Маракотова бездна – 2 (Властелин Темного Лика)

Эта заново найденная мною удивительная связь, может быть, спасла нас всех позже, когда разгорелась единственная серьезная ссора между нами и сообществом, в котором мы жили. Нам на самом деле могло бы быть очень плохо, если бы гораздо более значительное происшествие не завладело всеобщим вниманием и не перевернуло отношения к нам. Вот как это произошло.

Однажды утром, если только такое слово применимо там, где о времени можно, судить лишь по тому, чем заняты люди, мы с профессором сидели в нашей большой общей комнате. Он устроил в одном из ее углов лабораторию и был занят препарированием гастростомуса, которого мы поймали накануне. На его столе лежали останки амифподов и копеподов, а также образцы валелл, иантин и фезалий, и сотня других веществ, запах которых вовсе не был столь привлекателен, сколь их вид. Я сидел рядом с ним и изучал грамматику атлантов: у наших друзей было множество книг, все они были напечатаны справа налево на материале, который я считал пергаментом, пока не узнал, что это выделанные особым образом и спрессованные рыбьи пузыри. Я был намерен найти ключ, который открыл бы эту сокровищницу знаний, и потому проводил много времени за изучением алфавита и структуры языка.

Внезапно наши мирные занятия были прерваны необычайной процессией, ворвавшейся в комнату. Впереди был Билл Сканлэн, раскрасневшийся и взволнованный. Одной рукой он размахивал, а в другой, к нашему совершенному изумлению, держал упитанного орущего младенца. За ним следовал Бербрикс, инженер, который помог Сканлэну сделать беспроволочный приемник. В обычной ситуации это был крупный добродушный человек, но теперь его большое полное лицо было искажено горем. Следующей была женщина, чьи русые волосы и голубые глаза говорили о том, что ее предками, скорее всего, были не атланты, а подчиненные им древние греки.

— Слушайте сюда, босс! — закричал возбужденно Сканлэн. — Этот парень Бербрикс, он, я вам скажу, классный парень, только он, похоже, свихнулся, и эта юбка, на которой он женился, тоже, и теперь, похоже, им без нас не разобраться. Как я понимаю, она у них — все равно что черномазый у нас на юге, и он отлично поступил, когда решил на ней жениться, по это личное дело парня, и мы тут ни при чем.

— Конечно, это его личное Дело, — сказал я. — Что это вас укусило, Сканлэн?

— Речь вот о чем, босс. Тут — хоп! Появляется ребенок. Похоже, что здешний народ не очень-то жалует эту породу, и жрецы тут же решили пожертвовать ребенка этой ихней куколке. Жрец раз-два, схватил ребенка и отчалил с ним, но старина Бербрикс дернул младенца на себя, а я жреца шлепнул по уху, и теперь, вся свора гонится за нами по пятам, и…

Сканлэн не успел договорить, потому что в проходе послышались крики и топот, наша дверь распахнулась, и несколько служителей Храма в желтых одеяниях ворвались в комнату. За ними вбежал взбешенный курносый главный жрец. Он дал рукой знак, и его слуги бросились, чтобы схватить ребенка. Они, однако, остановились в нерешительности, увидев, что Сканлэн бросил ребенка на стол среди препаратов и поднял копье, которое выставил навстречу нападавшим. Те достали ножи. Я тоже поспешил с копьем на помощь Сканлэну, и Бербрикс сделал то же. Мы выглядели так угрожающе, что служители Храма отпрянули, и дело, казалось, остановилось на мертвой точке.

— Мистер Хедли, сэр, вы ведь немного говорите на их наречии, — закричал Сканлэн. — Скажите им, что нас так просто не возьмешь. Скажите им спасибо, но мы сегодня младенцев не выдаем. Скажите им, что мы их славно вздуем, если они сейчас же не очистят ранчо. Вот так, вы просили, так что теперь кушайте на здоровье, желаю вам повеселиться.

Последняя часть речи Сканлэна была вызвана тем, что доктор Маракот вонзил внезапно скальпель, которым оперировал животных, в руку одного из служителей, подкравшегося к Сканлэну сзади с ножом. Тот выл и приплясывал от страха и боли, пока его товарищи, вдохновляемые жрецом, готовились к прорыву. Бог знает, чем бы это все кончилось, если бы в комнату не вошли Манд и Мона. Манд взглянул с изумлением па эту сцену и задал взволнованно несколько вопросов жрецу. Мона же подошла ко мне, и я, по счастливому наитию, поднял младенца и отдал его ей, и тот сразу же успокоился и довольно заворковал.

