По медвежьему следу

— Но ведь продолжение поисков уже включено в план следующего года! — возразил Борис.

— Включено — еще не значит утверждено… Поживем — увидим. А пока, — Пластунов протянул ему руку, — поздравляю с успехом!

ЕЩЕ ОДНА ПОПЫТКА

Подтверждение тому, что Шахов мнения о нем не изменил, Борис получил вскоре, когда распределяли квартиры в новом доме.

Для молодых специалистов была выделена одна — малогабаритная, гостиничного типа, — а претендентов имелось трое: все они одновременно начали работать в тресте, но очередником Борис стал позже других, и по этому признаку отодвинут был на последнее место.

На заседании комиссии Шахов решительно поставил на первое место деловые характеристики, и последний стал первым!

Конечно, был он рад, горд, но и несколько насторожен, понимая, что снова привлек к себе внимание, далеко не у всех благожелательное. Поэтому, проходя мимо стенгазеты, он поглядывал, не появился ли в разделе «Держись, геолог!» новый рисунок.

И вот — впервые в жизни! — есть квартира, есть ключ от нее, от почтового ящика и радостное сознание, что этап «до востребования» остался позади.

Елена Викторовна, не пожалев усилий, помогла ему обосноваться в малогабаритных пределах с некоторым уютом и справить новоселье как положено.

Все это улучшило настроение, прибавило веры в себя и желания продолжить поиск до победы.

Он засел за составление проекта, понимая, что надо очень толково объяснить безрезультатность, или, что точнее, низкую результативность, проведенных работ. Для этого он, использовав накопленные данные, оконтурил все элементы рельефа, выделил «мертвые зоны», неблагоприятные для поиска, и установил, что они занимают значительно большую площадь, чем предполагалось. Вывод выглядел убедительно. Месторождение не найдено не потому, что его нет, а из-за объективных трудностей, для преодоления которых надо сгустить сеть и применить новые методы поиска, особенно на плоскогорьях и в котловинах.

После работы теперь очень тянуло в свой дом, на свой диван, к «Библиотеке поэта», которую подарили ему Пластуновы к новоселью.

И все же, преодолевая «диванный синдром», он почти каждый вечер продолжал рабочий день в читальне, понимая, что только там, в потоке информации, можно найти новое, нужное. И действительно, он встретил сообщения об удачном применении геохимических методов для поисков как непосредственно золота, так и сопутствующих ему элементов и в горных породах, и в растительном покрове.

Раздумывая о возможностях применения этих способов, он снова и снова возвращался к мысли о том, что в реальных условиях Молокановского района найти берлогу шансов, наверно, больше, чем незримый золотой ореол. Но все ли он для этого сделал?

Разрешение на выплату премий оформил и выслал в Молокановку. Андрей в ответ сообщил, что охотники уже ушли в тайгу белковать, и все они обещали продолжить поиск берлог. И в эвенкийском колхозе председатель сказал, что постарается премию не упустить — есть у него мастера находить берлоги в самые сильные морозы, когда иней образуется от дыхания медведя и его выдает.

Борис с нетерпением ждал от Андрея вести о первых результатах и обдумывал, что еще следует предпринять.

Летом, в беседах с охотниками, он немало узнал о медведях. Теперь он перечитал свои торопливые заметки.

«…Разговор медвежий понимать нелегко, а надо. Когда он спокойный, то молчит или тихонько ворчит, иногда и подвывает, когда скучно ему. А когда любопытствует, то вот так: „хор-хор“, а с испугу: „фыр-фыр“. Когда же злится — сопеть, пыхтеть начинает, а затем ревет сильно так, глухо, зло, будто горло ему сдавливают. Тут уж не дай бог страх выказать».

«…Медведь по тайге идет как хозяин, бояться-то ему некого, поэтому не озирается, не прислушивается, ухом не ведет. Да и зрением он слабоват, верней сказать, близорук, глаза у него как микроскопы, ни одного мураша, ни одну гусеницу не оставит, всех слизнет, а вдаль не смотрит. Зато слышит он сильно хорошо».

