Тарзан – повелитель джунглей

– Когда придем в Ниммр, то найти сокровище будет не трудно, – ободрил собеседников Ибн Яд. – Труднее будет выбраться из Эль-Хабата с сокровищем и женщиной, а если она действительно так прекрасна, как говорил мудрец, то, надо думать, мужчины Ниммра будут защищать ее еще яростнее, чем защищали бы сокровище.

– Мудрецы могут и ошибаться, – проронил Толлог. Ибн Яд насторожился, устремляя взгляд вперед.

– Кто-то идет, – сказал он.

– Это Фахд с Мотлогом. Возвращаются с охоты, – отозвался Толлог. – Аллах даровал им слоновую кость и мясо.

– Что-то они слишком рано, – заметил Зейд.

– Однако пришли не с пустыми руками, – сказал Ибн Яд, указывая пальцем на обнаженного гиганта, шедшего в сопровождении охотников.

Группа приблизилась к шатру шейха и остановилась.

Прикрыв лицо головным платком так, что осталась лишь щелка для воровато бегающих глаз, Ибн Яд принялся пристально разглядывать человека-обезьяну.

– Кто из вас шейх? – повелительно спросил Тарзан.

Ибн Яд открыл свое лицо.

– Я шейх! – ответил он. – А ты кто такой, христианин?

– Перед тобой Тарзан из племени обезьян, мусульманин.

– Тарзан из племени обезьян, – задумчиво повторил Ибн Яд. – Знакомое имя.

– Не сомневаюсь. Арабы, похитители рабов, меня знают. Зачем ты появился в моих владениях? За рабами?

– Не нужны нам рабы, – сказал Ибн Яд. – Мы лишь мирные торговцы слоновой костью.

– Наглая ложь, мусульманин, – невозмутимо произнес Тарзан. – Я заметил у тебя рабов из племени маниуэма и галла, и они, конечно, находятся здесь не по своей воле. А что касается слонов, то я собственными глазами видел, чем занимаются твои мирные торговцы слоновой костью. Это чистой воды браконьерство, и Тарзан из племени обезьян не допустит подобного на своей территории. Вы грабители и браконьеры!

– О, аллах! Мы люди честные, – вскричал Ибн Яд. – Фахд и Мотлог занимаются охотой с одной только целью – добыть мясо для пропитания. Если они и убили бы слона, то только потому, что не смогли подстрелить иного животного.

– Довольно! – повысил голос Тарзан. – Пусть меня немедленно развяжут. А ты приготовься вернуться туда, откуда пришел. У тебя будут проводник и носильщики до Судана, я сам позабочусь об этом.

– Но мы проделали огромный путь и хотим лишь мирно торговать, – гнул свое Ибн Яд. – Мы заплатим нашим носильщикам за их тяжкий труд и не возьмем рабов. Позволь нам идти дальше, а когда мы вернемся, то щедро заплатим тебе за то, что пустил нас в свои владения.

Тарзан мотнул головой.

– Нет! Вы уйдете немедля. Развяжите мне руки! Глаза Ибн Яда сузились.

– Мы предлагали тебе мир и заработок, христианин, – сказал он, цедя слова. – Но ты хочешь войны, и ты ее получишь. Ты у нас в руках. Помни – лишь мертвый враг безопасен. Подумай об этом на досуге!

Затем Ибн Яд обратился к Фахду.

– Уведи его да свяжи ему ноги.

– Предупреждаю, мусульманин, – пригрозил Тарзан. – Руки у человека-обезьяны длинные, они дотянутся до тебя даже после моей смерти и придушат.

– Даю тебе время на размышление до темноты, христианин. И знай, Ибн Яд никуда не уйдет, пока не добудет то, за чем пришел!

Трое стражников доставили Тарзана в маленькую палатку недалеко от жилища Ибн Яда, где швырнули его на землю и с большим трудом связали ему лодыжки.

Тем временем в шатре шейха собрались бедуины. Попивая кофе с пряным ароматом гвоздики, корицы и других специй, они обсуждали случившееся.

– Пленника нужно убить! – заявил Толлог. – Представьте себе, что мы даруем ему жизнь, и что? Если его освободить, то он соберет своих людей и начнет нас преследовать. Если оставить его в плену, он может сбежать, и произойдет то же самое.

– Мудрые слова, Толлог, – одобрительно кивнул Ибн Яд.

