Шизофреник на капитанском мостике(СИ)

По платформе храма, по бесценной платформе бродили глупые и невежественные туристы из Японии, из Германии, из США, и из прочих недоразвитых стран мира. Туристы стран мира высокой культурой не отличаются. Иностранные гости воровали, с изножья Парфенона мрамор, нанося непоправимый вред древнейшему памятнику древнегреческого зодчества.

Чтобы сберечь Парфенон, власти Греции специально привозили и рассыпали для неграмотных, и вороватых туристов, бывшую в употреблении, мраморную крошку. Недалёкие туристы довольствовались этими привезёнными, дешёвыми кусочками мрамора.

Когда охрана Акрополя отлучилась на минуту, на секунду отвернулась, я отколол от колонн Храма Девы настоящий пентелийский мрамор, несколько солидных кусков настоящего сувенирного мрамора с самого предела моих грёз - Парфенона. Я унёс настоящее тело храма, а не какую-нибудь фальшивую крошку.

На выходе из Акрополя сумки туристов проверялись. Под моими бумажными листками, с набросками трудов по физике, математике, кибернетике и марксистско-ленинской философии греческий полицейский спрятанный мрамор не обнаружил.

Высеченный из мрамора Парфенона бюстик Гомера сейчас стоит на письменном столе передо мною.

При разгоне самолёта и его взлёте, боинг брал курс на Петербург, я, провожая взглядом девичий чертог, сочинил про Парфенон стихи. Мою стихотворную поэму не стыдно показать Александру Сергеевичу Пушкину, или Михаилу Юрьевичу Лермонтову. Искренняя получилась поэма. Честная. Шекспир и Байрон завидуют. Привожу несколько строк из своей бессмертной поэмы:

3. Люди! Берегите Храм Девы!

Камни-надгробья - Акропля руины.

Снизу Эллада, под нами - Афины,

Прах храма Зевса - прах мёртвых колонн...,

Ввысь - лебединой красой - Парфенон!

Встал над Землёю, бессмертья достойный!

Зависть людская, и здешние войны,

Точат тебя, и в наш атомный век,

Ты исчезаешь, как тающий снег.

Тело твоё вырывают кусками...,

Песнь лебединая длится веками...,

Я отвожу свой страдающий взгляд,

Где же вы, Фидий, Иктин, Калликрат?

Кто восстановит скульптуры и фрески?

Семьдесят лет бьют тревогу в Юнеско...,

Слышите мрамора траурный звон?

То угасает как сон Парфенон.

4. Запах смерти

И летит молва про удалого,

Будто он на Русь накликав зло,

Из седла несчастный золотого,

Пересел в кащеево седло.

"Слово о полку Игореве"

В Санкт-Петербурге про сообщение о контрабанде, которое послал из Марина в Мадрид, в посольство России, никто не спрашивал. Будто сообщения не было. Ни ФСК, ни милиция мной не интересовались, ни о чём не расспрашивали. Более того, силовые службы отгородились, пытаясь меня нейтрализовать. Изолировать. Но я не скучал. Бегал по не силовым кабинетам.

Чиновники Балтийского морского пароходства вызывали в кабинеты наперебой. В отделе кадров БМП работник отдела кадров, а на самом деле замаскированный представитель спецслужб, в нейтральной тихой беседе, используя нейролингвистическое программирование мозга, шёпотом наводил на моё подсознание страх, стирал мне память о рейсе, заставляя молчать.

У здания Балтийского морского пароходства стращал в тихом разговоре, по такой же схеме, знакомый капитан дальнего плавания Юрий Дмитриевич Туркин, очередной раз засветив себя, как представителя спецслужб.

Считая Туркина и вышеуказанного особиста, со мною общались сорок чиновников Балтийского морского пароходства.

Вначале работники администрации БМП шептали бесшумным мёртвым штилем.

Получив соответствующие указания, налетали усиливающимися шквалами.

Когда узнали, что виновником сумасшедшего рейса назначен старпом, разбушевались крепкими штормами.

Вскоре заревели жестокими ураганами и тайфунами.

