Тайный Тибет. Будды четвертой эпохи

Однако этому плану сильно противилась вторая партия, чьего вождя, мирянина, звали Лунгшар. Дордже Цегьял Лунгшар, родившийся в 1880 году, отправился в Англию в 1913 году вместе с тремя тибетскими мальчиками, которым Чарльз Белл хотел дать западное образование. После его возвращения в Тибет он сделал блестящую карьеру, а в 1925 году сменил Царонга Дзасу в качестве главнокомандующего. Лунгшар первым из всех попытался осудить Кумпхел-ла на смерть за отравление далай-ламы. Ему не удалось доказать обвинение, но удалось отправить того в ссылку и посадить в тюрьму нескольких его сторонников.

Теоретически власть находилась в руках молодого регента, трулку монастыря Ретинг, и кашага, но Лунгшару удалось очень скоро занять главенствующее положение. Будучи умным человеком, который кое-что знал о западном мире, прожив год в Англии, он, вероятно, имел слишком революционные на монашеский вкус идеи и вскоре нажил много врагов. Его усилия в основном были направлены на укрепление цонгду, и он полагался на поддержку настоятелей трех великих монастырей Сера, Депунг и Галден, что позволило бы ему справиться с религиозной партией. Возможно, он представлял себе, что цонгду может стать своего рода парламентом; как бы то ни было, он попытался использовать его как инструмент против совета министров. Члены совета под руководством пожилого шапе Тимона, естественно, стали его смертельными врагами.

Очень скоро по Лхасе поползли слухи, что Лунгшар хочет установить какую-то совершенно незаконную форму власти и даже что он хочет свергнуть власть лам и сделаться царем Тибета или основать республику. Каковы были его настоящие цели, неизвестно. Может быть, он хотел ввести олигархическое правление, осуществляемое через главные фигуры Национального собрания, пока он будет тянуть ниточки за сценой. Если бы это ему удалось, он остался бы верен древним восточным обычаям и, может быть, этим бы и удовлетворился. Ясно одно, что он был тибетским националистом (что в каком-то смысле было новшеством). Он неоднократно показывал это твердостью своей позиции в отношении Чан Кайши и Китая.

Несколько месяцев в начале 1934 года казалось, что Лунгшар быстро идет в гору. Он постоянно старался укрепить цонгду за счет кашага. Но, может быть, он переоценил свое влияние в Национальном собрании, и 10 мая 1934 года, когда он представил серию предложений по укреплению позицию своих сторонников, цонгду сначала поддержал, а потом отверг их. Шапе Тимон увидел, что настал благоприятный момент, и организовал контратаку. От имени совета министров он пригласил Лунгшара в Поталу для беседы. Лунгшар отправился в Поталу с небольшой вооруженной охраной, но был тут же арестован и обвинен в попытке свергнуть правительство и установить большевистский режим.

В этот момент истории мы внезапно возвращаемся из XX века в Средневековье. В потасовке, пытаясь разоружить Лунгшара, с него сорвали сапог, и оттуда на землю полетело несколько листков бумаги. Лунгшар на миг вырвался на свободу, схватил один листок и проглотил его, но противники успели подобрать остальные. На листках были написаны имена шапе Тимона и других членов правительства. Это была черная магия. По мнению тибетцев, попирать ногами имя врага – это один из самых отвратительных, но эффективных способов причинить ему вред. Открытие стало роковым для Лунгшара; все его сторонники покинули его, услышав об этом. Шапе Тимон и совет начал репрессии. Последовало множество арестов, и Лунгшара приговорили к страшному наказанию; ему выкололи глаза и бросили в темную, сырую тюрьму в подвале Поталы. Несмотря на жуткие условия, крепкое здоровье позволило ему продержаться несколько лет. Его выпустили в 1938 году, но вскоре после этого он умер.

