Через океан

И он не мог объяснить себе связи между ними. «Не остановился ли завод Ниагары? — говорил он сам себе, — или не случилось ли чего в Far-Rockaway? Или, как знать?.. Не пронюхал ли чего негодяй Келерн, извещенный Эбенезером о моем приезде, и не задумал ли он предупредить его, перегородив в трубе путь?.. Во всяком случае, мы погибли… Бедный, бедный ребенок!.. Я не смею ему сообщить об этом. Да и к чему? Он всегда еще успеет узнать».

Мысли Раймунда были уже не так ясны. Он испытывал уже тяжесть во всем теле и в голове. Воздух металлического ящика становился, уже без всякого сомнения, не годным для дыхания. Удушение приближалось быстро.

«Есть у тебя воздух? « — спросил он почти машинально у своего соседа.

«Да! — ответил Кассулэ, — а у вас разве его нет совсем?..»

— Немного! — уклончиво ответил молодой инженер.

Он не хотел без необходимости огорчать своего несчастного товарища и говорил себе, что час отчаяния и для него наступит очень скоро. Теперь ему ясно представлялась бесполезность всякой попытки прорвать четверную стену своей могилы. Он покорился судьбе, упал на свое ложе, неподвижный, с закрытыми глазами, с прерывистым дыханием, с тяжелой, кружившейся головой и стал ожидать смерти.

— Господин Раймунд! — подал сигнал Кассулэ, обеспокоенный этим молчанием, — господин Раймунд!.. Слышите ли вы меня?.. господин Раймунд!.. — Он все сильнее и сильнее стучал в металлическую стенку своей тюрьмы, но это было напрасно: он не получил ответа.

Тогда в первый раз и ему пришла мысль, что не все обстоит благополучно; страх закрался в его душу.

— Господин Раймунд! — закричал он во весь голос, принявшись снова стучать. — Господин Раймунд!.. Ради Бога, ответьте! — Это мрачное молчание было ужасно. Ребенок не выдержал и разразился громкими рыданиями.

ГЛАВА XXI. Нефтяное озеро

В Val-Tre’gonnec'e беспокойство достигло высшей степени. Пробило десять часов. Шестнадцать минут прошло уже с тех пор, как должен был прибыть путешественник, о котором известили из Нью-Йорка, а его не было. Еще более тревожное и подозрительное явление — нефтяной поток прекратился; он внезапно остановился в девять часов сорок три минуты. Немедленно телеграфировали в Far-Rockaway, но не получили ни какого известия, — сообщение по кабелю, по-видимому, было прервано.

Все эти факты приводили в большое волнение весь персонал пневматического завода. Волнение было бы еще сильнее, если бы почти все не были заняты в этот день очень важным местным событием — бракосочетанием мисс Куртисс с графом Келерном.

Однако среди чиновников, оставшихся на дежурстве у устья подводной трубы, мало-помалу появлялся и все увеличивался страх ожидания какой-нибудь катастрофы. Старый помощник смотрителя, знавший Раймунда Фрезоля и самым искренним образом восхищавшийся им, Мориц Бенуа, казался особенно расстроенным.

— Должно быть, произошло что-нибудь необычное, — сказал он, качая головой, — это неестественно, чтобы, не уведомив нас, прекращали поток нефти, и еще странно, что на наши вопросы по телеграфу мы не получили ответа! Если бы только можно было каким-нибудь образом исследовать эту трубу! — прибавил он, приближаясь к отверстию сифона по большим железным мосткам, составлявшим нечто вроде набережной на несколько сантиметров выше самого высокого уровня нефтяного озера.

Но нечего было и думать о подобном исследовании! Помимо того, что эта мысль была неисполнима из-за колоссальной длины трубы, еще узость последней делала невозможным доступ в нее, а чрезвычайно горючая жидкость, которой она была пропитана, не позволяла проникнуть туда с фонарем. Мориц Бенуа поэтому был вынужден лишь меланхолически поглядывать на зияющее отверстие трубы, делая самые грустные предположения относительно происходившего внутри этой темной дыры.

Вдруг он прислушался.