«…Самое опасное время на стыке нюня с июлем, когда самцы бродят, самок ищут — ох и злые они тогда. Глаза тусклые, пена изо рта, и между собой, бывает, до смерти дерутся».

«…Пословица есть: два медведя в одной берлоге не живут — так это верно только про быков, а матка — та со всем семейством…»

«…Говорят, медведь в берлоге лапу сосет. Не приходилось мне, — сказал Матвей Васильевич, — такого видеть. Напротив, у тех медведей, каких я из берлоги брал, лапы были сухие, и даже с грязью в когтях, что осталась от ходьбы еще до снега…»

Борис подумал о том, что всем с детства известный образ — медведь, сосущий лапу в берлоге, — оказывается, очень далек от реальности, но тут его внимание привлекла следующая запись. Она была подчеркнута, но почему-то совсем не запомнилась.

«Запах медвежий, ох, силен! Добрая собака его метров за сто уже чует. И лошадь издали начинает уросить, не хочет по медвежьему следу идти, даже тропу, им проложенную, переступать боится…»

«Коль так сохраняет запах медведя даже его след, то уж в берлоге и вблизи нее все им должно быть пропитано!» — подумал Борис.

Он еще в школе усвоил, что с поверхности любого вещества испаряются молекулы, распространяя запах. Человеческому носу, правда, он не всегда бывает доступен. Зато некоторые животные чуют запах значительно лучше. Борис знал, что уже разработаны и применяются способы поиска руд некоторых металлов по запаху. Лошади, например, лучше всего обнаруживают руду ртути — скопления минерала киновари, залегающие даже на десятки метров от поверхности земли. А собаки оказались более чувствительными к другим металлам, таким, как мышьяк и никель. В Финляндии, он слышал, даже проводили конкурс, на котором лучшие собаки — искатели руд были награждены не только медалями, но и премиями.

Золото, к сожалению, очень цепко удерживает свои молекулы, и его обнаружить по запаху пока не удается даже с помощью новейших приборов, анализирующих запахи.

«Из всего этого следует, — решил Борис, — что есть шанс отыскать по запаху берлоги и среди них, может быть, золотоносную!»

Относительно реальности такого способа посоветоваться здесь, в городе, ему было не с кем. Но за годы учебы выработалась у него привычка искать на все трудные вопросы ответы в книгах.

С надеждой найти если не ответ, то хотя бы наводящие указания отправился Борис в читальню.

Начал он с учебников и монографий, указанных в каталоге под рубрикой «Медведи».

Из тома «Млекопитающие СССР» он узнал, что в европейской части страны численность медведей определена примерно в двадцать пять тысяч, а в азиатской не определена, но предположительно раз в десять больше.

Говорилось и о том, что летом каждый медведь имеет свой участок, размер которого определяется кормовым ресурсом и в среднем близок к пятидесяти гектарам.

Исходя из этого, Борис подсчитал, что в пределах работы отряда квартируют не менее ста медведей, а берлог должно быть еще больше. И наверно, только одна из них заветная, золотая. Как же ее найти? Он начал читать дальше и получил подтверждение словам Матвея Васильевича о том, что осенью многие медведи свои участки покидают, и зимние их квартиры часто сближены, образуют «город» в местах, которые почему-то для зимовки удобны.

Так, на Камчатке, в Кроницком заповеднике, на площади в один квадратный километр из года в год зимуют пятнадцать медведей. А на Алтае, возле Телецкого озера, «городок» почти такого же размера населен еще гуще — 26 берлог!

Там удалось поставить на медведя датчик и определить, что температура его тела в спячке понизилась до 29 °C и дышал он еле-еле, с паузами до пяти минут.

Узнал Борис и о том, что спячка представляет тайну, которую пытался разгадать еще Аристотель, но до наших дней сущность процесса не раскрыта. Известно лишь, что в организме образуются «факторы спячки» — биологически активные вещества, еще не понятен их состав и механизм действия, но пересадка ткани спящего медведя вызывает сон у любого теплокровного животного.