Люди тумана

М-р Бич обратил свои очи на дочь и произнес внушительно одно только слово: Джен! — таким тоном, в котором счастливо сочетались отеческий упрек и дружеское предостережение. Джен внезапно остановилась, словно вспомнив недавний урок. Тогда м-р Бич, поставив чашу на стол, приблизился к Леонарду с широкой улыбкой сострадания и протянутой рукой.

— Как вы поживаете, мой милый? — произнес он. — Мы не ожидали…

— Видеть меня при настоящих обстоятельствах? — перебил его Леонард. — Я узнал, — продолжал он, — что аукцион, отсроченный на три дня, не закончен и сегодня!

— Да, Леонард, совершенно верно. Сначала была назначена трехдневная распродажа, но аукционист нашел, что за это время он не может покончить со всем делом. Движимость такого древнего дома, как Утрам-Холл, конечно, должна быть огромна! — и м-р Бич сделал рукою широкий жест.

— Да! — сказал Леонард.

— Гм… — продолжал м-р Бич после паузы, которая начинала становиться неловкой. — Все-таки, вас можно поздравить с тем, что, в общем, вещи продавались хорошо. Не всегда случается, что такие коллекции редкостей дорого оцениваются на публичных аукционах, хотя для самих владельцев они и представляли большую ценность. Да, они продавались очень хорошо, главным образом, благодаря многочисленным покупкам нового владельца поместья. Вот, например, эта чаша, купленная мною… гм… как маленькая память о вашей семье, стоила мне всего десять шиллингов за унцию!

— В самом деле? — холодно отвечал Леонард. — Я всегда думал, что она стоит пятьдесят!

Наступила новая пауза, во время которой все присутствующие, за исключением м-ра Бича и Леонарда, один за другим поднялись со своих мест и оставили комнату. Джен ушла последней со слезами на глазах, как заметил Леонард, когда она проходила мимо него.

— Джен! — произнес значительно ее отец, когда молодая девушка была уже у двери. — Позаботься вовремя одеться завтра к обеду. Вспомни, что у нас будет молодой м-р Коген!

Вместо ответа на это замечание Джен ушла, хлопнув дверью. Очевидно, предстоявшее прибытие гостя не было особенно приятно для нее.

— Да, Леонард, — продолжал м-р Бич, когда они остались одни, тоном, выражающим участие, но который все же страшно резал ухо его слушателя, — печальное событие, печальное. Но что же вы не сели?

— Потому что меня никто не приглашал! — отвечал Леонард, беря стул. — Гм… — продолжал м-р Бич, — кажется, м-р Коген ваш друг, не правда ли?

— Знакомый, а не друг! — сказал Леонард.

— В самом деле? Если не ошибаюсь, вы учились с ним в одном колледже?

— Да, но я не любил его!

— Предубеждение, мой дорогой, предубеждение, — небольшой грех, конечно, но все же вам следует бороться с ним. Правда, вполне естественно, что вы не можете тепло относиться к человеку, который будет на днях собственником Утрам-Холла. Ах, как я уже сказал, все это очень печально, но для вас большое утешение в том, что по продаже всего можно будет покрыть полностью долги вашего несчастного отца. А теперь скажите, не могу ли я сделать чего-нибудь для вас или вашего брата?

Леонард подумал, что каковы бы ни были проступки его отца, все же едва ли намек на них был уместен в устах м-ра Бича, обязанного всем на свете его доброте. Но он не стал ничего говорить в защиту своего отца, — это было бесполезно, а перешел прямо к собственным делам.

— Да, м-р Бич, — сказал он серьезно, — вы можете оказать мне большую услугу. Вы знаете жестокое положение, в которое попали я и мой брат, без всякой вины с нашей стороны: наш старый дом продан, наши средства исчезли, и наше честное имя запятнано. В настоящее время у меня осталось всего 200 фунтов, сохраненных мною. У меня нет профессии, и я не могу даже закончить своего образования, не имея средств заплатить за пребывание в колледже!

— Плохо, должен сказать, очень плохо, — пробормотал м-р Бич, потирая подбородок. — Но при настоящем положении дел чем же я могу помочь вам? Вы должны уповать на Провидение; оно никогда не покидает достойных!