– Я еще не все сказал. Утром его больше здесь не будет, а мы все станем говорить: «О, аллах, Ибн Яд заключил мир с чужестранцем, и он ушел к себе в джунгли, благословляя шейха». Рабы ничего не заподозрят. В общем так: иноверец лежит связанный. Ночь будет темной. Достаточно всадить острый нож ему меж ребер. Возьмем с собой верного Хабуша, он умеет держать язык за зубами. Он выроет глубокую яму, со дна которой мертвый Тарзан не сможет причинить нам вреда.

– О, аллах, видно, что в твоих жилах течет кровь шейха, Толлог, – воскликнул Ибн Яд. – Мудрость твоих слов подтверждает это. Займись этим делом. Все должно быть шито-крыто. Да благословит тебя аллах!

Ибн Яд встал и прошел в гарем.

II. ЛЕСНАЯ ДРУЖБА

На лагерь шейха Ибн Яда опустилась ночь. Оставленный без надзора Тарзан продолжал сражаться с путами на руках, но прочная верблюжья кожа не поддавалась. Время от времени он замирал, вслушиваясь в звуки ночных джунглей, которые мало о чем поведали бы человеку неискушенному, Тарзан же получал полную картину о происходящем за пределами палатки.

Он слышал мягкую поступь прошедших мимо льва Нумы и пантеры Шиты, а спустя некоторое время ветер принес издалека клич слона, такой тихий, что казался шелестом.

Возле шатра Ибн Яда стояла, держась за руки, парочка – Атейя и Зейд.

– Скажи мне, что я твой единственный друг, Атейя, – молил Зейд.

– Сколько раз я должна это повторять? – прошептала девушка.

– А Фахд? Он тоже твой друг?

– О, аллах, нет! – запротестовала Атейя.

– Мне кажется, твой отец задумал отдать тебя Фахду.

– Отец хочет, чтобы я вошла в гарем Фахда, но я не доверяю этому человеку и не смогу принадлежать тому, к кому не испытываю ни любви, ни уважения.

– Я тоже не доверяю Фахду, – признался Зейд. – Послушай, Атейя! Я сомневаюсь в его порядочности по отношению к твоему отцу, как подозреваю в том же еще одного, чье имя не осмеливаюсь произнести даже шепотом. Мне часто доводилось видеть, как они шушукаются между собой, думая, что находятся одни. Не к добру все это.

Девушка грустно закивала головой.

– Знаю, можешь не называть его. Я ненавижу его так же, как и Фахда.

– Но ведь он из вашей семьи. Я помню его совсем еще молодым.

– Ну и что? Он даже не брат моему отцу. Если доброе отношение Ибн Яда для него ничего не значит, почему я должна притворяться, будто преклоняюсь перед ним? Напротив, я считаю его предателем, а отец, по-моему, понимает лишь то, что если что-то случится, то Толлог станет шейхом. Мне кажется, Толлог склонил на свою сторону Фахда, пообещав ему посодействовать насчет меня. Я заметила, что Толлог всегда начинает превозносить Фахда в присутствии моего отца.

– Он даже посулил Фахду часть добычи из города сокровищ, – проговорил Зейд.

– Вполне возможно, – отозвалась девушка, – и… О, аллах! Что это?

Бедуины, сидевшие вокруг костра в ожидании готовящегося кофе, повскакивали на ноги. Переполошившиеся негры высунули головы из палаток, дико озираясь по сторонам. Люди схватились за карабины, но странный, таинственный звук больше не повторился.

– Будь благословен аллах! – воскликнул Ибн Яд. – В самом центре лагеря и вдруг голос зверя, хотя там только люди и несколько домашних животных.

– А что если это…

Говорящий примолк, словно сомневаясь в правильности своего предположения.

– Но он – человек, а кричал зверь, – возразил Ибн Яд. – Это не Тарзан.

– Он – христианин, – напомнил ему Фахд. – Может, он вступил в сговор с сатаной.

– Пошли посмотрим! – решил Ибн Яд. С карабинами наизготовку арабы, освещая дорогу фонарями, приблизились к палатке Тарзана, и шедший впереди с опаской заглянул внутрь.

Сидевший в центре палатки Тарзан встретил бедуинов презрительным взглядом.

– Крик слышал? – спросил его Ибн Яд, зайдя в палатку.

– Слышал. И ты, шейх Ибн Яд, явился нарушить мой отдых из-за такой чепухи? Или пришел освободить меня?

– Что это был за крик? Что он означает? – допытывался Ибн Яд.

Тарзан из племени обезьян усмехнулся.

– Так животное подзывает своего сородича, – ответил он. – А благородный бедуин, значит, дрожит от страха всякий раз, когда обитатели джунглей подают голос?