Приключения маленького горбуна

«Они забрали тебя… Разрушили наш дом… Убили наше счастье… О, проклятье!.. Приговорили тебя к смерти… Только не смерть… только не каторга… только не позор… незапятнанное имя… честь детей… Как мне плохо!.. Надо жить!.. Жить… чтобы спасти невиновного… моего мужа… вашего отца…»

Несчастная мать смутно узнавала детей по их взволнованным голосам и нежным прикосновениям. Состояние ее резко ухудшилось. Она уже не чувствовала свежести компресса, не просила пить. Время шло утомительно долго. Бедные дети тихонько плакали, стараясь не потревожить умирающую.

Наступило утро. Красными и опухшими от слез глазами брат и сестра смотрели на любимую мать, черты которой неузнаваемо изменились. Она, казалось, не замечала их, ее взгляд бессмысленно блуждал. Тихим невыразительным голосом женщина шептала старую колыбельную, которую раньше пела сыну и дочери:

Колыбельная, спетая в столь неподходящем месте и в столь неподходящий час, потрясла детей до глубины души. Они почувствовали неизбежность надвигающейся беды.

Внезапно появилось солнце и осветило верхушки деревьев. Больная зашевелилась, с трудом встала на колени, хватая руками пустоту. На мгновение ее блуждающий взгляд остановился на детях. Бедная мать, она узнала их и прошептала чуть слышно:

— Гектор… Элиза… Я умираю. Вы остаетесь одни… на всем свете! Боже мой! Кто вас защитит!.. Только он!.. Ваш отец! — срывалось с почерневших губ. — Сын мой, возьми документы… и ни в коем случае не выпускай их из рук… В них ваша жизнь… и честь…

Слова застряли в горле. Глаза заволокло туманом. Резким движением женщина дернула лиф блузы, вытащила из корсажа [11] толстый, весь пропитанный по́том, конверт и, слабо охнув, замертво упала в пыль.

Брат и сестра стояли как вкопанные. Инстинктивно они почувствовали, что произошло непоправимое. Не хотелось верить, что безжизненное тело — их мать! Но то была леденящая душу правда.

В течение ночи, пока теплилась хоть слабая надежда, детям героически удавалось сдерживать рыдания. А сейчас они упали на грудь покинувшей их матери и заплакали в голос, повторяя сквозь слезы:

— Мама! Мамочка! Скажи что-нибудь… Посмотри, это я, Гектор… Это я, твоя маленькая Элиза… Не бросай нас!.. Проснись!.. Мамочка, ответь!

Пока она, любящая и ласковая, была рядом, ее сын и дочь стойко переносили самую страшную нужду, самое нестерпимое одиночество, самую смертельную усталость. Постигшая беда оказалась слишком тяжела для детских сердец. Порой горе убивает людей гораздо быстрее, чем болезнь. А этим маленьким добрым созданиям предстояло выстоять перед ужасным ударом судьбы.

Бледные, взлохмаченные, с безумными от страха глазами дети, стоя на коленях, продолжали плакать. Наконец охрипшим от рыданий голосом мальчик закричал: «На помощь! На помощь!» И в тот же момент кусты зашевелились, послышался хруст веток. Кто-то грубым низким голосом пробормотал: «Эй, ребятишки! Что тут случилось?»

ГЛАВА 2

Вовсе не спаситель. — Негодяй. — «Лапы прочь!» — Змея и цветок. — Искусанный. — Страх. — Извинения. — Добром за зло. — Маленький хирург. — Большая сабля. — Спасение. — Признание. — Неоплатный долг. — Татуированный.

Ветви раздвинулись, и появился человек с саблей на боку, в соломенной шляпе, брюках, рубашке из грубой ткани, сквозь прорехи которой виднелась разноцветная татуировка. Низкорослый, широкоплечий, мускулистый, он имел вид необычайного силача. Голова на бычьей шее казалась слишком маленькой. Весь его облик — широкие скулы, низкий лоб и глубоко посаженные глаза — был малопривлекателен. Это впечатление усиливали и непомерно длинные руки. Мужчина остановился, покачиваясь, как моряк, и скорее с любопытством, чем с жалостью, посмотрел на детей.