— Вы можете помочь мне, — отвечал взволнованно Леонард, — оказав мне доверие объявлением о моей помолвке с Джен!

М-р Бич сделал движение рукою, как бы отмахиваясь от надоедавшего ему сумасшедшего.

— Подождите, — продолжал Леонард, — я знаю, что прошу многого, но слушайте. Хотя все и обстоит мрачно, но у меня осталась вера в себя. С той поддержкой, которую даст мне любовь вашей дочери, и зная, что для получения ее руки я должен буду сначала достичь того положения, какого достойна Джен, я совершенно убежден, что буду способен собственными силами преодолеть все трудности!

— Ну, я не могу больше слушать такой вздор! — вскричал гневно м-р Бич. — Леонард, это наглость! Конечно, все отношения, существовавшие до сих пор между вами и Джен, должны прекратиться. Помолвка! Я не слыхал ни о какой помолвке. Мне известно, что между вами и Джен были действительно какие-то детские глупости, но я не придавал им никакого значения!

— Вы, кажется, забыли, сэр, — сказал Леонард, с трудом сдерживая раздражение, — что не далее, как шесть месяцев тому назад, между вами и мною был разговор по этому поводу, во время которого было решено, что я не буду говорить ничего моему отцу до получения степени!

— Повторяю вам, что это наглость, — отвечал энергично м-р Бич, уклоняясь от прямого ответа. — Как! Вы, не имеющий ничего на свете, кроме имени, которое ваш отец… ну, запятнал, — употребляю ваше же выражение, — вы просите у меня руки моей дорогой дочери? Вы настолько эгоистичны, что не только хотите разрушить ее счастье, но и увлечь ее в бездны вашей бедности. Леонард! Я никогда не ожидал этого от вас!

Наконец Леонарда взорвало.

— Вы говорите неправду. Я просил у вас не руки вашей дочери, а только обещания ее, когда я стану достойным этой чести. Но теперь все кончено. Я уйду, как вы того требуете, но прежде скажу вам всю правду. Вы желаете воспользоваться красотой Джен, чтобы залучить этого еврея. О ее счастье вы не думаете, рассчитывая просто на его деньги. Она мягкого характера, и очень возможно, что вам удастся ваш замысел, но это не принесет вам счастья. Вы, обязанный всем нашей семье, теперь, когда несчастье обрушилось на нас, лишаете меня единственного сокровища, которое еще оставалось у меня. Разрывая связь, о которой все знали, вы толкаете нас еще глубже в грязь. Пусть будет так, но я уверен, что такое поведение найдет должное возмездие, и придет время, когда вы будете горько раскаиваться в том, что так поступили с вашей дочерью и отвернулись от меня в несчастье. Прощайте!

С этими словами Леонард, повернувшись, оставил комнату и жилище м-ра Бича.

II. КЛЯТВА

Артур Бич, брат Джен, стоял в передней, ожидая выхода Леонарда, но последний прошел мимо него, не сказав ни слога, и захлопнул за собой дверь. На дворе шел снег, но не такой густой, чтобы затмить свет луны, пробивавшийся сквозь чащу елей.

Леонард пошел по аллее к воротам и внезапно услыхал глухой шум за собой. Он обернулся с неудовольствием, думая, что за ним следует Артур Бич. В эту минуту он был совсем не намерен продолжать разговор с кем-либо из мужчин этой семьи. Но неудовольствие его превратилось в радость, когда он очутился лицом к лицу не с Артуром Бич, а с самой Джен, лицо которой никогда не казалось ему таким прекрасным, как сейчас, при падавшем снеге и лунном свете. Впоследствии, когда бы ни думал Леонард о ней, — а это случалось часто, — в его воображении вставал образ прелестной высокой девушки, с каштановыми волосами, слегка припорошенными снегом, с тяжело поднимавшейся от волнения грудью и большими серыми глазами, с состраданием глядевшими на него.

— О, Леонард! — взволнованно проговорила она. — Почему вы ушли, не попрощавшись со мной?

Он смотрел на нее молча, прежде чем отвечать, и что-то в его сердце сказало ему, что он в последний раз смотрит на любимую девушку.

Наконец он заговорил, и слова его были весьма прозаичны:

— Вам не следовало идти по снегу в этих тонких ботинках, Джен. Вы можете простудиться!