Самое трагическое в истории то, что человек, рисковавший жизнью ради модернизации Тибета, в конечном итоге погубил себя из-за архаичной веры в черную магию. Странные и сложные противоречия возникают в уме человека, разрывающегося между двумя цивилизациями. Мы часто думаем, что изменить взгляды человека на жизнь так же просто, как дать ему велосипед вместо осла, но трудно сделать более грубую ошибку. Можно ввозить мощные машины и выигрывать гонки, как принц Бира, открывать неизвестные бациллы, как Китасато, новые атомные секреты, как Юкава, или новые свойства света, как Раман, принадлежа к миру, совершенно не похожему на наш. Изменение фундаментального мировоззрения человека означает изменение внутреннего мира, которое личными корнями уходит в раннее детство, а общественными корнями – на тысячи лет в прошлое. Традиция в самом широком смысле – это гигантская, тайная и непреодолимая сила; она окрашивает, хотя мы редко это сознаем, все наши мысли, чувства, приязни и неприязни, и все наши решения и поступки. Личность, вырванная из духовной почвы цивилизации, в которой она родилась, очень похож на человека, потерпевшего кораблекрушение. Из того малого, что мы знаем о Лунгшаре, можно сказать, что он был трагическим примером одного из тех миллионов человек, которые были частично, но не целиком вырваны из своей почвы и не смогли пустить новые корни.

В результате этих перипетий, как часто бывает в таких случаях, власть получило осторожное, бесцветное правительство, которое год за годом сохраняло тщательное равновесие между китайским и британским влиянием. В последнее время на политической сцене не появлялось никаких значительных фигур. Молодой регент Тхупден Джампел Йише Гьяцен (родившийся в 1911 году), трулку монастыря Ретинг, несколько лет имел значительное влияние в прогрессивном смысле. Но он сталкивался с постоянной и упрямой оппозицией старших поколений и настоятелей нескольких великих монастырей. На него оказывали такое сильное давление, что в конце концов он был вынужден уйти в отставку. Его сменил пожилой реакционер Такта Ринпоче. В 1947 году был раскрыт заговор против нового регента, и вскоре настоятель Ретинга умер при невыясненных обстоятельствах. После этого Тибет разделился на партии сторонников и правителей Ретинга, и последовало настоящее кровопролитие. Монахи монастыря Сера, верные памяти настоятеля Ретинга, хотели идти походом на Лхасу. Правительству пришлось взять монастырь в настоящую осаду, чтобы восстановить порядок. Серу обстреляли из пулеметов и в конце концов подвергли артиллерийскому обстрелу.

Триумф коммунизма в Китае поставил Тибет перед перспективой прямых отношений еще и с третьим мощным соседом – Россией. Так будущее Тибета до некоторой степени связано с будущим мира. Главной заботой тибетцев стало сохранить свою религию и независимость.

Международный статус Тибета десятилетиями был предметом споров. По этому вопросу есть по крайней мере три конфликтующие теории. Самая простая – это теория собственно тибетцев. Они утверждают, что у них совершенно независимое, суверенное государство, не обязанное подчиняться никакой иностранной державе. В 1935 году кашаг категорически официально отверг, что когда-либо признавал верховную власть Китая – между прочим, восхитительный азиатский способ делать отрицательное заявление, которое нужно понимать в утвердительном смысле. В июле 1949 года китайской миссии в Лхасе было холодно предложено покинуть страну, и у нее не осталось иного выбора, кроме как уехать из столицы.

Тем не менее китайцы всегда утверждали, что Тибет входит в их владения и что не только внешние дела Тибета, но и его самые важные внутренние дела – в том числе поиск и введение нового далай-ламы – требуют надзора и ратификации со стороны китайского правительства. В 1943 году китайцы категорически отказались иметь какие-либо дела с новым тибетским министром иностранных дел. Китай при всяком удобном случае старался утвердить свою власть над Тибетом, который, как он утверждает, унаследовал от династии Чинь. Китайские послы и министры неоднократно пытались вмешиваться во внутренние тибетские дела. Например, вскоре после смерти тринадцатого далай-ламы генерал Хуан Мусун через подчиненного представил кашагу четырнадцать пунктов, в которых потребовал, среди прочего, чтобы в Лхасе разместили китайского советника при тибетском правительстве, чтобы тибетское правительство консультировалось с китайским, прежде чем вступать в отношения с другими странами, и чтобы оно советовалось с китайским правительством о назначении чиновников ранга шапе и выше. Кашаг ответил отрицательно на все эти пункты, несовместимые с тибетским суверенитетом, и так косвенно подтвердил свою абсолютную независимость.