые продвинулся на запад от Больших Антильских островов и подошел к материковому берегу Центральной Америки — у Гондурасского залива. На открытых за минувшее десятилетие Антильских островах и на берегах «Твердой Земли» (Южной Америки) испанские мореходы и колонизаторы видели, по выражению Колумба, «бедных и во всем нуждающихся людей, которые ходят нагишом, в чем мать родила, и только женщины носят спереди клочок ткани, скупо прикрывающий их стыд». Но в 1502 году к каравелле Колумба в Гондурасском заливе подошло странное судно — широкая и очень длинная двадцативесельная пирога, выдолбленная из цельного ствола какого-то громадного дерева. На возвышении в середине пироги, в шатре, крытом большими листьями, сидел «касик» (старейшина) с женщинами и детьми, взрослые — «все в хороших одеждах». На дне пироги, лежали «цветные бумажные ткани, рубашки без рукавов, фартуки, бронзовые топоры и колокольчики, тигли с крышками для плавки меди… деревянные мечи, клинки которых состояли из заостренных камней, искусно вставленных в пазы… бронзовая и деревянная кухонная посуда чистой отделки и большой запас бобов какао».

По физическому типу люди, находившиеся в пироге, очень отличались от индейцев Антильских островов, хорошо уже знакомых испанцам. Как позже стало известно, это были подлинные вестники «Другого Мира» — индейцы-майя, а может быть, и ацтеки, люди из стран высокой культуры Нового Света, еще неведомых «цивилизованным» пришельцам из Старого Света. Но Колумб тогда не понял значения этой встречи.

С 1498 года, когда генуэзец открыл дельту неизвестной ранее великой реки (Ориноко), он начал сомневаться в том, что достиг, двигаясь на запад, Восточной Азии. Неожиданная встреча в Гондурасском заливе с людьми высокой культуры временно рассеяла сомнения Колумба. Но если он действительно находится у берегов Восточной Азии, между параллелями 15-20° с. ш, то на юге, у экватора, обязательно должен быть «Золотой Херсонес» (полуостров Малакка) и у полуострова морской проход из «Западного» океана в Индийский океан — прямой путь к «Полуденной Индии». И Колумб повернул на юг, но, конечно, не достиг Индии, а наткнулся на гигантский материковый барьер, преграждающий прямой морской путь в Индию, — на перешеек Центральной Америки.

Между тем ближайшая страна древней культуры, откуда, по всей вероятности, пришла удивительная пирога, находилась не к югу, а к северу от того места, где тогда остановилась флотилия: это была страна Майя, лежащая к западу от Кубы, на полуострове Юкатан. А за Юкатаном начиналась другая, многоплеменная страна древней и высокой культуры — Мексика, где в XV веке сложилось крупное государство ацтеков.

Ошибка Колумба на пятнадцать лет остановила движение испанских конкистадоров (завоевателей) на запад от Кубы. Только когда на Больших Антильских островах все удобные земли и все покоренные индейцы были поделены между испанскими вельможами и их прихлебателями, толпы обездоленных искателей счастья — нищих идальго (дворян) и просто «пикаро» (проходимцев), собравшихся на Кубе к 1517 году, устремились на запад.

Этот момент — начало Мексиканской Конкисты, то есть завоевания Мексики испанцами, — и выбрал Г. Р. Хаггард для того, чтобы перенести действие своего романа «Дочь Монтесумы» из Англии и Испании в Мексику.

Генри Райдер Хаггард (1856-1925) — автор многочисленных приключенческих и исторических романов, которые хорошо знакомы читателям многих стран мира. Книги Хаггарда неоднократно переводились и на русский язык.

Лучшие произведения писателя отличаются занимательным сюжетом, хитросплетенной интригой. Но вместе с тем историческим романам Хаггарда присущи многие недостатки. Не во всех своих произведениях Хаггард правильно освещает ход исторических событий. Он иногда упускает из виду некоторые важные особенности описываемого им периода, неоправданно много внимания уделяя событиям малозначащим, второстепенным. В ряде случаев писатель дает одностороннюю субъективную оценку реально существовавшим лицам.

«Дочь Монтесумы» выгодно отличается от других произведений писателя. Из этого, однако, не следует делать вывод, будто «Дочь Монтесумы» является абсолютно точным историческим повествованием. Нельзя забывать, что это — роман, произведение со значительной долей авторского домысла.

Однако Хаггард использовал книги и документы, умело отобрав существенные исторические факты, искусно переплел судьбы вымышленных и истинных героев с борьбой коренных жителей страны против иноземных завоевателей и поработителей.

«Дочь Монтесумы» один из лучших романов на сюжеты, взятые из эпохи великих географических открытий. Особенно привлекательны две черты, характерные для этого романа и резко отличающие его от массы буржуазных квазиисторических «колониальных» романов. Первая черта — глубокое сочувствие освободительной борьбе угнетенных народов Мексики против европейских колонизаторов, в данном случае — испанских конкистадоров. И вторая черта — ярко выраженная антиклерикальная направленность; можно употребить даже более широкое определение — антирелигиозная направленность романа «Дочь Монтесумы».

Произведения «авантюрно-колониального» жанра, наводнявшие и наводняющие западные книжные рынки, обычно подчеркивают превосходство «белых» (то есть людей европейского происхождения) над «цветными», изображают жестоких колонизаторов носителями высшей культуры и «христианской морали». Этого нет в книге Хаггарда.

Писатель с глубокой симпатией относится к коренным жителям Мексики. Его герои, индейцы, часто превосходят европейцев умом, благородством и мужеством.

Герой романа, «Дочь Монтесумы» Томас Вингфилд, от имени которого ведется рассказ, конечно, лицо вымышленное. Родина его — Англия, но он смешанного происхождения: отец Томаса — англичанин, живший ранее в Испании и там пострадавший от преследований «святейшей инквизиции», мать — испанка, убитая испанцем же, ее родственником. Свои «воспоминания» Томас пишет в глубокой старости, сразу же после разгрома (1588 г.) «Непобедимой армады», отправленной из католической Испании против протестантской Англии. В связи с такими обстоятельствами Хаггард правомерно приписывает антикатолические и антииспанские настроения герою своего романа: «Испанцы… творили такие жестокости, которые не снились даже язычникам-ацтекам, во имя Христа они каждодневно нарушали все его заветы» (глава I). Ив самой Испании «…дьяволы предают пыткам мужчин и женщин. Там они сжигают людей живьем во имя Христа» (глава II).

Хаггард не рисует своего героя ни воинствующим безбожником (что исторически трудно было бы оправдать), ни суровым пуританином, фанатично отвергающим все церкви, кроме своей собственной, и все верования, кроме тех, которых придерживается его община. Томас Вингфилд по замыслу автора — средний английский христианин конца XVI века. Однако иногда, в минуты просветления, он начинает понимать, что любая церковь, христианская или языческая, — это тупая и жестокая сила, требующая человеческих жертв.

Вывод, — уже не антицерковный, а антирелигиозный, — до которого не додумался Томас Вингфилд, автор влагает в уста пленительной героини своего романа, жены Томаса, индейской «принцессы» Отоми: «Бог? Нет никакого бога! Было время, когда я усомнилась в богах своего народа и обратилась к твоему божеству. Но сейчас я отвергаю и проклинаю его!» (глава XXIX). Это крик отчаяния женщины, видящей гибель свободы своего народа. А когда женщина-мать, Отоми, узнает о гибели сына — мальчика, убитого испанцем, и отец, Томас, пробует утешить ее словами: «Есть высший судия!», она с гневом восклицает: «Неправда! Я этому не верю…» (глава XXXVIII).