Манд нахмурился, и было ясно, что он не знает, что делать. Он послал Верховного жреца назад в храм и начал длинное объяснение, из которого я понял и смог передать моим друзьям лишь часть.

— Вы должны отдать ребенка, — сказал я Сканлэну.

— Отдать! Нет, сэр. Никогда в жизни!

— Эта девушка позаботится и о его матери и о ребенке.

— Это другое дело. Если мисс Мона берет это в свои руки, то я спокоен. Но если этот бродяга-жрец:

— Нет, он не сможет вмешаться. Вопрос будет решен на Совете. Это очень серьезно, потому что из слов Манда я понял, что жрец не превышал своих прав, и что это древний обычай нации. Он говорит, что они не могли бы различать высшую и низшую расы, если бы были промежуточные звенья. Если ребенок родился, он должен умереть. Это закон.

— Все равно ребенок не умрет.

— Я надеюсь на это. Он сказал, что сделает в Совете все, что в его силах. Но до Совета есть еще одна-две недели. Так что пока ему ничто не угрожает, а кто знает что может за это время произойти.

Да, кто знал, что может случиться. Кто мог представить себе, что произойдет. Из этого родилась следующая глава наших приключений.

Глава VII

Я уже говорил, что на небольшом расстоянии от подземного жилища атлантов, приготовленного заранее для спасения от катастрофы, которая постигла их родную землю, лежали руины огромного города, частью которого было когда-то их убежище. Я описал также, как с прозрачными колпаками, наполненными кислородом, на головах мы осматривали это место, и пытался передать, сколь сильны были наши чувства, когда мы увидели эти руины. Словами нельзя описать впечатление, которое произвело на нас грандиозное зрелище — огромные колонны с резными узорами и гигантские здания, молчаливо застывшие в сером свете фосфоресцирующих глубин, стоящие в неподвижности, где лишь глубинные течения медленно размывают гигантские каменные листья, да иногда мелькает тень огромной рыбы, вплывающей в зияющий дверной проем или бесшумно скользящей в разоренных комнатах. Это было наше любимое место прогулок, и в сопровождении Манда мы проводили там по многу часов, рассматривая непривычную архитектуру и все остальное, что осталось от этой исчезнувшей цивилизации, которая, судя по всему, была по части материальной культуры далеко впереди нашей.

Я сказал — материальной культуры. Вскоре нам было суждено получить подтверждение того, что в духовной сфере их отделяла от нас огромная пропасть. Урок, который мы можем вынести из их взлета и падения, состоит в том, что самая большая опасность для государства — допустить, чтобы развитие интеллекта обогнало развитие души. Это погубило старинную цивилизацию атлантов и может еще погубить нашу цивилизацию.

Мы заметили, что среди руин старинного города было большое строение, которое, должно быть, первоначально стояло на холме, потому что оно и теперь располагалось выше общего уровня. К нему вела длинная широкая лестница черного мрамора; тот же материал был использован и для отделки большей части здания, но теперь мрамор был почти скрыт отвратительной желтой губкой, напоминающей очаги проказы на коже больного, свисавшей со всех выступов и карнизов. Над главным входом, тоже из черного мрамора, торчала ужасная голова медузы с развевающимися змеями вместо волос, и этот символ повторялся тут и там на стенах. Мы порывались осмотреть, зловещий дом, но всякий раз Манд приходил в сильнейшее волнение и жестами упрашивал нас уйти. Мы поняли, что, пока он нас сопровождает, мы своею не добьемся, и все же сильное любопытство понуждало нас проникнут в тайну зловещего места. Однажды утром мы с Биллом Сканлэном устроили по этому поводу совет.

— Слушай сюда, приятель, — сказал он, — что-то там такое есть, что этот парень пытается от нас скрыть, и чем старательней он это скрывает, тем больше мне кажется, что я не отказался бы на этот счет просветиться. Нам ведь больше не нужны провожатые, ни тебе, ни мне. Мы ведь можем надеть эти стеклянные покрышки и выйти через парадный подъезд погулять, как нормальные граждане. Пойдем туда и изучим все.