Смутный и отдаленный шум, как бы от ударов молотка медника по железу, казалось, доносился из глубины моря, передаваясь по трубе!

Старый помощник смотрителя жадно прислушивался, прижавшись щекой к самой стенке трубы. На этот раз он не мог больше сомневаться.

Действительно, он слышал удары, вроде ритмических, методичных сигналов, которые могла произвести лишь человеческая рука.

Неужели возможно, что Раймунд тут, почти у конца трансатлантического путешествия, остановленный на своем пути какой-то неизвестной причиной и очутившийся, как в плену, в своем цилиндрическом вагоне?..

Да, это было единственное правдоподобное объяснение такого необычайного случая. Мигом Бенуа понял всю важность этого.

Он поспешил позвать на помощь, и вскоре один инженер и двое рабочих очутились около него на железных мостках. Они также отчетливо слышали удары и были того же мнения, что эти удары могли быть только сигналами запоздавшего путешественника. Но такое объяснение нисколько не облегчало его положения, а помощь, по всей вероятности, была крайне необходима.

Удары уже прекратились!.. Быть может, Раймунд Фрезоль задыхался в это мгновение?.. Четверо бледных и перепуганных мужчин без слов смотрели друг на друга, представляя себе, каждый по-своему, драму, происходившую в подводном гробу…

Вдруг Морица Бенуа охватил порыв человеколюбия.

— Никто не скажет, что я дал ему погибнуть, не попытавшись вытащить его оттуда! — закричал он, снимая свой жилет, — иду туда!..

И, не говоря ни слова, он спустился к трубе и пополз вдоль нее. Предприятие оказалось легче, чем он думал. Труба, в то время совершенно пустая, была насквозь пропитана нефтью и издавала не очень приятный аромат, но эта нефть облегчала путь для исследования, что являлось важным преимуществом.

Едва прополз он на четвереньках несколько метров, оставив позади себя дневной свет, как вдруг увидал впереди на довольно неопределенном, но, вероятно, незначительном расстоянии, какой-то свет, в происхождении которого нельзя было ошибиться: свет электрической лампы Раймунда, отражавшийся на стенках трубы через оба полупортика вагона.

Это было для Морица Бенуа сильным побуждением к тому, чтобы упорно продолжать свое отважное предприятие Через две минуты он коснулся вагона, и, ударив тотчас по его обшивке, радостно спросил: «Вы тут, господин Фрезоль? Мужайтесь! Помощь близка!»

Он не получил ожидаемого ответа, то есть, правильнее сказать, получил ответ от Кассулэ, который, услышав в своей тюрьме этот удар по железу и охваченный смутной надеждой, возобновил свои сигналы.

Мориц Бенуа был решительный и находчивый человек. Он не стал терять времени на рассуждения. Ухватив вагон винтовым ключом, оказавшимся у него под рукой, он стал поспешно пятиться к устью трубы, влача за собой аппарат. Покатость сифона, форма и относительная легкость железного футляра, стенки, смазанные нефтью, — все это облегчало его работу. Мориц Бенуа, однако, совсем измучился, достигнув железных мостков.

— Вот!.. Открывайте скорее вагон!

— Несчастный господин Фрезоль не отвечал мне! — сказал он, задыхаясь, весь перепачканный нефтью, с отчаянным запахом, но сияя от своего подвига. Инженеры и оба работника подтащили к себе цилиндрический ящик.

К их величайшему удивлению, за первым оказался другой вагон, настолько плотно въехавший в резервуары для сжатого воздуха первого, что он составлял с ним как бы целое; затем третий ящик, остановившийся таким же образом.

Можно было подумать, что это вагоны поезда-лилипута сошли с рельс и врезались один в другой.

Нельзя было терять ни минуты. Поспешили развинтить эти гробы. Сначала гроб Раймунда, который лежал на своем кожаном матраце бледный, с закрытыми глазами, но, к счастью, еще с признаками жизни. Затем гроб Кассулэ, который ни на минуту не ощущал недостатка воздуха и вырвался из своей тюрьмы, как птица из клетки… Наконец, гроб Ромпера, который одним прыжком бросился в нефтяное озеро и поплыл к берегу, с радостью чувствуя себя на свободе.