Исчезнувший фрегат

— Я знаю, — ответил он, повышая голос.

Его досада перерастала в гнев, остальные посетители начинали на нас оборачиваться.

— Вернитесь мысленно в ту комнату и повторите мне все, что она говорила, или хотя бы вспомните, как она смотрела в ответ на ваши вопросы. Уже будет хоть что-то.

— Я не задавал ей таких вопросов, — сказал я, — на которые вы хотели бы узнать ответ. Я спросил ее, где ее чемодан, она сказала, под кроватью, где же еще? Ах да, а перед тем как она повалилась на кровать, она назвала его ублюдком. Она повторила это не один раз, пока ходила по комнате.

Я не стал рассказывать ему, как она схватила меня за волосы, когда я полез под кровать. У меня в ушах до сих пор звучал ее голос, тон, которым она сказала: «Вы осуждаете, да?» Как будто мое осуждение имело для нее какое-то значение.

Здесь не подавали еду в номер, и мы завтракали в столовой гостиницы за столиком у окна, выходящего на площадь, украшенную немногочисленными юкками и пыльными олеандрами. Айрис еще не появлялась. Она сказала Уорду, что завтракать не желает.

— Что еще?

Я замялся, но в конце концов сказал:

— Она еще сказала, что как бы по-другому она смогла вытащить из него место?

— Местоположение корабля, вы имеете в виду?

— Надо полагать.

— Отдалась за информацию?

Он крепче сжал мою руку и вдруг заговорил зловещим шепотом:

— Вы это хотите сказать, да? Или то было?..

Я замотал головой, не желая отвечать ему.

— И она получила от него то, что хотела?

Его настойчивость начинала меня раздражать.

— Секс или информацию? — уточнил я. — Что вы имели в виду?

Я намеренно так сказал, и, я думаю, если бы мы тогда не сидели на виду десятка постояльцев отеля, он бы меня ударил.

— Месторасположение, — едва ли не прорычал он.

— Не знаю, она потом сразу ослабла.

Он секунду сверлил меня взглядом, как будто подозревая, что я от него что-то утаиваю. Потом отпустил мою руку.

— Ну ладно, мне придется узнать это самому.

Откинувшись на спинку, он, видимо, стал обдумывать, как к этому подступиться. Затем, допив свой кофе, медленно, чуть ли не против воли, поднялся на ноги.

— Да, лучше я сам с ней поговорю.

Он взглянул на часы у себя на запястье.

— Встречаемся у дороги в девять пятнадцать, о’кей?

Едва он сделал шаг к двери, как она распахнулась и в зал вошла Айрис. Такое впечатление, что между ними установилась определенная телепатическая связь. В дальнейшем я еще не раз отмечал подобные совпадения. В конце концов, оба они были Стрельцы.

Когда она подошла к нашему столику, я поразился произошедшей в ней перемене. Кожа опять в полной мере приобрела оливковый оттенок, и, хотя на ней не было или почти не было косметики, ее губы, или, лучше сказать, ее рот, который в паре с носом являл наиболее выразительную черту ее лица, был ярко-алым. На ее щеки, такие бледные еще вчера вечером, вернулся румянец, а осунувшееся от измождения лицо сегодня лучилось необычайной энергией, которая так привлекла меня в ту первую нашу встречу на «Катти Сарк».

— Не пора ли нам отправиться в дорогу?

Она обращалась к Уорду, не ко мне, демонстративно глядя на свои наручные часы.

— Я как раз шел за вами, — ответил он неприветливо.

Пропустив его замечание мимо ушей, она спросила, не купил ли он и ей билет на самолет из Лимы, на котором мы летим на юг.

— Я собирался ехать на машине через Арекипу к чилийской границе.

Он как будто оправдывался.

— Там по пути есть несколько археологических объектов, на которые я хотел бы взглянуть, раз уж я здесь. А в Пунта-Аренас нас ждет корабль. Возможно, с ним окажется не все в порядке, с чем-нибудь, что нам понадобится для зимовки на льду. Может оказаться, что нужно что-то специально заказывать издалека или транспортировать что-нибудь слишком габаритное для авиаперевозок, новый двигатель, скажем…

Пару секунд они смотрели друг на друга не то чтобы враждебно, но явно оценивающе.

— Мы можем обсудить это в дороге, не так ли? Вы уже оплатили счет?

Она сказала это надменным тоном, явно пытаясь его поддеть. Уорд немного помолчал, затем улыбнулся и кивнул.

