Остров

«2 июня, 1696 год от Рождества Христова. Пират Окхем захватил наш флот, ограбил корабли и убил всех. Наш военный корабль с позором сдался, даже не попытавшись оказать сопротивление, и капитан встретил свой конец жалобными воплями и стонами. Пираты пощадили только меня одного, заковали в цепи и отвели прямо в каюту Окхема, где мерзавец приставил саблю к моему сердцу и заявил: "Пусть Бог сам строит свои проклятые церкви, у меня для тебя есть новый заказ". А затем он положил передо мной контракт. Пусть мой дневник станет свидетелем перед Богом, что я отказался его подписать…»

— Поразительно, — выдохнул Хэтч, дочитав экранную страницу до конца. — А можно дальше?

— Я распечатаю для вас копию, — сказал Уопнер и нажал на очередную кнопку.

Тут же где-то в темноте загудел принтер.

— В основном, — проговорил Сент-Джон, — в расшифрованной части дневника рассказывается о том, как Макаллана взяли в плен, как под страхом смерти он согласился построить Водяную Бездну и как они нашли подходящий остров. К сожалению, Макаллан сменил шифр, когда начались работы. Мы считаем, что дальше рассказывается о том, как Водяная Бездна была сконструирована, а потом построена. И разумеется, раскрывается безопасный путь к сокровищам.

— Нейдельман сказал, что в дневнике упоминается меч святого Михаила.

— Ясное дело, — ответил Уопнер, и на экране появился новый отрывок.

«Окхем разгрузил три из своих кораблей в надежде захватить серьезную добычу вдоль побережья. Сегодня на берег спустили длинный свинцовый саркофаг, украшенный золотом, а также несколько ларцов с драгоценностями. Корсары сказали, что в саркофаге спрятан меч святого Михаила, бесценное сокровище, которое капитан обнаружил на испанском галеоне. Окхем очень высоко его ценит и самым бессовестным образом хвастается, что это самое великое сокровище Индий. Капитан запретил открывать саркофаг, и его охраняют днем и ночью. Люди его относятся друг к другу со страшной подозрительностью, и между ними постоянно возникают стычки. Если бы не жесткая дисциплина, которую поддерживает капитан, боюсь, они бы довольно скоро перебили друг друга».

— А вот как выглядит второй шифр.

Уопнер нажал на несколько кнопок, и на экране появилась новая запись:

34834590234582394438923492340923409856902346789

02349056234908393429086399812349012849123400494

90341208950986890734760578356849632409873507839

04570923404589539045623482602569834587576708764

50734059340389090890805645045560345689034598734

68907234589073908759087250872345903569659087302

— Старина архитектор поумнел, — заметил Уопнер. — Больше никаких пробелов, так что мы не можем определить размеры слов. И только цифры, ни одного знака. Ну, каков ублюдок?

Сент-Джон поморщился.

— Керри, а такие словечки употреблять обязательно?

— Обязательно, старина, еще как обязательно.

Сент-Джон смущенно посмотрел на Хэтча.

— До сих пор, — продолжал Уопнер, — эта куколка не поддавалась всем миленьким табличкам Криса. Поэтому я взял дело в свои руки и прибег к методу грубой силы. Программа работает и сейчас, пока мы разговариваем.

— Метод грубой силы? — переспросил Хэтч.

— Ну, попросту, метод прямого подбора. Алгоритм, который проходит по зашифрованному тексту, проверяя все модели с точки зрения теории вероятности. Дело времени.

— Потери времени, — заявил Сент-Джон. — Я разрабатываю новые таблицы шифров, используя голландскую книгу по криптографии. В данном случае нам требуется историческое исследование, а не компьютер. Макаллан был человеком своей эпохи. Он не придумал этот шифр; должен быть исторический прецедент. Мы уже знаем, что имеем дело не с вариантом шекспировского шифра или кода ордена тамплиеров, но я убежден, что какой-то менее известный код в этих книгах даст нам ключ. Даже самому последнему тупице должно быть понятно…

— Будьте любезны, заткните пасть, — перебил его Уопнер. — Посмотрите правде в глаза, старина, никакие исторические книги не помогут взломать этот шифр. Он для нас. — Он погладил ближайший компьютер. — Мы же сломаем куколку, правда, большая мамочка?