Несколько секунд маленький горбун и его сестра изучали незнакомца. Ослепленные горем, они не заметили жестокости и хитрости налитых кровью глаз. Дети, еще слишком наивные, приняли белого человека за нежданного спасителя, доброго гения [12] из сказки, не ведая, что европейцы в этих местах чаще всего оказывались весьма сомнительного нрава. Не зря туземцы, общаясь с ними, испытывали страх, смешанный с отвращением.

Незнакомец повторил вопрос:

— Что тут произошло-то?

Дети заплакали еще сильнее, и мальчик, захлебываясь слезами, прокричал:

— Господин, помогите нам!.. Умоляю вас… Помогите!

Равнодушно посмотрев на неподвижное тело, человек спросил:

— Это кто такая?

— Мама.

— Больна или спит?..

— Она умерла!

— Значит, ей уже ничего не поможет.

Приподняв пальцем край шляпы, он небрежно бросил:

— Эй ты, горбун, тебя как звать?

— Гектор, а это моя сестра Элиза.

— Тотор и Лизет! Эти имена вам больше подойдут. Куда вы топаете?

— В Сен-Лоран.

— Зачем? Что вы там забыли?

— Нам надо найти папу.

— Так ваш папа в Сен-Лоране… Кто он?

— Заключенный.

— Так… значит, каторжник! Тем лучше, а я уж испугался, что он — охранник. — В голосе незнакомца появился легкий намек на сострадание. Он подошел поближе и увидел конверт в руках мертвой женщины.

— Ты глянь-ка, письмо! Может быть, там деньги! — воскликнул мужчина. — Несколько банковских билетов мне не помешают!

Без тени смущения он схватил пакет и стал вытаскивать бумаги. Опешив от такой наглости, дети возмущенно закричали:

— Вы вор, это наши документы! Не трогайте их!

— Да, я вор, ну и что… Убийца, если вам так нравится, — спокойно ответил грубиян.

— Господи! Спаси нас, — простонала девочка, закрывая лицо руками.

— Вы собираетесь убить нас? Ну, давайте! Мы не боимся вашей огромной сабли! — храбро прокричал мальчик.

Человек пожал плечами и с досадой проворчал:

— Здесь только одни бумаги…

Правда, его заинтересовало встречавшееся почти на всех страницах имя Марион.

— Кого это зовут Марион? — обратился он к маленькому горбуну.

— Нашего папу. Он капитан корабля из Сен-Мало.

— Черт подери! Ведь я его знаю… это номер двести двенадцатый, мой заклятый враг. С каким удовольствием я бы вырвал у него сердце! Так вы его чада! Теперь-то я уж точно прикончу вас, а потом ему скажу: «Знаешь, я тут недавно прирезал твоих малюток». — Взгляд негодяя стал таким яростным, что дети содрогнулись. — Можно, впрочем, просто оставить вас здесь подыхать! — С этими словами негодяй развернулся и пошел прочь.

Гектор и Элиза не подозревали, что хоть сколько-нибудь разумное существо может столь жестоко обойтись с ними. В надежде разжалобить незнакомца, они побежали за ним вдогонку. Продираясь сквозь густые заросли, мальчик и девочка кричали наперебой:

— Господин, сжальтесь, не уходите, мы погибнем в лесу. Пожалуйста, не бросайте нашу бедную маму… Ее съедят дикие звери…

Бродяга лишь ухмылялся, бормоча под нос:

— Какие вы прилипалы… Надоедливая малышня!

Маленький горбун попытался схватить его за руку.

— Прочь лапы, Азор! — прохрипел мужчина и с силой оттолкнул ребенка. Тот пронзительно вскрикнул и отлетел в колючие кусты.

— Да как вы смеете! — возмутилась девочка. — Вы убили моего брата! Бог накажет вас!

Пророчество сбылось незамедлительно.

Рядом, оплетая лиану, рос страстоцвет [13], усыпанный роскошными темно-синими цветами. В одном из них отдыхала, как в гамаке, небольшая змейка. Падая, ребенок задел растение, цветок перевернулся, и змея выпала из него. Внезапно разбуженная, она еще в полете распрямилась, зашипела и приземлилась сначала на голову, а затем скользнула прямо за шиворот мужчине.