Ревели, по очереди, 39 чиновников пароходства.

Пугали страхом смерти. В милиции, куда я обратился, намекнули, что лучше помалкивать.

Это означало, что мафия укоренилась в спецслужбах. В Петербурге. В Москве. В сердце России.

Шёл смутный 1995 год. Явственно запахло смертью. Рёв марионеточных чиновников, запах смерти стали преследовать меня всюду.

Глава 21. Ревуков Анатолий Иванович

1. Сороковой ревущий; 2. Какие правители, таков и народ; 3. Штурман "псковской".

Чёрный человек глядит на меня в упор.

И глаза покрываются голубой блевотой,

Словно хочет сказать мне, что я жулик и вор.

Так бесстыдно и нагло обокравший кого-то.

Сергей Есенин.

1. Ревущий сороковой

Громче всех ревел сороковой чиновник. Ничего не спрашивал, только ревел, рвал и метал. Фамилия ревущего была Ревуков. Ревуков Анатолий Иванович. Чиновник был президентом по безопасности мореплавания.

Президент рычал, раскидывая слюни, кидал слова как щепки. Ревел президент, как шторм на сороковых ревущих широтах.

Орущий сорвал голос, охрип и смолк. Наступила тишина. Вокруг заревел ураган сторонников российского президента. Ревели сподвижники Ревукова.

В центре, где я находился, было тихо.

Я попал в глаз бури.

Охрипший Ревуков, бестолково волнуясь, прохрипел, что через пару недель соберёт штурманов-разгильдяев теплохода "Каяла", и проревёт им всё, что о них думает.

Ревукова я знал давно. Не лично, заочно. Он был замаскированным представителем разведслужб, но, несмотря на это, с моей точки зрения был весьма неглуп. Почему он ревёт, как белуха?

Экзекуции в пароходстве происходят на капитанском часе. Меня окружали знаменитые, достойные уважения, капитаны. Достойными людьми недостойно управляли представители российских спецслужб. Разглядывая ревущую свиту Ревукова, разглядел замаскированного представителя спецслужб, похожего на Сталина чёрного человека, который глядел на меня в упор. Это был старый знакомый, сотрудник ГРУ, Туркин Юрий.

Примечание эксперта: Сотрудник ГРУ Юрий Дмитриевич Туркин с помощью наводящей психофизики делал всё, чтобы на капитанском часе старший помощник капитана теплохода "Каяла" не произнёс слово "контрабанда". Информация о контрабанде была засекречена по приказу руководства.

Архив ГРУ. Х-Т-Т-Ю7.

Глаза Туркина в процессе рёва Ревукова покрывались голубою блевотою. Как будто он знал, что я действительно жулик и вор, нагло, подло и тайно укравший у мафии золото, драгоценности, деньги-доллары в количестве трёхсот миллионов.

Я тряхнул головой, снимая наваждение. Этого-то не знает никто! Но я понял, что Ревуков дудит в дуду спецслужб.

Если выражаться по-морскому, Ревуков дудел не в свой тифон. Удивлялся Ревуков, откуда в пароходстве бардак. Искал виновного, забыв про свою кривую, двуликую рожу русской тупой, раздвоенной хари, лицемерного лица-прихлебателя, угодливой марионетки спецслужб.

Как разведчик я почувствовал влияние незаметной психофизики: российские спецслужбы желали закрыть мне рот. Лютая злоба по отношению к спецслужбам России кипела внутри меня. Я "точил топоры" затаился до поры, поведением давая понять, что я лох-лопух. Моё время ещё не пришло.

Когда вышел из кабинета ревущего сорокового, столкнулся с третим штурманом теплохода "Каяла" Борисовым Валерием Фёдоровичем. Опытный, грамотный штурман, у капитана-контрабандиста Магасова Маарулала стал неграмотен. Со штурманскими подходными картами портов Лейшонш, Виго и Марин, свёрнутыми в аккуратную трубочку, Валерий Фёдорович вотще понёсся в кабинет Ревукова доказывать, что он штурман дальнего плавания, а не верблюд-Маарулал-мафиози.