Он развернулся на своем кресле, открыл медицинский холодильник, какие обычно используются для хранения образцов тканей, и достал из него мороженое в вафлях.

— Кто-нибудь хочет? — спросил он и помахал рукой в воздухе.

— Я скорее соглашусь на тандури [17] из придорожной забегаловки на «Эм-один», — с отвращением на лице ответил Сент-Джон.

— Кто бы говорил, — с набитым ртом заявил Уопнер. — Вы, британцы, кладете мясо в пироги, какой ужас! — Он наставил на Сент-Джона свое мороженое, словно оно вдруг превратилось в оружие. — Вы видите перед собой идеальную еду. Жиры, протеины, сахар и углеводы. Я сказал про жиры? На этом можно жить вечно.

— Что он, похоже, и собирается делать, — заметил Сент-Джон, повернувшись к Хэтчу. — Вы бы видели, сколько коробок хранится на корабельном камбузе.

— А вы думали, мне удастся заполучить в этом жутком городке столько, сколько потребуется? Вряд ли. Следы от задницы на моих трусах и то длиннее, чем здешняя главная улица.

— Может, вам стоит показаться проктологу, — предложил Хэтч, и Сент-Джон разразился благодарным смехом, радуясь тому, что обрел союзника.

— Угощайтесь, док.

Уопнер встал и повертел задницей, делая вид, что собирается снять штаны.

— Я бы рискнул, только у меня слабый желудок, — ответил Хэтч. — Итак, вам не нравится тихий сельский штат Мэн?

— Керри даже не захотел снять комнату в городе, — ответил за него Сент-Джон. — Предпочитает спать на корабле.

— Уж можете мне поверить, — вмешался Уопнер, — всякие там корабли я люблю не больше, чем дурацкие городишки. Но здесь есть все, что мне нужно. Например, электричество. Водопровод. И кондиционер. — Он наклонился вперед, и его хилая бородка качнулась, словно стремилась принять устойчивое положение. — Кондиционер мне необходим.

Про себя Хэтч подумал, что Уопнеру с его бруклинским выговором, цветастой рубашкой и шортами не стоит появляться в Стормхейвене, где на него станут показывать пальцами, как на чучело двухголового теленка, которого каждый год привозят на ярмарку. Он решил, что пришла пора сменить тему разговора.

— Мой вопрос может показаться вам глупым, но что такое меч святого Михаила?

Ответом ему было смущенное молчание.

— Ну, скажем так, — отозвался наконец Сент-Джон не слишком охотно. — Я всегда считал, что у него украшенная драгоценностями рукоять, разумеется, а еще много серебра и позолоты, возможно, клинок с несколькими желобами. Что-то вроде этого.

— Но почему тогда Окхем считал его своей главной добычей?

На лице Сент-Джона появилось озадаченное выражение.

— Я никогда не думал об этом. Полагаю… на самом деле я не знаю. Возможно, меч имеет какое-нибудь духовное или мистическое значение. Вроде испанского Экскалибура. [18]

— Но если Окхем награбил столько, сколько вы говорите, почему же он тогда так ценил обычный меч?

Сент-Джон посмотрел на Хэтча своими водянистыми глазами.

— Дело в том, доктор Хэтч, что в моих документах ничего не говорится о том, что такое меч святого Михаила. Упоминается только, что его старательно берегли и ценили. Боюсь, я не могу ответить на ваш вопрос.

— Я знаю, что он собой представляет, — заявил Уопнер.

— Что? — быстро спросил Сент-Джон, попавшись на удочку.

— Ну, вы же знаете, что происходит с мужиками на море. Они там без женщин, да еще так долго. И тогда этим мечом святого Михаила они…

Он не договорил, наслаждаясь изумлением и отвращением, которые прочитались на лице Сент-Джона.

ГЛАВА 12

Хэтч открыл дверь в дальнем конце родительской спальни и вышел на маленький балкон. Была только половина десятого, но Стормхейвен уже давно спал. Приятный летний ветер резвился в кронах деревьев, растущих вокруг старого дома, ласкал лицо, трепал волосы. Малин положил две черные кожаные папки на видавшее виды кресло-качалку и шагнул к перилам.