— Да, мы можем поговорить об этом, когда будем осматривать руины Чан-Чана.

Он тоже ее дразнил, намеренно противопоставляя ее воле свою твердость характера, но при этом продолжал улыбаться, когда просил меня вынести вещи к машине.

— И не спускайте глаз с этого портфеля. — Кивнув на стоявший под столом кейс, он удалился.

Дорога, по которой мы ехали из Кахамарки через горы, практически сразу вывела нас на окраину Трухильо, и мы остановились в отеле в центре города. Все мы трое к этому времени валились с ног от усталости.

Сейчас, этим ярким безоблачным утром, после ночного дождя воздух был чистым и на удивление сухим, и мы отправились в путь полностью отдохнувшими. В первый раз я с предвкушением, даже волнением, ожидал того, что предстояло испытать, — путешествия по всему побережью южноамериканского континента и далее, в самый южный край планеты. Теперь, оглядываясь назад, даже заезд в Кахамарку я воспринимал больше как приключение, а не нечто такое, от чего мурашки бегут по спине.

Впрочем, хотя мое настроение и значительно улучшилось, тень человека, которому нравится носить прозвище Ангел смерти, омрачала эту поездку. Мысли о его привлекательной наружности, его красноречивой мужественности и, более всего прочего, страсти к нему Айрис Сандерби ни на минуту не выходили у меня из головы.

Уорд сел за руль, когда мы выехали из отеля, но вместо того, чтобы повернуть на юг, он повез нас на север, а когда Айрис Сандерби указала ему на это, он ей лишь ответил:

— Чан-Чан. Страсть как хочу взглянуть на Чан-чан.

Потом пояснил, что это древняя столица царства Чиму.

— Предшествовало инкам и было почти таким же могущественным.

Как и Айрис, мне тогда не терпелось продолжить путь на юг и поскорее увидеть судно, которое должно было стать нашим домом, но когда я увидел Чан-Чан… Он оказался невероятным, настолько не укладывающимся в сознание, настолько вне времени, что со мной что-то произошло. Мое восприятие изменилось, с моим мироощущением случилось что-то странное, чего я до сих пор толком не смог понять.

Начать стоит с того, что это был огромный, раскинувшийся на обширной территории глинобитный город, лежащий в руинах, покинутый, далекий, подобно Луне, и мрачный, как преисподняя, так как снова накатил туман, полностью закрыв солнце. Он располагался совсем недалеко от Панамериканского шоссе, весь в серой пыли. Внешние его стены столь толсты, столь мощны, что, простояв больше половины тысячелетия, они все еще возвышались на восемь-девять метров, лишь бастионы по углам несли на себе разрушительный след времени. Фактически это была покинутая страна, где оросительные каналы завалены обломками построек и нигде не видно никакой растительности. Войдя в пределы этих стен, действительно оказываешься в другом мире, раскинувшемся на площади более пятнадцати квадратных километров, изрезанной дорогами, огороженными рассыпающимися стенами жилых домов, общественных зданий, кладбищ и бассейнов. Местами лежали обломки костей, брошенные давно умершими мародерами и грабителями могил. Если смотреть оттуда в сторону Панамериканского шоссе, этот гигантский глиняный город представлялся окруженным остроконечными иссушенными горами. С запада его прикрывал Тихий океан. В воздухе висел его несмолкающий рокот, подобный землетрясению.

Я прошел сквозь эти фантастические руины. Самые масштабные, какие мне только довелось повидать. Как сказал Уорд, город был разделен на десять огороженных стенами районов, и, когда я подошел к его западной границе, передо мной во всем своем величии предстал вздымающийся океан. Из тумана накатывали волны величиной с гору и с непрекращающимся громоподобным ревом разбивались о берег.

Со стороны океана дул легкий бриз. Я стоял там, ощущая на лице соленые брызги и туманную сырость. И огромность океана, и древность пустынных руин у меня за спиной делали всю мою предыдущую жизнь чем-то несущественным, не имеющим большого значения. Не знаю, как это объяснить, но мое сознание будто вышло за его обычные пределы и вплотную приблизилось к пониманию смысла бытия. Атмосфера этого места несла в себе нечто библейское, при том что мир, к которому я прикоснулся, был языческим. Как же она могла содержать в себе такой глубокий смысл? Исходил ли он от чудовищной мощи бушующих передо мною вод, или мне его раскрыл этот величественный мертвый город?